– Изначально зародилась идея посвятить этот праздник победе над врагом Венеции – Аквилеей, – сказал Энрике. – Толпы народа собирались на улицах в нарядных масках, маскирующих классовую принадлежность и ранг, поэтому все могли участвовать в веселье. В конце концов, это стало частью празднеств перед началом Поста, но затем около сотни лет назад они были запрещены императором Святейшей Римской империи. Теперь праздник можно было отмечать в межсезонье и тайно, и место, где…

– Дом Януса, – встрял Гипнос. – Хотя тебе потребуется особенная…

– Маска, – закончил Энрике.

Он нашел среди разложенных на столе бумаг два изображения венецианской маски. У нее был странный вид и длинный нос, изогнутый, словно птичий клюв. Круглые глазницы. На другом рисунке была изображена клетчатая черно-белая маска, усыпанная по контуру блестками, крепившаяся к голове двумя длинными черными лентами.

– Таким образом мы получим приглашение на Карнавал в Дом Януса, – сказал Энрике. – Гипнос? Не хочешь объяснить?

– Думаю, есть место, где можно получить такое приглашение, – откликнулся Гипнос, собирая со своих брюк невидимые пылинки. – Маскарадный салон, как мне было сказано. Внутри можно примерить их особенную маску, и когда она окажется у тебя на лице, то через Творение разума ты получишь доступ к месту проведения праздника. А уже затем ты можешь нарядиться и отправиться в это место, танцевать и наслаждаться напитками всю ночь напролет и так далее.

Зофья нахмурилась.

– Слишком много указаний для посещения праздника.

– Знаю, – откликнулся Гипнос. – Все чертовски засекречено, и это меня завораживает. Не дает покоя.

– Но ты сказал, что Карнавал состоится через три дня, – ответила Лайла, медленно поворачивая перстень на пальце. – А мы даже не знаем, где искать этот маскарадный салон.

– Да, – ответил Энрике, обведя взглядом комнату. – Но думаю, эта информация спрятана здесь. Матриарх сказала Гипносу, что в безопасном убежище мы найдем подсказки, чтобы отыскать карту.

– А как насчет Северина? – спросил Гипнос.

Энрике поджал губы.

– А что насчет него?

– Мы собирались встретиться и решить, что делать дальше. Как он узнает, что мы делаем, если мы даже не знаем, где встретиться с ним?

– Северин хочет забрать карту себе, – ответил Энрике, помрачнев. – Он сделает это с нами или без нас, и наши пути пересекутся или на Карнавале или в Повелье. Поверь мне. Он не упустит возможности захватить власть.

Гипнос нахмурился, но промолчал. Зофья взглянула на Лайлу. Подруга казалась отстраненной, прижимая к себе руку с драгоценным перстнем. Чем больше Зофья смотрела на нее, тем больше понимала, что не одна она заблудилась в темноте. Несмотря на вечную улыбку, тоже с этим боролась. Где бы ни находился Северин, не догадывался, что они потеряли информацию о месте встречи. На лице Гипноса застыло смятение, да и планы Энрике таили в себе много неизвестного.

В это мгновение Зофья вспомнила свою мать, сидевшую у огня. Взяв Софью за подбородок, она всматривалась в ее лицо сияющими бледно-голубыми глазами. Будь лучиком света в этом мире, моя Зося, когда со всех сторон подступает темнота. Зофья не забыла слова матери и была полна решимости воплотить их в жизнь.

– Мы найдем карту, – сказала Зофья. – Решение проблемы подразумевает постепенный подход, а именно этим мы и занимались все это время.

Лайла взглянула на нее, и на ее губах появилась ласковая улыбка. Гипнос кивнул. Даже Энрике едва заметно улыбнулся. Редкое ощущение покоя снизошло на Зофью. Ради друзей… ради себя… Зофья найдет выход из темноты.

На рассвете Северин стоял у причала, вертя в руке яблоко. В астрологической студии в Эдеме у него на журнальном столике всегда стояла миска с яблоками. Как-то давно, когда Энрике потребовал еду во время обсуждения нового ценного приобретения, Северин указал ему на яблоки со словами:

– Угощайся.

Энрике откровенно пришел в ужас.

