Гуси за нею в погоню полетели, нагоняют злодеи, куда деваться?
Бежит молочная речка, кисельные берега.
– Речка-матушка, спрячь меня!
– Съешь моего киселька с молочком – тогда спрячу!
Нечего девочке делать – съела. Речка посадила сестру с братом под бережок, гуси пролетели, не заметили. Вышла девочка, поблагодарила речку и дальше с братцем побежала. А гуси-лебеди воротились и летят им навстречу. Что делать? Беда! Стоит яблоня.
– Яблоня-матушка, спрячь меня!
– Съешь моё лесное яблочко – тогда спрячу!
Девочка поскорее съела, яблоня заслонила сестру с братцем веточками, прикрыла листиками, гуси пролетели, не заметили. Вышла девочка, поблагодарила яблоню и опять побежала с братцем. Но тут гуси-лебеди их заметили – да за ними, совсем налетают, уж крыльями бьют, того и гляди – из рук братца вырвут!
К счастью, стоит на дороге печка.
– Сударыня печка, спрячь меня!
– Съешь моего ржаного пирожка – тогда спрячу!
Девочка поскорей пирожок в рот, а сама в печь с братцем залезла. Гуси полетали-полетали, покричали-покричали и ни с чем улетели.
А девочка выскочила с братцем из печи да скорей домой побежала. Да хорошо ещё, что успела вовремя, а отец с матерью как раз вернулись.
Василиса Прекрасная
В некотором царстве жил-был купец, и была у него дочь Василиса. Мать её умерла, когда девочке было всего восемь лет, но перед смертью купчиха позвала дочь, достала из-под одеяла куколку и сказала:
– Вместе с родительским благословением, Василисушка, оставляю тебе эту куколку. Береги её и никому не показывай. Если случится с тобой несчастье, покорми куколку и спроси у неё совета – она всегда поможет.
После смерти жены купец потужил, сколько следовало, а потом надумал опять жениться. Он был человек хороший, и невесту найти было нетрудно, но больше всех ему по нраву пришлась одна вдовушка. Она была уже в годах, имела двух дочерей, почти однолеток Василисе, – стало быть, и хозяйка и мать опытная. Купец женился на вдовушке, но ошибся и не нашёл в ней доброй матери для своей дочери. Василиса была первая на всё село красавица, мачеха и сёстры завидовали её красоте, мучили её всевозможными работами, чтоб она от трудов похудела, а от ветра и солнца подурнела.
Василиса всё переносила безропотно и с каждым днём становилась лишь краше. А вот мачеха и сёстры от злости как раз худели и дурнели, хотя сидели сложа руки, как барыни. Как же так получалось? Василисе куколка помогала: без неё девушка со всей работой никогда бы не справилась.
Василиса же всегда куколке самый лакомый кусочек оставляла. Вечерами, как только все ложились спать, девушка запиралась в чуланчике, где жила, угощала куколку и приговаривала:
– Куколка, куколка, покушай, моего горя послушай! Живу я в доме у батюшки, но не вижу радости: злая мачеха со света белого меня сживает. Научи меня, как мне жить и что делать?
Куколка кушала, а потом утешала, советы давала, а утром всю работу за Василису делала. Девочка отдыхала в холодочке, а у неё уже и грядки прополоты, и капуста полита, и вода принесена, и печь натоплена. Хорошо было Василисе жить с куколкой.
Прошло несколько лет, Василиса выросла и стала невестой. Все женихи в городе сватались к Василисе Прекрасной, а на мачехиных дочерей никто и не смотрел. Мачеха злость вымещала на красавице, а всем женихам говорила:
– Не выдам меньшую дочь замуж прежде старших!
Вот однажды купцу понадобилось уехать из дому на долгое время по торговым делам. Мачеха переехала жить в другой дом, возле дремучего леса. Там в избушке жила Баба-яга: никого она к себе не подпускала, а того, кто к ней попадал, больше никто не видел. Купчиха то и дело посылала за чем-нибудь в лес ненавистную ей Василису, но девушка всегда возвращалась домой благополучно: куколка указывала ей дорогу и не подпускала к избушке Бабы-яги.
