Поздравляем вас! Через три дня за вами приедут, пожалуйста, подготовьте все необходимые вещи…

– Идет перечисление… Бла-бла-бла, ― бухчу и нахожу следующий абзац:

Просьба нисколько не задерживать время и прибыть в наше элитное учреждение вовремя. Мы рады каждой девушке, которая готова внести в жизнь чистоту и свет.

Будем вас ждать!

С уважением, Совет Академии принцесс.

Закончив читать, поднимаю глаза на недоуменное выражение лица Костиной. Она сводит брови на переносице и выговаривает:

– И ради этого ты в такую рань вызвала меня?

Поворачивается ко мне, кладет локоть на спинку стула и ждет. Бросаю шумно на стол лист бумаги и грохаюсь на соседний стул напротив нее.

– Да потому, что здесь все перепутали.

– Что именно? ― непонимающе поднимает ладони. ― Здесь скорее ты устраиваешь драму на пустом месте. Чего ты так переполошилась? Даже если это не ты подавала документы, то имеет ли разница того, что ты зачислена в их академию? Я тебя не понимаю, Азалия.

– Имеет. Очень огромную разницу. ― Встрепенулась и поднялась на ноги. ― Не думала ли ты, мне это надо?

– Начинается… ― закатывая глаза, фыркает подруга и рукой подбирает голову.

– Я не могу бросить то, к чему изо всех сил пытаюсь стремиться. Не когда и так рушится на глазах. А тут приходит это смешное письмо не пойми откуда, и ты просто взрываешься в миллион комет, готовясь врезаться в планету. Очень рискованное, спонтанное, нереальное изменение в моей жизни.

Упираюсь руками в бока и смотрю на прилавок, за которым проработала восемь лет. Мое место было всегда здесь. А там…это не мое. Какая из меня получится наперсница принцессы? Подведя меня к этим напыщенным особам, без сомнений можно определить, где зажиточная дама, а где бедная, никчемная серая девушка. Даже взять их строгие правила, не дающие вздохнуть, ведь корсет давит на легкие. Просто следуешь им, ведешь себя по определенному регламенту, говоришь с манерами и с прямой спиной, не выказываешь никогда сомнений, гнева, радости.

Все что я знаю об этой Академии ― это ее расположение. Она отделена, как и дворец королевы и короля, от общедоступной территории, скрываясь в недрах вечно бушующего безликого моря, соединяясь специально разработанным мостом, который сделали не так давно. Раньше туда переправлялись при помощи королевской яхты, и стояло немалого расточительства. В теперешние времена куда современнее и практичнее.

По слухам можно было сложить два плюс два и определить, кто именно учится в престиже. Полным-полно обучающихся королевских семей и по сословию ниже, присягающие высшим. Иерархия титулов разнообразна: баронеты, виконты, графы, маркизы, герцоги, наперсники, принцы и принцессы, а также подготовка будущих королевских особ для правления своего королевства и воины. Помимо всего прочего раз в год Академия предоставляла места для молодых людей, чьи семьи имели средний достаток: это мог быть розыгрыш либо учредительная кампания с подачей заявлений. В этом году, как выяснилось, было второе. Но сколько декламации, сколько заноз, лицедеев, мудрецов, сколько переплетающихся нитей, ведь от каждого великого лица зависит будущее монархии. Об известной на всю страну Академии пестрят по всем телевизорам и радио, ежедневно прессуется новая скандальная, скрытная или опрометчивая информация, привлекающая не малый круг фанатиков.

Сложно мне судить, как именно функционирует система образования, но в одном я уверена ― наперсницы принцесс не просто леди, а пиявки, умеющие лебезить, строить заговоры, интриги; заманивать новых юридических лиц в пользу дел светлости. В общей сложности, они захватчики куска торта, чтобы уметь перенаправлять королевские силы на свою сторону.

Не горю желанием стать такой же: пакостливой, хитрой, черствой и без совести. Система кровавых укоров и строгих правил сломает каждую, в первую очередь простых девушек.

– Это, во-первых, ― перевожу дыхание. ― Во-вторых, ты меня хоть представляешь во всех этих комильфотных мероприятиях, одеяниях с натурально изысканными манерами?

