========== 1. Я знаю тебя, мы однажды встречались во сне ==========

Когда Мадлен вызвала его к себе посреди очередного съемочного дня, Хоумлендер не удивился. Не в новинку. Стиллвелл частенько просила о чем-то, а Джон удовлетворял её желания по мере возможности. У него, сильнейшего, могущественнейшего из ныне живых суперов возможностей всегда было много, больше, чем у кого-либо. Хоумлендеру и хотелось бы сказать, что его эти бесконечные просьбы об одолжении не радовали, но возможность побыть для Мадлен полезным, получить её мимолетную похвалу, одобрительную улыбку казалась такой… Захватывающей.

Почему же в этот раз было смешно? Хоумлендер не мог скинуть с лица улыбку, свой неправильный, чуть кривоватый оскал. Что-то внутри него отчаянно сопротивлялось чарам Мадлен. Стилвелл сидела напротив в своей короткой юбке-карандаше, она специально закинула ногу на ногу, специально облизнула свои накрашенные ярко-красной помадой губы. Каждое движение – продумано сотню раз, и это вызывало восхищение.

Бумажный стаканчик с кофе без сахара и молока стоял подле нее, но в нем уже не осталось ни капли. Разве в ее возрасте не пора бы уже отказаться от ярких цветов, вредных напитков, столь явных заигрываний? Всем своим видом Мадлен выражала заинтересованность в плодотворном сотрудничестве, и Джон находил это до боли смешным.

До чего же забавной была ее просьба в этот раз. Супер почти рассмеялся в лицо Стилвелл, едва услышав. Безымянная девчонка, которой едва исполнилось двадцать пять, держала пиар-менеджеров могущественной корпорации за яйца. Хоумлендер поставил ноги на блестящий чистотой стеклянный столик, опрокинул с него журнал, и даже не попытался исправить ситуацию. Со стены, расположенной напротив, на него смотрел он сам в обтягивающем трико.

– Вы не можете прижать медсестру? Серьёзно? Не можете купить ей милый домик подальше от цивилизации и лишить необходимости видеть соседей? – он не смеялся так уж откровенно, но по шутливому тону можно было понять всю комичность ситуации.

– И медсестра иногда может показать ненужную самоотверженность, – устало ответила Стиллвелл. – Мы работаем над этим.

– Работаете… Твои люди ни на что не способны.

– Главное, что я знаю, на что способен ты, – улыбнулась Мадлен, и Хоумлендер почувствовал укол возбуждения. Она посмотрела на него с таким… Обожанием.

– Ты хочешь, чтобы я разобрался с ней?

– Не в буквальном смысле, разумеется, – поспешила Мадлен. – Просто ты… Ты – Хоумлендер, не безымянный пиар-менеджер, не какой-то там младший юрист Саймон. Если ты поговоришь с ней, думаю, инцидент будет исчерпан.

– Но что, если не будет, Мадлен? – спросил он, по-птичьи склонив голову набок, и ни одна прядь безупречно уложенных волос не сдвинулась с места. – Раз ты говоришь, что даже медсестра способна показать зубки… Что я должен делать тогда?

«Давай, скажи это», – подумал он, сжимая губы плотнее, превращая их в бескровную тонкую нить. Стилвелл отвела взгляд. Джон понимал, что все эти мелкие сошки, обычные смертные, формирующие спрос и рейтинг, все эти копошащиеся в земле букашки дико изводили её. Хоумлендер слышал все ее разговоры, и в каждом слове, в каждой интонации отчетливо читалось: «Почему бы им не заткнуть свои рты, покупать наши фильмы можно и молча».

Всем им. Принципиальная зеленая еще медсестра, Софи Смитт, не была исключением, ей тоже необходимо заткнуться. Пучина снова облажался, по его вине ребёнок чуть было не утонул, а несколько старшеклассниц получили те знания, что девушки должны добывать в более зрелом возрасте. А медсестричка грозится обратиться к журналистам с этими сведениями.

– Я уверена в тебе, милый, – ответила Мадлен, подарив Джону свою фирменную улыбку, открытую и ласковую. – Она услышит тебя. Делай то, что должен.

Хоумлендер, в свою очередь, услышал Мадлен, услышал то, что она хотела сказать, но не могла произнести вслух. Джон протянул руку, чтобы забрать личное дело упрямой букашки, и плотная картонка обложки легла в его ладонь. Мадлен улыбалась, она чувствовала вкус победы, с ее очаровательных острых плеч спала очередная тяжесть, проблема, которую скоро решат другие.