Пришла осень. Мачеха раздала всем трём девушкам вечернюю работу: одну заставила кружева плести, другую – чулки вязать, а Василису – прясть. Купчиха погасила огонь во всём доме, оставила одну свечку там, где работали девушки, и сама легла спать.
Девушки прилежно трудились. Вот нагорело на свечке, одна из мачехиных дочерей взяла щипцы, чтоб поправить, да вместо того, по приказу матери, как будто нечаянно и потушила свечку.
– Что теперь нам делать? – воскликнули мачехины дочки. – Огня нет в доме, а работа наша не окончена. Надо сбегать за огнём к Бабе-яге!
– Мне от булавок светло! – вдруг заявила та, что плела кружево. – Я не пойду.
– И я не пойду, – сказала та, что вязала чулок. – Мне от спиц светло!
– Тебе за огнём идти, – закричали обе. – Ступай к Бабе-яге! – и вытолкали Василису из горницы.
Василиса пошла в свой чуланчик, поставила перед куклою приготовленный ужин и сказала:
– Куколка, куколка, покушай да моего горя послушай. Меня посылают за огнём к Бабе-яге, та точно меня съест!
Куколка поела, и глаза её заблестели, как две свечки.
– Не бойся, Василисушка! – сказала она. – Ступай, куда посылают, только меня держи всегда при себе.
Василиса собралась, положила куколку в карман и пошла в дремучий лес. Идёт и дрожит. Вдруг скачет мимо неё всадник: сам белый, одет в белое, конь под ним белый, и сбруя на коне белая, – на дворе стало рассветать.
Идёт девушка дальше. Скачет мимо другой всадник: сам красный, одет в красное и на красном коне, – стало всходить солнце.
Василиса шла всю ночь и весь день. Только к следующему вечеру вышла на поляну, где стояла избушка Бабы-яги. Забор вокруг избы из человеческих костей, на заборе торчат черепа, вместо столбов у ворот – ноги человечьи, вместо запоров – руки, вместо замка – рот с острыми зубами.
Василиса обомлела от ужаса и встала как вкопанная. Вдруг едет ещё один всадник: сам чёрный, одет в чёрное и на чёрном коне. Подскакал всадник к воротам Бабы-яги и исчез, как сквозь землю провалился, – настала ночь.
Тут у всех черепов на заборе засветились глазницы, и на поляне стало светло, как днём. Василиса дрожала от страха, но оставалась на месте.
Скоро послышался в лесу страшный шум: деревья трещали, сухие листья хрустели. Выехала из лесу Баба-яга – в ступе едет, пестом погоняет, помелом след заметает. Подъехала к воротам, остановилась и, обнюхав всё вокруг себя, закричала:
– Фу-фу! Русским духом пахнет! Кто здесь?
Василиса подошла к старухе, низко поклонилась и сказала:
– Это я, бабушка! Мачехины дочери прислали меня за огнём к тебе.
– Хорошо, – ответила Баба-яга, – знаю я их, поживи у меня и поработай, тогда и дам тебе огня. А если откажешься, тут же съем!
Повернулась Баба-яга к воротам и крикнула:
– Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь; ворота мои широкие, отворитесь!
Ворота отворились, и Баба-яга въехала, посвистывая, во двор. За нею вошла Василиса, и ворота за ней захлопнулись. Войдя в горницу, Баба-яга растянулась на лавке и приказала Василисе:
– Подавай-ка сюда, что там в печи: я есть хочу.
Василиса зажгла лучину от тех черепов, что на заборе торчали, и начала таскать из печки да подавать Бабе-яге кушанье. А еды в печи было человек на десять. Девушка спустилась в погреб и принесла ещё квасу и мёду. Всё съела, всё выпила старуха, Василисе оставила только щей немножко, краюшку хлеба да кусочек мяса. Стала Баба-яга спать ложиться и Василисе наказала:
