– Идем, малышка, – говорит бабушка, хлопая меня по плечу. – Как я понимаю, сегодня отец останется на ночь? – спрашивает она, когда мы выходим из дома и подходим к автомобилю.

– Ему надо на работу, – отвечаю я, открывая багажник, чтобы взять свои спортивные сумки. – Думаю, он уедет рано утром.

– Значит, этой ночью мы поспим в одной комнате, а завтра ты переселишься в спальню, где сможешь нормально работать.

Я пытаюсь не подавать вида, но, видимо, это получается у меня скверно, поскольку на лице бабушки смешливое выражение сменяется тревогой. Она забирает у меня из рук обе спортивные сумки и идет обратно.

– Бабушка! – говорю я ей вслед, и она оборачивается. – Я не хочу становиться обузой. Если мое присутствие кажется тебе неудобным, только скажи. Я поговорю с папой, и мы уедем.

– Я в этом не сомневаюсь, малышка, – говорит она, вздыхая. – Но раз уж вы приехали, почему бы не воспользоваться моментом?

– О чем ты говоришь? – спрашиваю я, недоумевая.

Она ставит мои сумки на землю, подходит и берет мою руку:

– Анечка, мы с твоей мамой никогда не были в хороших отношениях. Признаюсь, что я всегда считала ее городской сучкой, которая никогда не любила моего сына. Она была избалована деньгами.

– Бабуля… – Меня пробирает насквозь от ее слов.

– Помолчи, пожалуйста! – повышает голос она, и я замолкаю. – Я знаю, что Ольга умерла. И мне ужасно жаль, что ты потеряла маму, малышка. Мое мнение не изменится, но это не значит, что нам нужно быть заклятыми врагами. Ты моя внучка, Анечка. Ты не представляешь, как долго я ждала нашей встречи. Поэтому прекрати говорить об удобствах, ведь мы с тобой семья. Для Воронцовых это слово значит нечто большее, чем ты думаешь. Можешь жить у меня столько, сколько тебе необходимо для написания книги, а если после этого ты захочешь остаться, я стану самой счастливой бабушкой на свете.

Эти слова, пронизанные теплом и заботой нашей дружной семьи, внушают надежду, и я обнимаю ее так, как когда-то обнимала маму. Не думаю, что бабушка сможет заменить мне мать, но я ловлю себя на мысли, что сейчас мне впервые со дня похорон матери не пришлось делать над собой усилие, чтобы не расплакаться в душе. Эта старушка, о которой я почти ничего не знаю, стала моим лучом света в конце темного туннеля.

Глава 2

Большие капли холодного дождя стучат по пропитавшийся влагой земле, по сочным зеленым листьям старой ивы и по черепице на крыше маленькой бани. За окошком образовывается широкая лужа. Небольшие стоки для отвода дождевой воды уже не справляются с напором, который предлагает величественная гроза. На улице стемнело, но я постоянно наблюдаю за яркими вспышками молний, что озаряют небосвод и освещают всю долину, где располагается небольшая деревушка Вереск.

Сижу на полу и обнимаю широкий таз, который находится у меня между ног. Бабушка стоит позади меня, трёт мою спинку намыленной мочалкой и улыбается во весь рот.

Это она предложила мне помощь. Я могла бы отказаться, но тогда точно бы не справилась. Дело в том, что это был мой первый раз, когда я пошла в баню. Кто же знал, что здесь будет так душно и жарко? Отец решил сделать сюрприз, поэтому не предупредил о том, что меня ожидает.

Оказавшись в предбаннике, где бабушка сказала, чтобы я сняла вещи и взяла с собой только самое необходимое, я ещё не догадывалась о том, что ожидает меня за толстой деревянной дверью. Мало того, что было невероятно душно, так у меня начала кружиться голова. Бабушка подсказала, чтобы я села на пол, а сама стала смешивать горячую и холодную воду.

На полу не так душно, поэтому я даже не собираюсь вставать и куда-то идти. Мне и здесь хорошо.

– Как самочувствие? – спрашивает бабушка, обливая меня тёплой водой.

– Хорошо, – коротко отвечаю я, облизывая пересохшие губы. Не успеваю прийти в себя и загладить мокрые волосы на затылок, как она суёт мне мочалку с мылом. – Зачем? – интересуюсь я.

