Он впился в ее уста страстным поцелуем. Вода вновь вспенилась вокруг них и сомкнулась у них над головами.

Часом позже, утомленные друг другом, они отдыхали в прохладном полумраке спальни на широком супружеском ложе Юлии. Между ними стоял поднос со всевозможными лакомствами и напитками, который, неожиданно проголодавшийся Корнелий, опустошал с потрясающей быстротой. Юлия только выпила немного вина и теперь, откинувшись на подушки, с молчаливым восхищением разглядывала своего красавца брата. Он хмурился, избегая ее взгляда. Когда она попыталась погладить ногой его ногу, дернулся и, вскинув на нее глаза, проговорил:

– Клянусь, это больше не повториться!

– Можно подумать тебе не понравилось! – рассмеялась она

– Ты восхитительна Юлия, но все-таки это мерзко.

– Может быть, именно таких острых ощущений тебе не хватало, чтобы вернуться к жизни.

Она, заметив, что он перестал есть, скинула поднос с остатками пищи на пол, ничуть не заботясь последствиями своего поступка, подвинулась к брату вплотную, прижимаясь грудью к его обнаженной груди.

– Клеопатра перед тобой выглядела бы наивной девочкой, – усмехнулся он. Резко поднялся, призывая слуг, чтобы принесли ему одежду.

– Ты хочешь меня покинуть? – скривилась она, – Останься до утра. Я обещаю вылечить тебя от твоей хандры.

– У меня все в порядке, сестра, – возразил он, – А вот тебе явно не хватает общества. Желаю найти кого-нибудь в самое ближайшее время. И, пожалуйста, забудь все, что было.

Он быстро оделся, отвесив Юлии шутовской поклон, быстрым шагом покинул ее дом.

Морозный ночной воздух освежил пылающее лицо. Стыд это был или что-то иное… Его не отпускало чувство гадливости.

Марк ждал у входа, сидя на ступеньках и разглядывая звезды, по-зимнему крупные и блестящие.

– Излечила тебя, госпожа? – поинтересовался он, с усмешкой взглянув на хозяина, – Она, говорят, мастерица.

– Я думаю, она и тебе не откажет, – проворчал тот с брезгливой гримасой и тут же тяжело вздохнул. Вина за произошедшее, без сомнения, лежала и на нем тоже. Он сам допустил недопустимое.

Поманив Марка, он быстрым шагом направился в сторону Каринн. Сегодня больше никуда – только домой, спать. Завтра предстоит уйма дел – еще раз проверить готовность лошадей и колесниц перед ристанием, настроить возниц на победу. А вечером общий сбор у хозяина мастерских, изготавливающих конную упряжь и колесницы, некоего Клавдия Авдея. Он приглашал на шикарный обед всех членов общества зеленых, их жен и даже возниц.

По обыкновению, в первый день нового года, когда на арене Большого цирка проходили соревнования в честь избрания консулов, у Юлия Публия Гая с раннего утра собирались все его друзья и знакомые, и даже знакомые знакомых, чтобы обменяться подарками, поздравить друг друга, а потом вместе, веселой праздничной процессией, в сопровождении рабов и служанок, несших корзины с едой и подушечки для сидения, двинуться в цирк на представление. В доме, тем временем, готовилось угощение для вечерней торжественной трапезы, которой завершался день.

Некоторые из собравшихся предпочитали смотреть на состязания прямо с длинного балкона, откуда открывался превосходный вид на цирк. Отсюда, конечно, не особенно просматривались подробности, зато не мешала толчея и можно было расположиться с комфортом. Именно отсюда приходилось наблюдать состязании и Юлии. Как хозяйка она не могла покинуть свой дом, пока здесь оставались ее друзья и друзья мужа.

Юлии нужно было еще накануне всем распорядиться, за всем проследить, не упустить из виду ни одну деталь. Молодая женщина любила такую предпраздничную суету, но к вечеру, от множества сделанных дел у не начинала кружиться голова.

Вот и сегодня, утомленная дневными заботами она уединилась в перестиле (внутренний дворик). Как ни холоден был вечер, на воздухе дышалось легче, чем в помещениях, насквозь пропахших дымом с кухни.

