– Они хотят купить наше поместье и дом, но мы не продадим, не бойся.
– А что такое «власти»?
– Ненасытный хищник. – Мать, казалось, размышляла вслух. – Если не война, то законы нас уничтожат. Они не позволят нам спокойно жить.
– Тогда мы его убьем.
– Давай-ка иди спать.
Алира допила молоко, поцеловала мать в щеку и вернулась в комнату с решимостью, с которой произнесла последнюю фразу. Она забралась в постель и натянула одеяло на нос. Девочка слушала сопение старшего брата и наблюдала за лунным светом, пробивавшимся сквозь щель в ставнях. Это была самая обычная ночь, с ее тенями и шорохами. Но Алира все размышляла над услышанным. Впервые в жизни она испугалась и пожелала смерти тому, кто заставил ее семью страдать. Она снова выбралась из кровати и пошла в смежную комнату. Рядом с большим окном, выходящим на юг, стоял швейный столик матери. Девочка открыла набор и вытащила ножницы, затем тихонько спустилась по лестнице и пробралась в пустынную прихожую. Разгоряченные голоса, доносившиеся из столовой, подтверждали, что собрание скоро не закончится.
Девочка подошла к красной бархатной скамейке, где гости оставили верхнюю одежду и шляпы. Нетрудно было догадаться, какая принадлежала незнакомцу, решившемуся отобрать дом и землю у ее родителей и соседей. Сгорая от волнения, она принялась кромсать подкладку.
«Надеюсь, она стоит дорого! – думала она. – И надеюсь, эта вещь очень дорога тебе! Может, это подарок жены, может, другой у тебя нет…» Этот человек заслужил то, что получил. Пусть знает, что ему здесь не рады!
Решив, что одежда уже достаточно пострадала, девочка свернула ее и убрала на место. Та ночь была не по-осеннему теплой. Если повезет, хозяин не наденет плащ, когда будет уходить, а перекинет через локоть. К тому моменту, когда хозяин обнаружит порчу, он будет далеко. На нее даже никто не подумает… зато она сама будет помнить. Слово «справедливость» возникло в голове, хотя девочка не до конца понимала его значение. Она знала, что поступила нехорошо, но ей самой стало легче. Алира закрыла глаза и помолилась, чтобы ее не коснулся гнев родителей или бога, который, по словам священника, видит все.
– Если вы поступили скверно, – повторял он на службе, – возмездие вас настигнет.
Со временем эти слова постоянно всплывали в памяти вместе с текстом песни Deep Purple «Child in Time». Она повторяла их, когда кто-то совершал дурной поступок. Если виновного сразу не срезало пулеметной очередью, нужно было закрыть глаза и ждать, пока пуля не срикошетит, потому что рано или поздно это случится. Алира не жалела о сделанном, но боялась наказания, когда бы оно ее не настигло… или оно уже ее настигло, да только она не заметила.
С той самой ночи Алира с горечью вспоминала, как город начал вымирать. Как мерцающие тревожные лампочки, пустеющие дома предрекали близкий финал. Это был грустный и тревожный знак. Земля Алкиларе отошла сперва государству, а потом – сорнякам. Семья Алиры наблюдала, как жестокая судьба уничтожает вековую историю, что уже сотворила в сотне других похожих мест. Запустение было подобно чуме. Как однажды сказала ее мать, чума в самом деле убивает, убивает еще при жизни.
Несколько лет спустя Алира уже не узнавала деревню и не могла найти связь между воспоминаниями о некогда полном жизни поселении с реальным положением вещей. Среди руин и одиночества, ставших на многие годы их единственными спутниками, осталось место лишь упрекам. Может быть, послушайся родители семью Аманды, жизнь была бы иной?
Но время течет стремительно, и сделанного не воротить. Сейчас женщина переживала, наверное, худшие мгновения в жизни. Стоя в центре обезлюдевшей площади, ставшей символом печального конца истории, Алира думала, что окрестная земля превратилась в мрачный эвфемизм того, чем была прежде. И женщина приходила в ярость от ощущения неумолимо наступающего увядания…
3
SIEMPRE IGUAL4
Los Suaves
Закатные тени скользили по сосновому лесу в сторону холма, на котором стоял особняк Элехии, наползая на него подобно незримым потокам лавы, пожирая на своем пути тусклый зимний свет. В любых других обстоятельствах Алира бы наслаждалась пейзажем, но сейчас от его вида бросало в дрожь. Женщину терзало предчувствие чего-то неотвратимого. Она постаралась поскорее избавиться от мрачных дум с помощью более радостных: встречи с Амандой и Ирэн. Она всегда с нетерпением ждала их ежемесячных посиделок. Конечно, на сей раз радость встречи будет омрачена мыслями о необходимости продать поместье. Впрочем, подружки могли ей чем-нибудь помочь.
