Бастер нелестно отзывался о Дюке, хотя и знал, что смена патрона чревата неприятностями. «Единственной саунд-системой, которую я поддерживал, была система Тома The Great Sebastian, а потом Дюк Рейд выжил ее из города. Мне хотелось отомстить, потому что Том был приятным, достойным, уважаемым человеком. Он просто хотел ставить людям музыку, чтобы те танцевали, но пришел Дюк Рейд со своей бандой плохих парней с Бэк-о-Уолл, они перелезли через изгородь, стащили усилитель и разбили колонки. Брат Бэби Проволоки, а этот Бэби погиб на следующий день после погрома, был “доном” там, на Бэк-о-Уолл. Когда он, Шустрый и Большой Мальчик пришли к нам ночью, Коксону от страха пришлось прыгать через забор! Вскоре слухи о том, что я перешел к Сэру Коксону, достигли Дюка Рейда, и проблема была в том, что я теперь против Дюка Рейда».
Началась битва саунд-систем Коксона и Дюка Рейда, и конфликт стал быстро разрастаться. Бастер рассказывает, как он однажды сломал проигрыватель Дюка:
«Я работал на Коксона. Когда подошло время выступать Дюку Рейду, я сказал Мачуки: “Не уходи, давай еще поиграем”. Мачуки играл, а я скрутил иглу Дюку, и он не смог играть. Я и сам сейчас не знаю, зачем я это сделал, просто так было нужно – и я это сделал».
Полчаса ушло на то, чтобы восстановить проигрыватель, и когда у Рейда пошел звук, Коксон все еще играл. «У Дюка Рейда была топовая песня Hey Mr Berry, и Коксон как ни старался, не мог найти ее во всей Америке. В результате он ее все-таки нашел, и когда поставил на битве, Дюку Рейду это вышло боком, потому что весь город сообразил, что ее играет Коксон. Тогда бандиты Дюка с Бэк-о-Уолл явились громить систему, которую устанавливали мы с Мачуки. Тем вечером я был вынужден не просто подраться, а поработать ножом. После этого на дискотеки Коксона стала возвращаться публика, а то было время – люди боялись ходить: вдруг поранят. Но как только они увидели, что я и кое-кто из других парней Дюка теперь на стороне Коксона, народ к нам потянулся».
* * *
В это же время (конец 1940 – начало 1950-х) происходит заметный сдвиг в ямайской индустрии звукозаписи: это стало прямым следствием активности саунд-систем. И тут выяснилось, что R&B, популярный среди местной публики, все больше вбирает в себя звуки менто и калипсо, которые раньше были музыкой, предназначенной для туристов.
Самые первые записи были сделаны на Ямайке на устройствах, пишущих звук прямо на диски. Например, в июле 1947-го в газетах промелькнула реклама одного предпринимателя с Уэст-стрит, 76, и уже в следующем месяце его пригласили на званую вечеринку в Glass Bucket записать выступление местного оркестра. Дальше – больше. Пианист Джордж Мокси, уроженец Багамских островов, получивший на Ямайке лестное прозвище Король Клавиш, предложил начинающим певцам и музыкантам записаться в Empire Building на Кросс-роуд под его бесплатный аккомпанемент (напомним, что речь идет о записи «на месте»). В одном из номеров газеты Gleaner от начала 1948 года говорится, что популярный ямайский певец и гитарист Лорд Фли (Норман Томас)[4] откликнулся на это предложение, но пластинки так и не выпустили. Вообще, ямайские записи тех лет были штучными и некоммерческими, исключительно для личных целей. И еще один момент: на тогдашнем воспроизводящем оборудовании их можно было проиграть несколько раз, потом качество пластинок ухудшалось, пока они совсем не истирались.
Как бы там ни было, уловив спрос на ямайские фолк-записи со стороны иностранных туристов, в октябре 1948 года Мокси опубликовал большую статью в том же Gleaner, призывающую распространять местную музыку на коммерческой основе. Его услышали. Неизвестно точно, кто первым откликнулся на этот призыв, но газетные объявления свидетельствуют о том, что к августу 1951 года еврейский бизнесмен Стенли Мотта издал партию дисков на 78 оборотах саксофониста и певца и Лорда Флая (Lord Fly, он же Руперт Лайон), в то время как его конкурент, ямаец ливанского происхождения Кен Хури, записал молодого певца Нормана Томаса (Лорда Фли). Неважно, кто кого опередил, – и Мотта, и Хури, безусловно, являются пионерами ямайской музыкальной индустрии, а за ними подтянулись и другие ямайские бизнесмены, зачастую азиатского или ближневосточного происхождения. В тренде были менто и калипсо.
