— Похоже, ты кое-что упустил, парень. А все оттого, что маловато в тебе доброй норвежской крови!

— Зато в моих жилах течет шотландская кровь, а она погуще норвежской будет!

— То-то что дурацкая твоя кровь — нас-то ведь горсточка, а их по меньшей мере двадцать человек, да еще хорошо обученных и вооруженных до зубов!

Их мечи лежали под дубом, распростершим свои могучие ветви над небольшим ручьем.

— Кто захочет жить вечно? — хмыкнул Брендан. — Ага, ты прав. Только я-то попаду в Валгаллу, а тебе придется томиться в чистилище! — парировал Эрик.

— Лжешь — ты крестился, я знаю. И гореть тебе в аду вместе с такими же грешниками, как ты сам!

— А может, мы вовсе и не погибнем! — ухмыльнулся Эрик.

— Может, и нет. Во всяком случае, думаю, стоит постараться остаться в живых.

День, казалось, тянулся бесконечно.

Она попыталась выйти из комнаты. Но тут же на пороге появился один из охранников, дюжий парень добрых шести футов роста.

— Мне нужна моя служанка, — объявила Элинор. — Позовите ее.

— Боюсь, это невозможно, миледи.

— Но почему?

— Вас ведь подозревают…

— Подозревают, но не обвиняют, — отрезала она.

— Мне очень жаль, миледи. Может, позвать другую женщину…

Она захлопнула дверь перед его носом прежде, чем он успел договорить до конца.

Чуть позже в дверь постучали, и, к ее изумлению, в комнату тихонько проскользнул Корбин. Вид у него был какой-то странный, больной; лицо посерело, сделалось почти пепельным.

— Можно войти, Элинор?

— Конечно.

Покружив по комнате, он уселся в кресло перед камином. Элинор устроилась напротив.

— Элинор… — нерешительно начал он. Потом пожал плечами, лицо его стало страдальческим. — Боже милостивый, Элинор, если бы ты знала, как мне жаль, что так вышло! Я-то знаю, что ты ни в чем не виновата, но меня никто не хочет слушать. И мы ничего не в силах сделать… ведь это люди самого короля! Как их остановить? Не может же Клэрин противостоять целой армии!

— Я это знаю, Корбин, — мягко ответила она. — Но почему они вообще явились сюда?

— Нам было известно, что герцог Йоркский собирается прислать сюда Фицджеральда… но я думал, это только для того, чтобы внести, так сказать, ясность в обстоятельства смерти графа.

— Ах так! Стало быть, потребовалось внести ясность!

— Но мы и знать не знали, что он приедет, чтобы кого-то обвинять! — воскликнул Корбин.

— Но откуда… — начала Элинор и тут же осеклась.

— Это все лекарь.

— Лекарь?!

— Это он помчался к ним. Мне и в голову не приходило, что он на такое способен. Но негодяй страшно обозлился на тебя, Элинор. Кричал направо и налево, что лечил графа, а ты, дескать, выразила недовольство его методами и вышвырнула его вон.

— Да ведь в Алене-то и крови уж не осталось, а этот мерзавец собирался снова пустить ему кровь!

— Элинор, я просто стараюсь объяснить, что произошло. Конечно, он уехал злой как черт, но разве мы тогда были способны обратить на это внимание? Все были в таком горе… Я даже не знал, что он уехал из деревни, — ведь после смерти Алена он и носа сюда не показывал.

— Я не позволила этому мерзавцу убить Алена — и меня же теперь обвиняют в смерти моего мужа!

Корбин, глубоко вздохнув, взглянул ей в глаза.

— Элинор, я не хочу больше скрывать это от тебя… они обследовали тело графа и…

— И… что?

— Нашли следы яда. Неопровержимые доказательства — чернота под ногтями… некоторые изменения внутренних органов… Я, конечно, мало знаю о таких вещах, но те, кто в этом разбирается, утверждают, что он был отравлен.

— Корбин, я не убивала его! Господи, да если бы я хотела снова выйти замуж, разве нельзя было всего лишь немного подождать?! Он был уже очень стар. И жить ему оставалось недолго. Если откровенно, я знала об этом с самого первого дня.

— Элинор, я все понимаю. Конечно, это не ты. Но… кто же тогда? Кто еще выигрывал от его смерти? Не я и не Альфред — ведь смерть Алена позволила бы тебе снова выйти замуж, пока ты еще молода и… и способна произвести на свет дитя.

