Ну, хотя бы попытался. Думаю, я заслужил пива. Сейчас еще не совсем поздно – около десяти вечера – так что пишу эсэмэску Гэву и выхожу на улицу. Он всегда за то, чтобы пропустить кружку-другую, если дети уже спят.
Когда я вхожу во «Флягу дракона», Гэв уже там. Мы заказываем выпивку и забиваемся в угол бара.
– Ну что, как дела? – спрашивает он, сделав пару глотков. – Налаживается?
– Кажется, худшее уже позади, да.
– Молодец. Значит, Линетт осталась в прошлом?
– Извини, ты сейчас выругался?
– Понял. Слово на букву «Л» больше не произносим.
Наверное, хорошо, что я столкнулся с ней и этим каменщиком. Пусть эта встреча ранила меня в самое сердце и время было совсем неподходящее, но зато теперь все позади. Других вариантов и быть не может: Линетт больше нет в моей жизни.
– Я тебе вот что скажу… У меня теперь есть бабуля.
Гэв умеет заставить тебя почувствовать, будто все сказанное тобой действительно важно. Он молча и участливо выслушивает, как я детально описываю мою ужасную первую встречу с бабулей Ви и мою дерьмовую попытку загладить вину по телефону. Когда я упоминаю, что бабуля живет в огромном поместье в Шотландии, Гэв тихонько присвистывает.
Около минуты крутит в руке бокал с пивом и произносит:
– Знаешь, что я думаю?
– Нет, но ты же сейчас мне скажешь.
– Ладно, приятель, ты совершенно прав. Вы не особо поладили, но мне кажется, стоит попробовать еще раз. В конце концов, это твой единственный родственник. Со временем вы могли бы сблизиться и полюбить друг друга.
Я ухмыляюсь.
– Ты просто ее не видел. Холодная как лед. Рядом с ней ледышка показалась бы тебе теплой и мягкой.
Гэв улыбается в ответ.
– Ладно, кажется, до меня начинает доходить: она не самая ласковая бабуля на свете.
– Черта с два.
Затем лицо моего приятеля становится серьезным.
– Но, если честно, дружище, ты должен пытаться. Старшее поколение, оно ведь…
Гэв изо всех силится подобрать слова, и я предлагаю ему варианты:
– Скучное? Эгоистичное? Жесткое?
– Нет, я не об этом. У них совершенно другой взгляд на вещи, потому что им пришлось многое пережить. Каждый из них – не просто морщинистый старик, а личность со своей историей. Мы часто начинаем ценить их только тогда, когда их уже нет в живых.
Кажется, он начал задыхаться. Должно быть, до сих пор не отошел после смерти матери. Совсем забыл об этом. Его мама тоже была обеспеченной (не такой, как бабуля Вероника, конечно, но на жизнь хватало). При этом она не спешила помочь Гэву решить его финансовые проблемы. Даже когда его восьмилетняя дочь заболела раком. Несмотря на это все, Гэв души не чаял в своей матери.
Разговор становится слишком тяжелым для нас обоих, так что мы переключаемся на велосипеды. Он подумывает прикупить нам в магазин крутые электрические велики. Правда, сейчас нет спроса на дорогие игрушки. Это слишком рискованно.
По пути домой я снова думаю о бабуле Ви. Гэв, конечно, прав. Надо продолжать попытки.
Грязные носки заполонили комнату. Пол усеян ими. Я собираю их в полиэтиленовый пакет. Отнесу в прачечную сразу после работы. Все еще не оставляю надежды вернуться к прежней жизни, иначе я просто опущусь до существования, которое вел до Линетт, а этого мне совсем не хочется. Так что сейчас квартира переживает генеральную уборку. В выходные я наконец сменил постельное белье, пропылесосил ковер и отмыл духовку.
Еще начал приводить себя в форму. Вчера проехал несколько десятков километров на велосипеде и приготовил себе настоящий полезный ужин: лимонного цыпленка и тушеную стручковую фасоль с картофельным соте. Но что еще важнее – я поел без телевизора. Вместо этого слушал музыку. Песню группы Sixx: A.M. – «This Is Gonna Hurt». Втыкал вилку в картофелины и разрезал бобы в такт. Было круто.
А еще я все-таки сделал лимонный пирог из поленты. Не выбрасывать же такие дорогие ингредиенты. Можно было бы сесть на поезд до Шотландии на неделе и передать его бабуле Ви прямо в руки, но я не могу себя заставить. Уверен, она меня ненавидит, да и мне совсем не легко испытывать к ней симпатию. Не могу выкинуть из головы тот факт, что она отказалась от собственного ребенка, и как это, должно быть, повлияло на жизнь моего отца, и как все могло сложиться совсем иначе и для меня.
Но все-таки мне не стоило так говорить с ней.
Я поливаю Труляля и Траляля. Пирог стоит на столе рядом с растениями, по всей квартире разносится теплый пряный лимонный запах. Один только взгляд на пирог вызывает во мне чувство вины.
Так что я решаю взять его на работу.
– Этот пирог для тебя, Гэв, – бормочу я, выкладывая блюдо на прилавок. – Просто чтобы сказать спасибо за… Ну, ты понимаешь. За поддержку. За все.