Женщина ухватилась за позитивную идею и отправилась домой, чтобы собраться. Когда одолевали дурные мысли, единственное, что могло сработать, – это найти себе занятие, которое поможет их побороть. Не важно какое. Утро Алира провела, подрезая деревья и кусты в саду, а днем чинила и натирала воском старую мебель, потом кормила кур, сменила воду и собрала лучшие яйца. Но прогулка, чтение и встреча с подругами были самыми действенными вариантами. Спустя пару часов, приготовив ужин для матери и брата Томаса, уже после заката, Алира выехала в Монгрейн – маленький городок в двадцати пяти километрах от дома. Там жили ее друзья, там же она когда-то училась в школе, после того как Алкиларе обезлюдел. В те годы отец подвозил ее до развилки с главной дорогой, где она садилась в школьный автобус, забиравший детей из отдаленных деревень и отдельных поместий и подростков, которые ходили в колледж в Монгрейне.
В памяти вспыхнул момент прощания со старым сельским учителем из маленькой школы в Алкиларе, где в итоге осталось только трое учеников, включая ее саму. Она стояла тогда, понурившись, в шоке от тишины, внезапно пришедшей на смену шуму и суете, и страха перед неопределенным будущим. Аманда, напротив, весьма воодушевилась переездом в город, пусть и маленький, с мощенными камнем улицами, машинами и магазинами и всего около сотни детей, распределенных по двум-трем школам. Алира старательно боролась с боязнью неизвестности и постепенно привыкла. С тех пор прошло много лет, и это уже было не столь важно: Монгрейн стал частью ее жизни. Прежде она там училась, теперь ездила за покупками, по административным делам семьи, встречалась с подругами в одну из суббот каждого месяца; иногда к ним присоединялся Сезар. Если бы не болезненная привязанность к поместью, женщина вполне могла бы жить здесь.
Из-за темноты и тумана, который с каждым километром все больше сгущался, видимость падала, но Алира помнила дорогу наизусть. Вскоре после выезда из Алкиларе густые леса и ломаные линии пейзажа постепенно отодвигались, а рощи падубов, каменных и широколистых дубов еще тянулись, пока не упирались в бесконечную полосу пашен, где мелкие группки кустарников ютились вдоль дорог и ирригационных канавок. То здесь, то там монотонность ландшафта разбивали свечки тополей и лип, указывая на то, что рядом есть источник. Земля все еще дремала и должна была пробудиться лишь через пару месяцев, подарив жизнь первым зеленым побегам люцерны, кукурузы и подсолнечника, желтым цветкам рапса и белым – миндаля и фруктовых деревьев.
Монгрейн был центром области и раскинулся на склоне холма у подножия внушительного замка, который притягивал взгляд, заставляя любоваться лишь собой одним, отвлекая внимание от печных и заводских труб. Но той ночью крепость сплошь затянул туман. Населенный пункт – невероятная смесь сельского хозяйства и промышленности – разросся, превратившись в городок с современной застройкой, прелестным старым центром, прежде таким шумным, а теперь тихим и полупустым, где всего лишь несколько домов были заселены, да и то стариками или иммигрантами.
В подвале одного двухэтажного домика располагалось то самое кафе, под названием «Сьемпре», в котором Алира с друзьями частенько отдыхали в юности. Там был маленький бар, заставленный столиками с коваными ножками и белыми мраморными столешницами, а внутреннее убранство и музыка – поп и рок хиты XX века – оставались неизменными с той поры. Здесь Алире казалось, что жизнь течет не так уж стремительно, годы похожи один на другой, мало что меняется, и эта мысль радовала и огорчала одновременно, как бы странно это ни звучало. Иной раз женщина сожалела, что ее жизнь застыла на месте, но в то же время ее утешала теплая компания Аманды и Ирэн, их воспоминания о студенческой «шайке» и общих друзьях, как будто не было пролетевших лет или как будто прошлое возвращалось с помощью волшебства слов.