Стоит мне обернуться, как у меня перед лицом встряхиваются огромные груди с тёмными пожёванными сосками. Наверное, это прозвучит несколько странно, а ведь бабушка Ирина выглядит не так, как должна выглядеть старушка. В силу того, что мне всего шестнадцать лет, через месяц она разменяет пятый десяток. Сейчас ей всего пятьдесят девять, а в этом возрасте она выглядит очень даже ничего. Лишний вес и складки жира на боках уже не скрыть, но в красивом цветастом платье она выглядит настоящей красавицей.

– Подмойся, малышка, – говорит она шёпотом, словно боится, что нас услышат.

Мое лицо вспыхивает от стыда. И дело вовсе не в возбуждении. Ничего подобного я не испытываю к взрослой женщине, которая старше меня на сорок три года. Я смущаюсь, потому что выгляжу как идиотка. Оказавшись в деревне, я становлюсь такой глупой, что забываю о банальных вещах, как самая банальная забота о гигиене интимных мест.

Сгорая от стыда, я окунаю мочалку с мылом в тазик, намыливаю воду и тщательно намываю промежность. К тому времени, как я заканчиваю, бабушка берет меня за запястье и помогает встать.

– Залезай, – велит она, кивая на козлы.

– Зачем? – спрашиваю я, теряясь в догадках.

– Живо!

Властный голос этой женщины вынуждает подчиниться, и я залезаю на козлы. Бабушка говорит, чтобы я легла на живот, и я снова выполняю требование. Понятия не имею, что она затевает, но мне нравится, как она заботиться обо мне. Характер не поменять, но к этому можно привыкнуть, если не задавать лишних вопросов и не спорить по пустякам.

Пока я лежу на столе, который в деревнях называют козлами, бабушка выходит в предбанник, а через несколько мгновений возвращается с веником в руках. Я вижу, как по сухим листьям и веткам стекают капли воды, но бабушка все равно окунает его в таз, стряхивает и подходит ко мне.

– Готова? – спрашивает она с вызовом.

– К чему? – уточняю я.

Она зло усмехается, вскидывает руку и прикладывается веником по моей спине. У меня от неожиданности перехватывает дыхание. На секунду показалось, что я забываю, как нужно дышать. Я не чувствую боли, но это уже не важно, ведь бабушка ловит азарт и начинает парить меня веником. Если первый удар был не столько невероятным, сколько неожиданным, то вот дальше я уже не в силах сопротивляться, поэтому кричу и визжу на всю баню. Меня переполняют доселе незнакомые эмоций, которые пронизывают каждую пору уставшего тела. Мышцы делаются все мягче. Я чувствую прилив сил и энергии.

Бабушка быстро устаёт и опускает руки. У меня появляется возможность перевести дух, однако я понимаю, что это ещё не конец. И я оказываюсь права.

– Ложись на спину, –- говорит она, и я подчиняюсь.

Не знаю почему, но мне начинает нравиться баня. В ванной такого не бывает. Зато здесь я испытываю новые ощущения, которые, как бы там ни было, кажутся мне приятными.

Бабушка переводит дыхание, вскидывает руку и бьет по мне. Иногда она смачивает веник в воде, после чего продолжает хлестать меня. Она проходит по всему телу, начиная от ступней и заканчивая грудью. От каждого взмаха брызги мыльной воды летят в разные стороны, иногда попадают на лицо. Я чувствую приятное покалывание в тех местах, куда она ударяет, и это нравится мне ещё сильнее.

– Поход в баню считается незавершённым, если ты не попарилась, – говорит она мне, улыбаясь.

Наконец ритуал купания подходит к концу, и бабушка откладывает веник в сторону. Она выглядит уставшей, да и я нахожусь на пределе возможностей. Сомневаюсь, что смогу дойти до тёплой кровати, но собираюсь с остатками сил, слезаю с козел и целую её.

– Спасибо большое, бабуля. Никогда не забуду поход в баню.

Она улыбается в ответ и кивает в сторону двери:

– Ополоснись и ступай в предбанник, малышка. Я оставила на столике кружку с компотом. Смочи горло и начинай одеваться. Должно быть, отец нас уже заждался.

Я отхожу от неё, но тут же оборачиваюсь:

– Тебе не нужна помощь?

– У меня все хорошо, – отвечает она. – Я помою голову и выйду.