И вот когда я всё вспомнила, то решила, что получила невероятный, фантастический шанс. Снова жить! Снова в молодом теле! В другой стране, с другими возможностями! А со временем до меня дошла и другая истина — я в вымышленном мире. И я персонаж книги, которому предстоят далеко не весёлые приключения. Но при этом, насколько я помнила одну из любимых книг дочери, у книжной Беллы всё закончилось хорошо. Она нашла свою любовь и стала бессмертной. Так почему нет?
После долгих измышлений на тему того, как же мне быть, я решила просто махнуть рукой и жить на полную катушку! Сложно было в школе, потому что я была слишком взрослой. И среди малышей мне было невероятно, отвратительно скучно. Я не понимала как играть, и не хотела притворяться. Потому уговорила Рене на дистанционное образование, убедив её частично истериками, частично аргументами, что различные кружки в свободное время гораздо увлекательнее сидения в классе, и уж там мне хватит общения.
Так до своих четырнадцати лет, я успела позаниматься музыкой и сменить с десяток кружков танцев, потому что с координацией у меня наблюдался полный капец. С трудом удалось уговорить Рене на обследование, после чего у меня выявили какое-то осложнение от недолеченного в детстве отита. Лечение помогло, и я перестала натыкаться на предметы и терять равновесие по поводу и без.
С четырнадцати я вернулась в школу, так как учиться на дому стало сложно, а бушевавшие в теле подростка гормоны требовали выхода. Школа мне понравилась. Здесь хватало дисциплин, которые я в прошлой жизни никогда не изучала, так же как и общественной деятельности, что в Америке сильно поощрялась и была горячо любима мною. Я организовывала выставки и благотворительные ярмарки, конкурсы и эстафеты, и к переезду в Форкс моими грамотами были увешаны стены в доме Рене и Чарли, а личное дело полнилось самыми лучшими рекомендациями. Хороший колледж был мне гарантирован. А здесь это значит очень многое.
Переезду я радовалась. Несмотря на всё своё тепло, Рене меня раздражала. Она была излишне — всё. Излишне радостной, шумной, неуклюжей, рассеянной, влюбчивой. Её было слишком много, но, что бесило ещё больше, она была легкомысленно-безмозглой. Казалось, Рене застряла в возрасте от пятнадцати до восемнадцати, и счастливо в нём законсервировалась. Чарли был мне гораздо ближе. Мне нравилось приезжать к нему в Форкс на каникулах, ловить с ним и квилетами рыбу, вязать ему тёплые свитера и жилеты, пока он смотрел игру по старому телеку в гостиной. Нравилось, как он умел молчать. И вообще, Чарли в чём-то походил на моего мужа, и потому вызывал тёплый отклик в сердце.
Он говорил только по делу, показывал свою любовь поступками, а не словами. Однажды, когда я заикнулась, что он стал обрастать хламом — устроил грандиозную гаражную распродажу, позволив мне разобрать завалы в комнатах и в гараже. А на вырученные деньги мы купили уютные кресла в гостиную и новый лодочный мотор. Мы оба любили проводить время на рыбалке. Мне нравился азарт, когда клюёт, и ты тащишь из воды огромную сильную рыбину. Да и когда рыба не большая, но её много! А в окрестностях Форкса хватало хороших водоёмов. Ещё на рыбалке меня завораживала красота видов, что открывались только с воды. Тихая прелесть зеркальной глади, переменчивость её же, когда вода дрожит, и по ней пробегают ветерки. Нравилось ожидание, редкие и хлёсткие комментарии отца, бахвальство его друга Билли.
Смешной мальчишка, сын Билли — Джейк тоже нравился. Он напоминал голенастого щенка немецкой овчарки, у которого ещё не встало одно ухо. Иногда смешно рычал, отращивал косу, хотел казаться старше и ужасно смешно огрызался на беззлобные подначки. Как же я с ними была жива!
С годами, прожитыми как Белла, стиралась разница, стирались сами годы. Я не делила себя на два, не думала про реинкарнацию, просто жила. Мне нравилось забытое чувство подростковой резкости. Когда цвета становятся ярче, а ощущения острее. Слегка раздражало чувство вселенской несправедливости, бесконечной мудрости и беспочвенной самостоятельности. Но я безжалостно их давила. Знала, что это вовсе не я, а мой гормональный фон, особенно на пмс.
