За обедом, как водится, говорили о погоде, налогах и политике; обсуждали, что подростки перестали читать книги, а только пялятся в монитор лэптопа или дисплей сотового. Мама с папой выразили опасения относительно будущего внуков, потому что страна погрязла в долгах, а обе партии не способны изменить что-либо в лучшую сторону. Джеффри поведал нам пикантные детали судебных процессов и саркастично заметил, что никогда не останется без работы, потому что американцы просто не представляют себе жизни без судебных разбирательств. Не обошлось без шуток, анекдотов и детских курьезов.

Когда к десерту принесли кофе, Люк задал неожиданный вопрос:

– Мам, а почему мы не помолились перед обедом, как бабушка Мэри? Сегодня ведь Рождество, да?

Родители Джеффри были католиками, а вот наша семья не отличалась религиозностью. Мы не ходили в церковь по воскресеньям и не считали себя ни православными, ни баптистами, ни мормонами; празднование Пасхи и Рождества для нас было не более чем ритуалом. Сам Джеффри тоже не был глубоко верующим человеком. Поэтому вопрос Люка застал всех врасплох.

– Да, милый. Вернее, сегодня канун Рождества, – отозвалась Нэнси.

– А что, в канун Рождества разве не молятся? – не унимался Люк.

– Нет, почему же, в канун тоже молятся, дорогой. Просто мы… – Нэнси замялась, но тут ей на помощь пришла всемогущая бабушка Джулия:

– Люк, деточка, можно я отвечу на твой вопрос?

– Ага! – Люк шмыгнул носом и повернулся к бабушке.

Она посадила его к себе на колени.

– Видишь ли, в нашей семье не принято молиться вслух, на людях. Понимаешь?

– То есть вы молитесь про себя? – догадался смышленый Люк.

– Да, ты почти угадал. Мы беседуем с Богом в душе.

– А Бог вас так тоже слышит?

– Конечно, радость моя, конечно, слышит. Бог – он всех слышит, независимо от того, кто с ним ведет беседу и на каком языке говорит.

Люк наконец удовлетворился ответом и отправился играть с машинками.

От Бога разговор перешел к иммиграции и иммигрантам. За исключением коренных индейцев, все американцы, по сути, – иностранцы, потому что все когда-то приехали в эту страну. И даже если вы и родились в Америке, то в вашей родословной непременно найдется родственник, который когда-то иммигрировал сюда. Одни искали политического убежища, другие – свободу исповедовать свою религию, кто-то мечтал разбогатеть, но всех роднила вера в лучшее будущее и желание начать жизнь заново. Я имел смутное представление о корнях нашей семьи и никогда особенно не интересовался этим вопросом. Знал лишь, что с маминой стороны мой дед был польским евреем, а бабушка – испанкой. Все ближайшие родственники отца родились и выросли в Штатах. Происхождение прадедов же мне было неизвестно.

Теперь представьте себе мою реакцию, когда отец за чашкой кофе как ни в чем не бывало сказал:

– Да, какой только крови не намешано и кого только нет у нас в родословной! К примеру, мой прадед был русским. Родился в Санкт-Петербурге.

– Ты шутишь?! – вскричал я, не сдержавшись от неожиданности.

– Нет, Майк, не шучу. А почему ты так удивлен? Разве это так необычно – иметь в роду предков разных национальностей? В конце концов, мы живем в Америке, а не в Исландии, – рассудительно ответил отец.

– Конечно, я понимаю, что мои предки могли приехать в Америку откуда угодно, но вот русскую кровь никогда не предполагал, – попытался я объяснить свою горячность.

– Русских здесь полно, Майк. Не такая уж это и редкость.

– Слушай, отец, а ты, случайно, по-русски не читаешь? – спросил я на всякий случай, хотя заранее знал ответ.

– Нет, конечно.

– А что тебе известно об этом прадеде из Петербурга? Чем он занимался и как попал в Америку?

– Не знаю, – пожал плечами отец.

Тут в разговор вмешалась мама. Заглянув мне в глаза, словно читая мои мысли и чувства, она осторожно спросила:

– Майк, дорогой, с чего у тебя вдруг проснулся такой интерес к нашей родословной? Может быть, ты книгу решил написать? Или, возможно, дела сердечные?