Мотта зарегистрировал лейбл MRS (Motta’s Recording Studio), и это была первая официальная звукозаписывающая студия на острове. Помимо пластинок Лорда Флая (вокал и соло на саксе в сопровождении оркестра Дэна Уильямса), Мотта выпустил идущие нарасхват Harold Richardson & The Ticklers, Lord Composer & His Silver Seas Orchestra и Monty Reynolds’ Calypso Clippers (в последнем случае ставка была сделана на певца Бойси Гранта).
Что мы знаем о Стенли Мотта? Да, в общем-то, немногое. До того как открыть студию звукозаписи, он был владельцем магазина на Ист-стрит, 10, где продавал импортные радиоприемники. В марте 1940 года Мотта переехал на Чёрч-стрит, 5. Помещение там было побольше, и он установил в торговом зале будку, в которой покупатели могли прослушать пластинки, прежде чем сделать свой выбор. На следующий год он открыл магазин Jamaica’s House Of Quality на Харбор-стрит, 109, и там тоже был отдел пластинок. Потом – вот уж неожиданность! – он прикупил для себя деревообрабатывающую фабрику на Ганновер-стрит, неподалеку от своего магазина, а в сентябре 1950 года в одном из помещений фабрики устроил небольшую по размерам студию звукозаписи – с роялем, микрофоном и оборудованием «запись-прямо-на-диск». Первым выпуском предприимчивого еврея стали 14 песен Лорда Флая, изданные на пяти дисках на 78 оборотов. Там были Slide Mongoose и Linstead Market в стиле менто, а также оригинальные вещи, например шутливая песенка Whai, Whai, Whai.
«В те дни была только одна студия звукозаписи на Ямайке, и это – студия Стенли Мотта. Тогда звукозапись не была бизнесом: это было больше похоже на живую музыку», – подтвердил певец Лорел Эйткен (Айткен) за несколько лет до своей смерти в 2005-м.
Эйткен, переехавший в Англию в начале 1960-х, все еще выступал и записывался в конце 1970-х. Он родился в Гаване в 1927 году, а когда ему было 11, семья переехала в Кингстон. «Мой папа ямаец, а мама кубинка, и папа просто хотел вернуться домой».
К тому времени, когда появились первые студии, Эйткен был уже популярен как участник шоу талантов.
«Я научился петь в раннем детстве. Когда мы приехали на Ямайку, там еще не было ска, и нужно было петь джаз и калипсо, которое пришло к нам с Тринидада. Я пел Роджерса и Харта[5], Blue Moon, Embraceable You Джорджа Гершвина. Мне повезло, и я выиграл три больших конкурса талантов в Кингстоне с песней Бинга Кросби Pennies From Heaven. В то время я работал с Туристическим бюро Ямайки, стоял с широкополой шляпой в руке на пирсе, приглашая людей на прогулки по воде, и пел калипсо для туристов. Я пел Welcome To Jamaica, Jamaica Farewell, Coconut Woman, а они доставали мелочь из кармана и кидали мне в шляпу».
Эйткен утверждает, что его дебют на студии Мотта был спродюсирован им самим. «Первое, что я записал, я записал для себя – песню I Met A Senorita. Я вложил свои деньги и нашел музыкантов, увы, никого из них уже нет в живых. Саксофонист был очень известный в те дни, у него и прозвище было “Номер Один”. Затем я сделал Merenguito, следуя стилю меренге, но это выпустил уже не Мотта, а человек, у которого был магазин на Кинг-стрит, его звали мистер Депасс».
Ямайский еврей-бизнесмен Л. Р. Депасс продавал украшения, мебель, музыкальные инструменты и пластинки по адресу Кинг-стрит, 6А, еще с 1930-х годов. Позже он переехал на Кинг-стрит, 68, где в 1950-е годы открыл студию звукозаписи, ориентируясь на менто и калипсо, но его участие в музыкальном бизнесе было незначительным.