Но больше всего мне нравилось быть молодой. То, что я стройна и мила. У меня нет седины, морщин, лишних килограммов и растяжек. Мои колени не хрустят, а в зубах нет пломб. Недолго были прыщи, но у кого их не было? Нравились мои густые вьющиеся волосы ниже плеч и пухлые губы. Нравилось наряжаться в платья и яркие цветные свитера. В отличие от большинства сверстниц я не красилась, пользовалась лишь умывалкой, тониками и кремами, моя кожа была снежно-белой, и её нужно было защищать от солнца. К сожалению, для меня существовало только два вида загара: красный и облезший.
Нет, первые годы я иногда тосковала. О дочери и муже, о мечте побыть бабушкой. Но детское тело неспособно к длительным переживаниям и таким сложным эмоциям. Оно стирало всё это, смывало безжалостной волной искреннего незамутнённого счастья от проживания каждого нового дня. Хотя историю книжной Беллы я тщательно записала. Боялась, что с годами забуду. И чем ближе был отъезд в Форкс, тем чаще я бралась за свои записи. Честно говоря, слабо себе представляла, как оно будет. А если мне не понравится Каллен? Это же самый настоящий кошмар быть рядом с одержимым тобой бессмертным созданием, не испытывая к нему и толики симпатии. А ведь Белла его любила! Со всей страстью своей раненной души.
Я была гораздо самодостаточней Беллы, но кто сказал, что не нуждалась в любви? Моё юное тело и не менее юное сердце страстно желало влюбиться, так, как умеют только юные сердца, отчаянно и самозабвенно! Да, когда-то в той жизни у меня был муж, и наш костерок семейного счастья счастливо тлел более двадцати лет. Но именно здесь, именно сейчас мне хотелось гореть. Гореть как никогда, влюбляться, таять, трепетать! Во мне просыпалась томность и чувственность юной женщины. Она звала, рождала в теле доселе неизведанные желания, но знакомые мне по той, уже практически забытой жизни. Она заставляла перечитывать английскую классику и вздыхать по Мистеру Дарси в исполнении Колина Ферта. Она же гнала меня в магазины за новым и красивым бельём. Нет, не откровенно сексуальным, простым, удобным, спортивным, но таким, что подчеркивало бы изящество моего крепкого тела и белизну кожи. Мне нравилось смотреть на себя в зеркало, проводя по плоскому животу с хорошо прорисованным, хотя и без кубиков, прессом. Нравилась небольшая, но высокая грудь. Уже год как я стала изучать тело и в плане сексуальности. Пускай ханжи говорят о том, что девушкам не нужны оргазмы и мастурбация скорее прерогатива парней. Кто если не ты? Как узнать, что тебе нравится или нет, как пробудить в себе женщину? Я была взрослой девочкой в юном теле и не стеснялась себя. Я наслаждалась собой.
Переезд в Форкс кроме хлопот принёс мне и облегчение. Книжная Белла прилетала прямо с корабля на бал, а я решила подарить нам с отцом пару недель друг для друга. Мы с удовольствием обставляли мою старую комнату, отец заменил матрас, а я привезла новые шторы и постельное из Аризоны. Теперь шторы радовали глаз тёплой осенней охрой, а бельё — нарциссами. Книжные шкафы и полки в гостиной заполнились моими книгами, мы повесили ещё несколько наград и грамот из моей старой школы на стену, которую я в шутку про себя называла иконостасом. Но Чарли ужасно ими гордился, как и стеной на кухне, где мои детские фото в балетной пачке и бальном платье соседствовали с нашими общими фото с Чарли, на которых мы держали особенно крупный улов.
Я пекла ему пироги и купила кожаную куртку на деньги, заработанные в Аризоне в кафе-мороженое. В Америке все подростки где-то подрабатывают. Чарли мой подарок тронул, но он уж точно не мог превзойти его презента. Он купил мне машину! Я уже успела подзабыть тот красный пикап-развалюху из выдуманной реальности, в которой я и живу нынче. Но это была машина. Моя машина! И мне было абсолютно всё равно на то, как она выглядит. Лишь бы ездила! От моего визга птицы с близлежащих деревьев взвились ввысь. А отец стоял и улыбался в усы.