Мне и в хорошие времена тяжело даются всякие речи, а уж когда у меня ком в горле – и подавно.
– Патрик, дружище! – восклицает он, улыбка до ушей. – Не стоило.
– Стоило. Я вел себя как полный придурок. Отнеси его домой жене и детям.
Не могу выдавить из себя извинения, но думаю, Гэв и так все понял.
После работы (день прошел намного лучше: «Мадам, рад сообщить, что отныне ваш велосипед в прекрасной форме») наконец-то добираюсь до прачечной. И сейчас я уже возвращаюсь на автобусную остановку с пакетом чистой одежды. В наушниках на всю громкость играют Coldplay, и я невольно покачиваю головой в такт, ну вы знаете, как это бывает. Должно быть, я выгляжу как последний идиот. Я перехожу дорогу и огибаю внушительных размеров лужу, когда откуда ни возьмись вылетает огромный грузовик и практически врезается в меня. Он вовремя выворачивает, водитель сигналит изо всех сил, тормоза скрипят. У меня почти случился сердечный приступ.
За рулем лысый мужчина с раскрасневшимся лицом. Он осыпает меня проклятиями. Я кричу ему в ответ: «Прости, мужик!» – и иду дальше.
Какого черта я извинился. Да, мне следовало посмотреть по сторонам, прежде чем переходить, но он точно превышал скорость. Я показываю средний палец удаляющемуся грузовику. Слишком поздно, водитель этого уже не заметит.
Эта ситуация заставляет задуматься. Если бы я умер, хоть кто-то расстроился бы? Возможно, Гэв. Да, Гэву было бы искренне жаль. Джудит (бывшая, которая все еще общается со мной – «Ты прекрасный человек, Патрик. Но как парень отвратительный»), возможно, пустит слезу. Линетт? Не думаю, у нее ведь теперь есть этот каменщик. Кто-то еще? Бабуля Маккриди? Вряд ли.
Мне кажется, бабуля будет жить целую вечность. Точно дольше меня. Особенно если я буду продолжать в том же духе. И когда я действительно помру, думаю, она даже не заметит. Эта ее помощница по дому будет сочувственно вздыхать, а бабуля Ви ей такая: «Эйлин, ради бога, прекрати. Я очень занята – раскладываю салфетки».
Когда ты оказываешься на волосок от смерти, говорят, что вся жизнь проносится перед глазами, не так ли? Ну, со мной ничего подобного не произошло, все, что я увидел – это разъяренное лицо водителя. Но теперь я, по-видимому, начинаю осознавать произошедшее. Кадры из детства мелькают в голове в такт музыке в наушниках. Я вспоминаю пять своих приемных семей. Целых пять! Среди них были и до жути строгие, и напротив, совершенно равнодушные. Помню, меня заперли в комнате в доме Миллардов за то, что я выругался. Помню, как Дженни и Адриан Фэншоу читали мне нотации о том, какой я неблагодарный. Помню, как таскал деньги из бумажников Грегсонов. Знаю, это неправильно, но я не мог ничего поделать – я уже тогда подсел на наркоту. Я был трудным ребенком.
Но в целом все было не так уж плохо. У меня всегда были еда, крыша над головой и какое-никакое образование. Иногда я даже привязывался к людям, но по-настоящему никому не доверял. Никого из своих опекунов я бы не назвал родителями.
В семнадцать я начал работать на Чарли, местного автомеханика. Мне нравилось разбирать машины и снова их собирать. Чарли был хорошим парнем. Я работал у него четыре года до тех пор, пока он не разорился. Затем наступил период безработицы, потом я работал садовником какое-то время, потом сошелся с Джудит, потом снова с ней расстался. После Джудит появилась Линетт. Я впервые увидел ее, когда у нее сломалась машина, и она стояла посреди улицы, растерянно набирая номер на мобильном телефоне. Девушка выглядела испуганной (но не просто испуганной; она выглядела чертовски сексуально в своей короткой юбке, с взъерошенными волосами и надутыми губками). Я предложил помощь. Я ведь хорошо разбираюсь в машинах, так что я мигом открыл капот и все починил. Линетт влюбилась в мою мужественную угрюмость – по крайней мере, так она мне говорила. Сама-то она нелюдимой не была. Линетт была полной противоположностью Джудит во всех смыслах. Хорошо воспитанная, начитанная и целеустремленная. Мы довольно быстро съехались. То есть я переехал к ней. Она снимала эту огромную шикарную квартиру и работала юрисконсультом. Пыталась «спасти меня», и это… ну, отчасти сработало. Во всяком случае, она приучила меня к здоровой пище. Никогда не думал, что подсяду на брокколи, но подсел! На какое-то время я даже полностью отказался от наркотиков. Справлялся с зависимостью с помощью бега и езды на велосипеде. Купил у Гэва хороший подержанный велик и заодно устроился к нему на работу. Линетт говорила, что это подойдет в качестве переходного этапа, но рано или поздно мне придется найти настоящую работу на полный рабочий день. Я все еще жду, когда это случится.
