Ноги и руки начали дрожать. То ли от холода, то ли от осознания увиденного. Становилось тошно от одной только картинки перед глазами. Хотя, будь моя воля, я бы с радостью стёрла её со своей памяти, но она в свою очередь упорно не хочет освобождать меня, мелькая перед глазами каждый раз, как я закрываю глаза:

сильная, в его манере уверенная и даже отчасти грубоватая хватка на её бёдрах, тихий жаркий шёпот, что в полной тишине безлюдного коридора долетал и к моим ушам.

Руки нервно закопошились в слегка спутанных волосах, пытаясь вернуть здравый рассудок.

Я начала раздражаться от самой себя: какой-то самонадеянный парнишка смог так сильно зацепить своим поступком. Мы ничем не связаны, не имеем друг перед другом никаких обязательств помимо работы, но легче от этого не становилось.

Потирая ладони друг о друга, сворачиваю в ближайшую забегаловку.

Что-то похожее на паб.

Стоит выпить чего-то согревающего. И бонусом к этому забыться, хотя бы на время…

Смутная компания парней расположилась за барной стойкой, громко смеясь. Их было довольно много, около десяти человек, отчего при пристальном взгляде на меня нескольких из них, по телу неосознанно прошли мурашки.

“Тебе тут не место”, – кричало подсознание, пока я неспешно опустошала свой стакан, находясь в тени здания.

И меня правда отпустило, но лишь до момента, как на телефоне одно за одним не начали всплывать уведомления.

Уже наизусть знакомый номер сейчас раздражал одним своим видом.

– Надо же, – хмыкнула себе под нос, выключив звук.

Пусть ему тоже будет не по себе. От моего молчания.

***

Вечерний бриз обволакивает моё промёрзшее тело полностью: от макушки и до кончиков пальцев.

Телефон давно выключен, лишая меня банальной возможности расплатиться за, к примеру, то же такси. Проценты заряда закончились уж слишком неожиданно.

Вопреки внутреннему сопротивлению, по памяти пытаюсь выйти к отелю. Как-никак, просмотренный ранее маршрут в картах слегка отпечатался в моей памяти.

Мне не хочется сейчас видеть его лицо, но другого варианта попросту нет. Стоит придавать всему этому меньшей огласки в моём подсознании.

Под мигающими фонарями выхожу уже на знакомую мне улочку. Мы вместе с Ромой проходили её утром.

Но сейчас всё это кажется совершенно другим: дома не такими изящными, подвешенные цветы возле окон не такими красивыми и опьяняюще пахнущими.

Окружающая атмосфера вдруг потеряла весь окрас.

Привязалась? Да.

Слишком много думаю о произошедшем около полудня? Тоже верно. И это меня изнуряет.

Зависнув в мимо летящей мысли о предстоящем вылете, замечаю знакомые мне огни отеля и территории рядом. Даже несмотря на поздний час, почти все столики заняты приезжими туристами, что, то и дело курят кальяны и травят какие-то шуточки между собой.

И хоть весь путь сюда глухие стуки сердца, казалось, были более отчётливыми, нежели обычно, тем самым выдавая мою озабоченность, по-настоящему я заметила это, лишь когда стояла возле его двери, медля в нерешительности.

Два чётких стука и практически сразу же распахнувшаяся дверь.

Взволнованный взгляд парня пробегается по мне, тщательно осматривая дрожащее от вечернего холода тело. Под его наблюдением становится неуютно, потому опускаю голову.

– Мне нужно попасть к себе, – проговариваю без колебаний в голосе, но смотреть в его глаза не рискую.

– Да, конечно, – поспешно отвечает кудрявый, на мгновенье чуть отдалившись от двери в поисках нужной мне вещи.

– Я… – выдержав небольшую паузу, он всё же продолжил: – Волновался за тебя, Роза.

Его тёплая ладонь мягко касается щеки и я из последних сил выдерживаю невозмутимое выражение лица.

Уклоняюсь от его объятий и ловким движением забрав ключ из его рук, захожу в свой номер.

Делать вид, что ничего не произошло – не получится.

========== Слабость ==========

Дорога домой была более сложной, чем я её себе представляла. Вечно мелькающая передо мной темноволосая макушка делала мою задачу «быть беспристрастной» ещё более сложной. Практически полное молчание весь путь, пока он неоднократно пытался узнать, в чём причина. Глупо? Во всяком случае лучше, чем вовремя не прикушенный язык. Проще избегать диалога в целом, чем определённых тем в нём.

Стены офиса встретили уже такой родной, с детства привитой мне атмосферой. Всё по-старому, за эти несколько дней отсутствия поменялась разве что вода в кулере.

Вопрос с расширением висит на мне до сих пор. Тем более, остро он вспомнился сейчас, когда договор на сотрудничество подписан.

Новое помещение, ремонт, сотрудники. Гора документации, изучения досье, ибо администратор по набору кадров и по совместительству моя правая рука — Лидия — ушла в отставку.

Работа не оставит времени на ненужные мысли.

Я попытаюсь забить. Если не получается выбросить из головы, стоит просто принять это, ведь так?

Вся та путаница с неясными чувствами лишь давит ещё больше. И это окончательно выбивает меня из колеи.

***

Апрельский воздух был пропитан свежестью земли, а лучи солнца мягко щекотали порозовевшие щёки. День плавно движется к концу, неспешным темпом задвигая свой занавес пред ночным временем суток.

Тихий сад неподалёку родительского дома кишел пением птиц. Такое уединение редко можно словить в городе.

Было несказанно легко. Забывались проблемы, и воздух начинал заполнять собой лёгкие до предела, избавляя от чувства тяжести.

Моменты подобной перезагрузки необходимы каждому.

Папа любил бывать тут. Когда вишнёвые деревья начинали своевременно расцветать, радушно встречая тепло.

И всегда было забавно наблюдать, как он, вечно серьезный и по уши в делах, с неутолимым интересом смотрел на бушующие цветущие деревца, сидя на одинокой скамейке около низкого ограждения.

Папа любил бывать тут в одиночестве. Вертеть в пальцах один из распустившихся бутончиков и молча размышлять обо всём на свете.

Тогда мне казалось это странным и скучным. И только сейчас, по истечению времени я осознанно пришла сюда, заняв его место. Теперь вечно пустующее, навеки…

Глядя сейчас на колыхающиеся ветки над головой, в памяти всплывает его образ. Спокойный, умиротворённый и с загадочной улыбкой на устах.

Таким он бывал редко, всегда пряча все свои эмоции под слоем суровости и без эмоциональности. Говорил, это делает его менее уязвимым. Но в те поистине нечастые моменты искренности, по телу пробегали взволнованные мурашки, навевая душевный покой.

Мне не хочется помнить его злым, не хочется вспоминать о другой стороне медали.

Мысли одна за одной всплывали в уже и без того уставшем рассудке. Хотелось разобраться в себе, расставить всё от «а» до «я».