Чтобы «ухватить суть» нашей собственной тайны, у нас есть целые эпохи человечества, тома энциклопедий и достижения тех, кто исследует Землю и космос, раскрывая секреты близлежащих планет. Но есть у нас и поэзия как особый и необходимый вид знания о человеке и о мире, который его окружает. Знания, связанного со словом, составляющим фразу, и с тем, что прячется в её пробелах. Что там, на следующей странице?
Елена Труутс, поэт, специалист по творчеству Натали Саррот и современной франкоязычной поэзии peau-pierre Henry Fagne, 1974 Sous ses paupières brûlantes la page ouvre ses yeux frais. Cette pierre sur laquelle j’aiguise mon crayon et dont le bruit rééveille et attire à l’angle aigu du hasard un lézard fasciné; cette pierre hurlante et muette garde trace de l’invisible faux. La terre glisse sous nos paupières entre l’éboulis des nuages et celui des pierres. * À l’heure où flanchent les genoux du jour et s’épanche la longue chaîne rêveuse de l’amour; À l’heure où les lourdes tresses de la nuit se dénouent sur ton cœur et baignent ta nuque dans l’oubli; À la naissance des reins d’une vigne où glisse de sa hanche la longue traîne silencieuse des collines. ве-ка-мень Издательство «Анри Фань», 1974 Пусть веки обжигают, страница освежает взглядом. Камень… я точу о него карандаш, его звук пробуждает, манит, на краю его – ящерица горит. Камень, воющий и молчащий, след хранит неувиденной лжи. Прикроешь веки, заскользит земля, то облаком, то камнем нас слепя. * В тот час, когда у дня подкашиваются ноги и зачинаются любовные дороги, В тот час, когда ночь расплетает косы, бросая на́ сердце забвенья россыпь, Когда родится виноградная лоза, сбегая по пригорку, как слеза. * Cette vague qui enfle et déferle ses hanches de perles, cet arbre qui monte et gonfle la gorge des merles, deviennent, au rivage où s’enlise l’image, aux sables des paupières qu’amenuisent les âges, ce chuintement des feuilles qui se frôlent, filles de l’eau, ce chuchotement du silence derrière toute parole. * Le soleil se délivre de sa stupeur de cuivre, la pierre se libère de sa torpeur de pierre, l’arbre sort de son sommeil de feuilles, quand l’oiseau tire à longs traits son chant du silence et la substance du jour de son linceul. * Волна раздулась, бьётся жемчугами, ствол дерева растёт и полнится дроздами, — увязнув в образе на берегах ресниц, — где годы вспять идут. И локоны девиц переплетаются, шепча, с листвой. И слово каждое укрыто тишиной. * Освобожденье солнца от медяного ступора, высвобожденье камня от каменного торпора, и дерево забудет все лиственные сны, — на щебетанье птицы поднимутся ресницы для зачинанья дня, ухода тишины. rêveil Henry Fagne, 1978 Louve, ventre tiède où roucoule la forêt. * De la farine du sommeil est fait le pain du jour. * Laisse le bonheur inexplicable t’envahir comme après une nuit torrentielle monte s’ébahir dans le ciel l’aube citrine. * Homme, relais secret que l’on passe en courant sans en saisir jamais l’ultime sens. Texte ayant déjà, dans ses labyrinthes subtils en quelques salves d’ombres, égaré plus d’une lueur. про-буждение Издательство «Анри Фань», 1978 Лес воркует в тёплом нутре волчицы. * Хлеб дня печётся из муки́ сновидений. * Впусти необъяснимость счастья: так в одночасье бурной ночи лимонная заря урочит небеса. * Человек — это тайна, рассказанная так быстро, что мы не успеваем ухватить её суть. Это текст, в неощутимых лабиринтах которого изначально затерялись отблески света. Que fais-tu à écrire ainsi? Est-ce l’air que tu respires qui te rend si léger? * La poésie a son chien d’arrêt pour lever en pleine lumière l’ombre giboyeuse. Quand elle sort avec son chien d’arrêt pour qui la proie obscure est odeur (devient frémissement jusqu’à le rendre fou), la poésie sait rappeler le chien d’arrêt à son silence, de son aigu sifflet. La poésie tient le poète à son collet. |