– Яблоки безнадежно скучны, они или чересчур сладкие или слишком кислые.

– Но на время помогут утолить голод.

– Или же вызовут искушение прервать эту интеллектуальную беседу и отправиться на поиски настоящей еды, – сказал Энрике. – В конце концов, это же фрукт соблазна. Ева соблазнила Адама и все такое.

И, словно чтобы подтвердить свои слова, Энрике взял яблоко в зубы и вызывающе уставился на Лайлу, Зофью, Тристана и Северина, сидящих напротив. Тристан поморщился. Лайла сдержала смех, а Зофья склонила голову набок.

– Нечто подобное я видела вчера за ужином.

Энрике выплюнул яблоко.

– Это же был жареный поросенок!

Зофья пожала плечами:

– Он выглядел точно так же.

– Сосредоточьтесь, – произнес Северин. – Нам надо подумать о новом приобретении.

– Для этого необходимо нечто посерьезнее, чем яблоко.

– Например, пирог? – предложила Лайла.

Северин вспомнил, как она откинулась на спинку своей любимой зеленой кушетки. Взяв яблоко из миски, она погладила его блестящую кожуру, и во рту у него вдруг странно пересохло.

– Определенно пирог, – согласился Энрике.

– И печенья, – добавила Зофья.

Северин сдался. Он покачал головой, и так возникла традиция угощения выпечкой Лайлы во время обсуждения проектов. На этот случай всегда была припасена тележка со сладкими угощениями.

Теперь же Северин озадаченно смотрел на яблоко. Ему хотелось подразнить Энрике плодом. Ему хотелось поднести его к губам Лайлы и сравнить их цвета. Да, соблазн был силен, подумал Северин, опуская яблоко. Когда погиб Тристан, Северин пытался отгородиться от друзей и ему казалось, что у него получилось.

Но он ошибался.

Несмотря на его жестокость и холодность, они, по крайней мере, были рядом. По крайней мере, он мог уловить едва различимый аромат духов Лайлы в коридорах, услышать лязганье Творений Зофьи, запах чернил от бесконечных писем Энрике к Иллюстраторам, глядя в окно в сад, где когда-то гулял Тристан.

Еще один день, подумал Северин.

Еще один день до их встречи. Но что он скажет им?

Он ошибся с Русланом и теперь терял время, которого у Лайлы оставалось совсем мало. Северин ощущал потерю каждого часа, словно его силой отнимали у него.

Без Сотворенной карты они годами могли бы бродить по Повелье и никогда не найти секретный вход в храм. А даже если и существовал другой вариант обнаружить его, Северин пока не нашел способа избавиться от Руслана. Патриарх Падшего Дома никогда не оставался один. Он не притрагивался к еде, пока один из членов Падшего Дома не проверит ее безопасность. Ежедневный прием целебных настоек Евы делал его неуязвимым перед Сотворенными из плоти и крови.

Шорох легких шагов в стороне отвлек Северина от этих мыслей. Вчерашний мальчуган-беспризорник вышел из тени. У него из-за спины выглядывал ребенок поменьше, еще более оборванный. У него были темно-русые волосы, а светло-карие глаза поблескивали на его лице, словно тусклые фонари. Первый мальчишка выставил руку, словно закрывая второго.

– Un altro, – сказал первый мальчуган, протянув ладонь.

Еще одно.

Северин улыбнулся. Он бросил яблоко мальчишке, поймавшему его одной рукой, а затем достал еще одно из кармана и снова бросил. Первый мальчуган тут же впился зубами в яблоко, а затем предложил второе своему компаньону. Сердито взглянув на Северина из сумрака, он торопливо пробормотал «спасибо» и скрылся.

Проводив их взглядом, Северин вернулся в Дом Доро.

Ева ждала его у двери в кроваво-красном платье с высоким воротом. Серебряный кулон в виде балерины исчез. На ее поясе болтался украшенный драгоценными камнями кинжал. Трое членов Падшего Дома в масках вольто застыли у стен, их мнемонические пчелы, жужжа, наблюдали за происходящим.

– Вот, – сказала Ева, протягивая ему футляр. – Но для того, чтобы начать его использовать, кое-чего не хватает.

– Чего же? – спросил Северин.