Джон поджал губы в привычной манере, его долго учили улыбаться для кинокамеры. Девушка, смотревшая на него со снимка на первой страничке… Зря Хоумлендер подписался на все это. Его голубые глаза изучали глянцевую поверхность фотографии, сделанную одним из агентов Воут Интернешнл. Неужели у Софи нет фейсбука, с которого можно просто украсть снимок? В груди Хоумлендера что-то шевельнулось, что-то заскреблось под рёбрами, будто вырвалось из клетки. Это лицо… Оно показалось ему смутно знакомым.

Если бы Джону снились сны, можно было подумать, будто незнакомку он встретил в одном из них. Длинные светло-русые волосы, ярко-голубые, почти синие глаза, прямой тонкий носик. Что-то было в этом лице, что-то знакомое, почти родное. Воспоминание касалось разума лишь кончиком пальца, а после – ускользало прочь, не давало за себя ухватиться, осознать, прощупать. Хоумлендер помнил лицо этой девушки, но не знал, где мог его увидеть. Он не приглядывался к людям, с любовью смотрящим на него на улице, нет, никогда не разглядывал фанатов, идущих мимо… Если Джон запомнил её лицо, эта девушка должна была что-то значить, должна была выделиться из однородной массы поклонников.

– Ты в порядке? – спросила Мадлен, пока Хоумлендер медлил с ответом. – Если что-то не так, ты всегда можешь мне сказать.

– В полном порядке, – безупречная, будто снятая для рекламы зубных протезов, улыбка озарила пространство. – Но, знаешь, Мадлен… Я так устал подчищать твоё дерьмо.

– Преврати это в развлечение, дорогой.

Дорогой. Хоумлендер отвернулся, желая скрыть удовольствие в своём взгляде, надеясь, что Мадлен не заметит. Стилвелл вила из него верёвки только потому, что хорошо понимала, на что давить, когда следует обронить доброе слово, а когда нужно наказать его за очередную оплошность. Джон не мог ей сопротивляться, не мог противостоять желанию, теснившему его грудь. Он убрал ноги со стола и заметил на стекле след дорожной пыли.

– В развлечение? – Хоумлендер вскинул бровь, и Стилвелл, до сей поры остававшаяся весёлой, помрачнела. – Пожалуй, отличный совет. Я не против развлечься.

– Постой, милый. Как именно ты планируешь… Сделать это? – спросила Мадлен, положив руки на собственные колени, сцепив их в замок. – Я позову Кевина, и давай мы вместе разработаем план действий, и…

– У всех вокруг есть альтер-эго, Мадлен, а я уже давно подумывал завести свое. Вот и нашёлся повод, – Джон постучал по своему безупречному прямому носу, очаровательно улыбнувшись. – Она работает медсестрой, правда? Мы с Софи почти коллеги, спасаем жизни, все такое. Я навещу врача, как самый обычный человек на свете.

– Я… Я думала, у тебя проблемы с белыми халатами и людьми в них.

– У меня ни с кем нет проблем, – ответил Хоумлендер, и в голосе его зазвучала сталь.

Стилвелл прекрасно понимала, что беседа окончена, она не пыталась продолжить, Мадлен уже оценивала риски, прикидывала потери. Джон в очередной раз улыбнулся ей, на этот раз чуть кривовато, и покинул помещение, прикрыв за собой дверь. Пожалуй, его действительно ждёт самое настоящее веселье.

***

Стилвелл звонила уже третий раз, и Хоумлендер не брал трубку. С утра он успел поговорить с ней два раза, этого вполне достаточно. Пусть поволнуется о нем, измеряет кабинет шагами, опрокинет еще пару чашек кофе. Джон улыбнулся, глядя на свое отражением в зеркале. Как ему нравилось заставлять Мадлен нервничать, понимать, что голова ее занята только одним.

Она, должно быть, уже не радовалась тому, что Хоумлендер согласился помочь. Если его что-то заинтересовало – попробуй остановить. Джон пригладил волосы, поправил чёлку, к которой так сложно было привыкнуть, и в очередной раз поджал губы. Следует ли улыбаться при встрече с медсестрой? Ему наложили тонкий слой грима, надели каштановый парик, подчеркнули тени под голубыми глазами. Тяжело было узнать Джона без плаща и лосин, а уж со следами усталости на лице – практически невозможно.