Ох уж эти женская интуиция и материнский инстинкт! Женщины вечно все чувствуют или предчувствуют, поэтому совершенно бесполезно скрывать от них что-либо. Естественно, в моих планах не значился откровенный рассказ на семейном обеде о дневнике Полины и моем желании встретиться с ней, но врать родным было не в моих правилах, тем более что мама и так уже о чем-то догадывалась.

– Признаться, это не пустое любопытство. Дело в том, что у меня в руках оказался дневник русской женщины, и я стараюсь найти ее. Только не спрашивайте, зачем мне это нужно. У меня и так сейчас гораздо больше вопросов, чем ответов.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина, и никто не решался нарушить эту неловкую паузу, пока Джеффри, наконец, не нашел выход из положения:

– Я думаю, что самое время сыграть в покер. Что скажете?

В Америку покер завезли французские колонисты, и здесь это до сих пор самая распространенная из карточных игр. Сыграть партию после кофе давно стало рождественской традицией нашей семьи. Вероятно, так сложилось, потому что все хотели в более непринужденной обстановке продолжить общение после длительного рождественского обеда. Наши ставки были смехотворны, и никто не воспринимал исход игры всерьез.

После покера Люк снова начал задавать каверзные вопросы, и на этот раз под прицел его внимания попал я.

– Дядя Майк, тебе очень одиноко, да? – спросил малыш, устраиваясь рядом со мной в кресле.

– Нет, Люк, я в порядке. Почему ты решил, что мне одиноко?

– Ну, почему-почему… – в поисках ответа он обвел глазами гостиную. – Потому что ты всегда один, вот почему. У бабушки есть дедушка, у мамы – папа. Даже Мэтью завел себе подружку!

– Да, Люк, это здорово, когда с тобой рядом близкий человек.

– Ну а твой человек, где он?

В разговор вмешалась Нэнси:

– Люк, солнышко, Майк еще не нашел такого человека. Я тебе обещаю, что он обязательно нас всех познакомит, когда это произойдет, договорились? – она обняла сына и поцеловала в макушку.

– Хорошо, мам, пусть он ищет.

– Да, милый, а теперь тебе пора спать. Санта и его оленья упряжка совсем скоро остановятся у нашего дома. Будем надеяться, что Санта Клаус исполнит твои желания и принесет подарки, о которых ты просил.

Наблюдая в этот вечер за Нэнси, я подумал, что она очень хорошая мать и что мальчишкам повезло. Я восхищался терпением сестры, которая с неизменной улыбкой ровным голосом отвечала на десятки детских вопросов, стараясь найти подходящий ответ и при этом сохранить баланс между реальностью и наивными представлениями детей. Ведь так важно не обидеть, не ранить нежную душу почемучки, но в то же время дать доступное и по возможности правдивое объяснение.

По дороге домой все мои мысли были о Полине. Судьба не скупилась на иронию, и упоминание отца о русском прадеде из Санкт-Петербурга было ее очередной причудой.

Собственно говоря, что я знал о России и русских? Что знал о родине Полины – самой большой стране в мире с богатейшей историей и культурой?

«Война и мир» Толстого, знаменитый русский балет, нашумевший в свое время фильм «Доктор Живаго», известный советский диссидент Солженицын, иммигрировавший в США, концерты Ростроповича, сталинские репрессии, Кубинский кризис, перестройка Горбачева, распад Союза, правление Путина… Все это больше напоминало краткий свод вечерних новостей, нежели глубокие знания об этой великой стране.

Расстояния делают нас близорукими и рождают сотни иллюзий о странах, которые разделяет многочасовой перелет через океан. Одни стереотипы создают образ рая, где солнце светит ярче, а птицы поют слаще; другие, напротив, рисуют картины ада. Для России Америка – супердержава без проблем и невзгод, где сплошной Голливуд и каждый житель по меньшей мере миллионер. Американцам же Россия видится источником бесконечных тревог и экстремальных решений, страной вечной нищеты и вечной мерзлоты, где, независимо от географической широты, царят сибирские морозы. На самом деле и то и другое – несправедливое преувеличение и скучный шаблон. Если разобраться, то у нас много общего: мы разделяем похожие страхи, лелеем несбыточные мечты, верим в Бога, надеемся на лучшее, хотим быть счастливыми. Мы все люди, просто живущие в разных концах планеты.