На самом деле Майлз и Натали и правда были соседями и хорошими друзьями детства. Правда Натали жила в своём особняке с родителями, а Майлз являлся единственным ребёнком горничной из соседнего дома. Ещё и с синдромом “бабочки”. С Майлзом не хотели вести дела, родная мать стыдилась диагноза сына, запрещала кому-то либо о нём рассказывать.

И всё же однажды, одним тёплым летним вечером он и Натали встретились. Тогда Натали лежала на том самом поле, зарывшись лицом в одуванчики, вдыхая каждый лепесток, чувствуя их всем телом. Майлз подошёл вплотную к девочке, осторожно провёл рукой по роскошным завитым прядям, и мягко улыбнулся.

— А вы, видимо, та самая Натали. Мне о вас мама много рассказывала.

— Разве? — удивилась Натали, — Я думала, из детей на этой улице я живу одна.

— Нет нет, — встрепенулся парень, — Вовсе нет. Я Майлз, будем знакомы. Я очень восхищаюсь вами, и буду очень признателен, если вы…

Этот сплошное, неразборчивое мямляние Натали была вынуждена прервать.

— Да что ты вечно “вы” да “вы”. Мы же ровесники. Давай сразу на “ты”!

— Разве так можно? — на лице Майлза показалось сомнение, показался трепет.

Натали кивнула и резко привстала с травы:

— Давай дружить, если уж на то пошло. Я всегда мечтала завести себе друга. Друзья? — Натали протянула ладонь вперёд.

— Друзья, — неуверенно произнёс Майлз и осторожно протянул ладонь вперёд.

***

—… Так вот мы и познакомились, — наконец закончила Натали. В её глазах сверкали искры, щёки были наполнены румянцем. Тем румянцем и теми искрами, которых и вовсе не было, за всё их времяпровождение с Томасом. Да и вся атмосфера в целом больше напоминала атмосферу семьи, а не чистых формальностей, которая царила в присутствие главы семейства.

Мужчина неохотно привстал со стула. Он накинул на растрёпанные вьющиеся пряди шляпу и с тяжёлым взглядом, будто бы не желая уходить, обернулся.

— Мне пожалуй уже пора идти. Гэри не будет ждать, пока я наконец доберусь до офиса. Всего вам наилучшего. Будь счастлива, Натали. И вам всего хорошего, два маленьких проказника, — он осторожно потрепал детей по голове, поправил шляпу и вскоре скрылся за дверью.

Натали же ещё долго просидела в одном положении, бессмысленно таращащь в окно, будто бы пытаясь выискать на заднем дворе всё тот же светлый и родном силуэт близкого человека. И тут Беатрисс неожиданно для всех произнесла:

— Хотелось бы, чтобы он был нашим папой.

Натали погладила девочку по волосам и мягко улыбнулась:

— Майлз не наш папа. Он просто очень хороший человек. Наш папа тоже, просто он не любит выражать свои чувства, как это делают многие. Тем не менее он вас очень любит и пусть и по своему, но заботится о вас.

И как бы красиво не звучали эти слова, все присутствующие поняли, насколько лживы и приторны они были. На самом деле Натали и сама бы была не против, если бы на месте Томаса мог оказаться Майлз, но судьба сложилась немного иначе и такого уже никогда не случится.

— А когда дядя Майлз вернётся? — неожиданно для всех произнёс Мэвис.

— Совсем скоро. — Неспешно проговорила Натали, — Ты и представить себе не можешь, как быстро пролетит время.

Мэвис радостно кивнул, со счастливыми детскими глазами взглянув в окно. Тогда он и представить себе не мог, какие страшные события произойдут буквально через восемь лет.

***

Дождь. Небо сплошь заволокло тучами. Солнце больше не светит и не радует глаза. Город погрузился во тьму и в отчаяние. На крыше здания стоял высокий мужчина в капюшоне. Он с тоской смотрел на уезжающие вдаль автомобили, делал насколько ровных затяжек за раз. В его глазах больше не сияла детская радость и наивность. Он смотрел на город с высоты пьичьего полёта и даже представить себе не мог, насколько быстро изменился мир в его глазах. Он скинул с головы капюшон. Холодные моросящие капли дождя растеклись по лицу, перемешиваясь со слезами. Он всё ещё смотрел на город. Волосы заметно отросли со времён детства. Мужчина стоял на крыши и сквозь слёзы улыбался:

— Я верну тебя, Беатрисс, я верну тебя, мама… Я верну вас всех, только дождитесь!…

========== Глава 13 ==========

Вечер тёплого апрельского дня. Солнце постепенно садится, свежие посаждения цветов источают приятный приторный аромат, цветут и благоухают. Газон всё так же ровно подстрижен, каждая следующая травинка ничем не отличается от преведущей, словно их стригли особенными ножницами и у того, кто это делал великолепные навыки по шитью.