– Ну… ― тянет она, кое-как сдерживая рвущуюся улыбку от участливого представления меня среди роскошных условий.

– И я о том же. Ну, никак не мое.

Всплескиваю руками, а голос в конце надламывается. За всеми этими переменчивыми событиями я не знала, за что лучше цепляться. В голове настоящий ураган, не подавляющийся даже окутанной темной обескураженностью.

– Не драматизируй, ― отмахивается от меня подруга и тянется к листку, снова проходясь по строчкам. ― Ты не можешь знать точно, как воспримешь новую жизнь. Понимаешь, другую жизнь! ― Как маленькому ребенку повторяет, как будто в одно ухо влетает, а из другого вылетает. ― Это тебе не на пропитание милостыню просить. Это шанс подарить себе в первую очередь возможность раскрыть горизонты. Пусть какой-то анонимный человек отправил заявление на рассмотрение, только заметь, они приняли тебя! Тебя. Возможно, в какой-то части это не твое направление…

– Я ничего не знаю о светской жизни придворных дам…

– Ничего, ― твердо перебивает, ― этому и учат за триста шестьдесят дней будущих наперсниц судя по ответу. Азалия, прекрати себя накручивать. Ты испытала удачу, которую мало кто может выиграть.

– Лер, ― томно вздыхаю и падаю обратно на стул, запуская руки во взлохмаченные волосы. Мне не удалось толком помыться, как сразу же позвонила и потребовала подругу притащить свой зад ко мне. ― Я запуталась. Все выглядит…шуткой.

– Не похоже, ― учтиво подметила, детальнее рассматривая лист. ― Подпись секретаря, печать учреждения.

– Боже.

– Эй… ― и замолкает.

Глаза подруги неожиданно вспыхивают дичайшим блеском, от чего у меня перехватывает дыхание. Неизменно первозданная отстраненность стеной воздвигается между нами, когда черты лица девушки искривляются в нечто совсем чужеродное, словно изобилие чудовища. В зрачках пожаром на свободу выбирается пепел, крушит радужку глаза, затмевая красно-оранжевым оттенком злости. Лед, гнев, раздосадованность, заключенная в недрах оскала инея. Кожа теряет пунцовость, будто замораживаясь, а изгиб губ кривой линией омрачняет вид.

Я напрягаюсь и по инерции откланиваюсь назад, боясь волны. Что за…?

Не успеваю дополнить вопрос, как Лера прикрывает глаза и плотно сжимает белеющие губы, затем моментально ресницы вспархивают, и былая серьезность и озорное олицетворение ребячества притаиваются в древесной коре глаз. Никакого намека на секунде ранее пожара. Да и подруга выглядит так, будто ничего этого не было.

Наверное, как-то мой недосып сказался на мерящихся чертовщинах, ― передо мной была…не моя подруга. Какое-то древне разгневанное существо, не контролирующее свои приступы ярости. Померещиться же такое в не до конца протрезвевшем состоянии.

Встряхиваю головой, прогоняя видение, но это не укрывается от недавно горящих глаз девушки.

– Что такое? ― Краска ударяет ей в лицо, возвращая прежнее очарование. Да, померещилось. Что за глупости, воображение играет.

– Ничего, ― голос скрипит, от чего морщусь. Прокашливаюсь. ― Знаешь…

Я поворачиваюсь к столу, опираюсь о локти и тянусь пальцами к вискам, чтобы несколько раз их растереть, концентрируясь на том, что собиралась сказать. Если честно, не имею представления, какие доводы еще подобрать. Судя по всему, это редкий шанс изменить свою жизнь, нашу. Он не сыпется с неба.

Хотя как бы там не было, я все еще не знаю, достойна ли принять на себя почетную роль. Ничего не знающая девушка о походах на балы, на мероприятия, как прилежнее одеваться, какие драгоценности считаются целесообразными для оценки гламурности, как почтительно завести беседу, вклинивая между репликами «ходячую энциклопедию»… Введите меня в любой зал прямо сейчас и вокруг я стану посмешищем.

– Нет исключений, Азалия. Есть только наша надоедливая самокритика.

Возможность подарить семье лучшую жизнь, возможность открыть себе глаза на что-то иное, к которому придется долгое время привыкать. Возможность стать другой и поддаться закономерностям прозаического чуда.