Кутаясь в меховой плащ, она подсела к маленькому фонтану, выбегающему изо рта каменной кобры, долго смотрела, как прозрачные струи, переливаясь по миниатюрным лесенкам, убегают в круглый бассейн. Черные волосы обвивали голову красавицы четырьмя косами, создавая подобие короны. Надо лбом в центре сверкал крупный рубин, а от него во все стороны по косам рассыпались маленькие звездочки алмазов.

Юлия вздохнула, впуская в легкие влажный зимний воздух. Отчего-то сегодня в этот ясный предпраздничный вечер она особенно остро ощутила свое одиночество. Конечно, у нее был муж, но она не была ему дорога, как и он ей. Были любовники, но весь их интерес к ней заканчивался постелью, как и ее к ним. Ни к чему не обязывающие встречи и безболезненные расставания. Были подруги, но у каждой своя семья, свои заботы, среди которых для Юлии оставалось немного времени. Был брат, которого она позавчера, по собственной глупости оттолкнула от себя. А ведь только его она по-настоящему любила. Только он поддерживал ее и в радости и в печали.

Никогда и никому она не открывала своего сердца. Красавица Юлия, которую все вокруг считали совершенно испорченной и порочной, глубоко в душе мечтала о любви. Воспитанная на лирике Овидия, она жила с этой мечтой, неосознанно пытаясь в каждом новом любовнике отыскать того единственного, с которым не страшно прожить всю жизнь. Она бросалась в безумные приключения только ради того, чтобы защитится от пустоты собственного никчемного бытия.

Новый телохранитель Юлии, он же наемный соблазнитель Кефей увидел Юлию со входа в перестиль и удивился, застав в полном одиночестве. Он плохо ее знал, но, насколько успел понять, она обожала находиться в центре всеобщего внимания. Столь совершенная красота и должна все время быть на виду.

Уже два дня он находился подле нее. Следовал по пятам на улицах города за ее носилками, в пределах дома старался все время быть в соседней, а еще лучше в той же комнате. Но она как будто его не замечала, постоянно занятая кем-то или чем-то другим.

Так уж получилось, что стремясь выполнить поручение Юлия Публия Гая, Кефей сам не заметил, как в объекте своего соблазнения увидел не средство к достижению поставленной цели, а саму цель. Он попался в сети, которые должен был расставить сам.

Кефей невольно любовался ею, матовой белизной кожи, резко контрастирующей с черными как смоль роскошными волосами, изысканной линией шеи и плеч, манящей полнотой груди, темными глазами, призывно сверкающими из-под длинных ресниц. Прекрасная и желанная, Юлия отныне заполняла все его помыслы.

Сейчас, скрываясь за мраморным изваянием Марса, в полной уверенности, что остается незамеченным он снова наблюдал за ней и не решался сделать первый шаг к сближению, как ни уговаривал себя.

Она, тем временем, краем глаза уловила движение у входа и подняла голову.

– Живой Марс мне нравиться больше каменного, – сказала она прежде, чем Кефей успел скрыться.

Он вышел из-за статуи и замер, глядя в карие глаза, не в силах ни уйти, ни двинуться навстречу. Какой благоприятный момент для начала действий, но теперь он сомневался, стоит ли вообще играть эту пьесу, где ему отведена не самая завидная роль.

– Подойди, – усмехнулась она, давно привыкшая к восхищенным взглядам мужчин. Было бы странно, если бы он вообще не обратил на нее внимания, – Тебя зовут Кефеем, не так ли?

Оказывается, она не только заметила его, но уже успела выучить имя.

– Подойди, – повторила она, видя его промедление.

Он повиновался. Юлия приподняла подол лазоревой столы, открывая его взорам две прелестные ножки в кожаных сандалиях.

– Перешнуруй их мне, – попросила она, сопроводив слова лукавой улыбкой, – моя рабыня слишком туго затянула ремешки.

Он медлил, не веря собственным ушам. Эта великолепная женщина, знатная патрицианка заигрывает с ним? Рабом! Только сейчас он действительно поверил хозяину и его рассказам о неразборчивости своей жены. Видит ли она людей или мужчины для нее только трофеи?