Элинор облизала пересохшие губы.

— А Изабель?

Элинор внезапно вздрогнула и откинулась назад. Да, конечно. Если только она тогда не подслушала их разговор с Брайди и не узнала, что Элинор уже беременна! Нужно было срочно убрать с пути обоих: и Алена, и Элинор! Особенно Элинор! И был ли способ надежнее, чем обвинить ее в убийстве собственного мужа?!

Однако сейчас проболтаться кому бы то ни было, что она ждет ребенка, означало бы самой себе вынести смертный приговор. Это значило бы самой положить голову на плаху.

— Говорю тебе — я не убивала Алена. И я не верю твоей жене.

— Клянусь тебе, Элинор, я сделаю все, что только в моих силах, чтобы доказать твою невиновность.

— Спасибо. — Элинор колебалась. Ей было страшно — не только за себя, но и за всех, кто мог пострадать вместе с ней. — Корбин, ты, случайно, не знаешь, где Брайди?

— Она в безопасности — по крайней мере сейчас, поскольку была вместе с тобой на корабле, когда на вас напали пираты, и потом, когда вас обеих захватили шотландцы, чтобы отвезти к Алену в Париж. Ее собираются допрашивать. А пока ее держат в своей комнате под охраной.

— Спасибо. Постарайся, чтобы ее не обижали, хорошо, Корбин?

— Я не позволю тронуть ее и пальцем. Может, тебе что-нибудь нужно?

— Нет.

— Они привезли с собой женщину, на случай…

— Мне не нужна тюремщица.

Вздохнув, он поднялся и поцеловал ее в лоб.

— Пойду туда и потребую, чтобы мне объяснили, что в конце концов происходит.

Не отрывая глаз от сложенных на коленях рук, Элинор молча кивнула.

Корбин легко приподнял ей подбородок, заглянул в глаза.

— Я знаю тебя, Элинор. Не бойся, Бог милостив… Он на нашей стороне.— Конечно. — Элинор слабо улыбнулась.

Уже смеркалось, когда в дверь снова постучали. Решив, что это вернулся Корбин, Элинор чуть ли не бегом кинулась открывать.

Но там стояла незнакомая женщина. Такая же высокая и тоненькая, как Брайди, она была уродлива до чрезвычайности. Женщина была одета без особой роскоши — в строгое холщовое платье; губы ее были сурово сжаты, руки по-монашески сложены под грудью.

— Если вам нужна служанка, леди Элинор, буду рада быть вам полезной.

— А… нет, благодарю вас. Мне никто не нужен.

— Миледи, чан для мытья и воду уже принесли. Я прикажу, чтобы их подняли к вам в комнату, и помогу вам искупаться.

— Я прекрасно справлюсь с этим сама. — Элинор захотелось захлопнуть дверь перед носом этой женщины, но она успела одернуть себя.

Она вовсе не приказывала принести воду для купания. И не посылала за служанкой. Ее стало разбирать любопытство. Однако, напомнила себе Элинор, не стоит лишний раз выводить из себя своих тюремщиков.

— Благодарю вас, но я привыкла делать это сама. Если ваша помощь мне понадобится, я с удовольствием пошлю за вами, — с улыбкой сказала Элинор.

И вежливо прикрыла дверь.

Вскоре в дверь постучали снова. Распахнув ее, Элинор обнаружила на пороге двух деревенских парней, сгибавшихся под тяжестью деревянной ванны. Она их сразу узнала: первый — Тайлер, старший сын Тимоти, симпатичный парнишка лет шестнадцати с вечно всклокоченными каштановыми волосами, второй — Грегори, чьи родители неожиданно умерли один за другим пару лет назад. Они с сестрой жили вдвоем до того дня, как его призвали в армию. — С тех пор она его не видела.

— Тайлер, Грегори, спасибо вам, — приветливо кивнула Элинор, открывая пошире двери и давая им внести тяжелую ванну. Она уже открыла было рот, чтобы спросить Грегори, давно ли он вернулся, но вдруг странный взгляд, который метнул в ее сторону паренек, заставил ее прикусить язык.

— Куда ее поставить, миледи? Перед камином?

— Да. Чудесно.

— А воду сейчас принесут.

На пороге возникли еще двое деревенских юнцов с ведрами горячей воды, которую они тут же вылили в ванну. Одно из ведер Грегори приказал оставить как есть.