Беатрисс сидела на нижней ступеньке крыльца, упёршись коленями в подбородок. В её глазах читалось сожаление, некая разочарованность и обида. В руках она держала розу, шипы кололи мягкие бледные пальчики, становилось больно. Пусть роза не была самым любимым цветком девушки, ей часто нравилось садится вот так и в тайне от всех вдыхать её холодный, совсем не сладкий аромат. Беатрисс не могла раскрыть своей тайной любви к полевым цветам, её отец, а он же глава семейства, категорически бы этого не одобрил. Всё таки Беатрисс принадлежит богатой аристократической семье и ей неподабало любить какие-то жалкие, никем не разрекламированные цветы.

Беатрисс не любила отца. Кто бы что ни говорил, она его презирала и считала слишком высокомерным и избалованным. Она же считала, что главное в человеке — это вовсе не деньги и материальное обеспечение семьи, а внутренняя красота, чувства и забота, а самое главное поддержка и понимание. Такой мягкой, простой девочкой и была Беатрисс, поэтому любые проявления холода со стороны отца, она воспринимала отрицательно. Слишком уж ненравилась ей наигранность и не нравился фальш.

Отец слишком многое решал за неё, и в этот раз он без ведома, а уж тем более разрешения дочери, назначил ей свадьбу с совершенно незнакомым человеком. Зато, как по его мнению, богатым и состоятельным, тем, кто сумеет о ней позаботься. Беатрисс на всё это отреагировала отказом. Она холодно, как это любил делать отец, произнесла:

— А вот и нет, пап. Я не выйду замуж за незнакомца. — после чего вышла на улицу, взяла в руки розу и принялась вдыхать её аромат, этим самым пытаясь заглушить внутренние переживания.

Помимо роз в их семейном саду было ещё множество цветов, но все они настолько надоели Беатрисс, что она была готова выбросить их в помои, только, чтобы не видеть. Розы казались в её глазах более привычными, хотя совершенно не шли ни в какое сравнение с полевыми цветами.

Так Беатрисс просидела ещё достаточно долгое время, пока на улице не показалась Натали, её мама. Женщина обняла дочь со спины, мягкими нежными движениями бледных рук начала расчёсывать запутавшиеся пряди Беатрисс. Она ещё долго ничего не говорила, видимо давала Беатрисс окончательно успокоиться и обдумать ситуацию.

— Милая, я понимаю, это не просто, — наконец начала женщина. Она говорила это тяжёлым, сбивчивым голосом, сразу видно через себя, — Но нужно как-то жить дальше. Жизнь не закончится на свадьбе. И знаешь, я очень даже уверена, что этот человек тебе понравится. Говорят, он необыкновенно хороший и любит твои любимые розы.

— Розы — не мои любимые цветы, — бросила Беатрисс, — Знаешь, мама, не хочу так же до конца жизни страдать, как это делала ты. Я не хочу прожить с нелюбимым человеком, родить от него детей и терпеть его хамское, наглое поведение. Я хочу выйти замуж по любви. Я же знаю, как сильно ты любила…

— Ну ну, не стоит обид, милая, — прервала монолог дочери Натали, — Я вовсе не страдала, я любила и люблю твоего отца. И ты обязательно полюбишь этого человека. Любовь — дело временное. Главное — это видеть в нём смысл.

— Ты врёшь, мам. Ты вовсе…

Натали погладила дочь по волосам, вновь прервала её:

— Нам уже пора спать. Давай завтра поговорим об этом. Мне завтра нужно ненадолго утром отучиться, а ближе к обеду мы обязательно всё обсудим. А теперь иди спать, — Натали поцеловала Беатрисс в макушку, — Люблю тебя, всё ещё маленькая принцесса.

Натали скрылась в саду, по привычке рассматривая каждый цветочный лепесток, пытаясь найти в этом успокоение. Беатрисс же с тяжёлыми мыслями поплелась спать. Теперь она держала обиду не только на отца, а ещё и на любимую маму.