– Я читал письма тех, кто бежал во Францию во время Гражданской войны, – прервал его друг, отец Аманды. – Они работали и кормили свои семьи, а еще они воспользовались и продолжают пользоваться возможностями, что открыли для них города.

– А что бы еще они написали, Хоакин? Никто не станет рассказывать о своей тоске, чтобы вызвать жалость. – Тон Томаса слегка смягчился. – Они бежали, спасая свою жизнь и жизни своих родных. Нас же никто не гонит. Нет большего позора для людей вроде нас с вами, чем потерять землю…

Разговор снова прервался, на сей раз хлопнувшей дверью и громким криком из прихожей.

– Элехия?

Томас встал, прошел через комнату и скрылся за крашенной в серо-зеленый цвет резной двустворчатой дверью в дальней части столовой. Хоакин последовал за ним, но уходить не стал. У Алиры перехватило дух в предвкушении того, что будет дальше. Она была уверена, что кричала мать. Возможно, по этой же причине никто из мужчин не двинулся с места, прислушиваясь к неразборчивому разговору. А страх, порожденный невероятным напряжением и непонятными словами, связанными с немыслимой идеей о бегстве, не давал девочке пошевелиться и вынуждал крепче прижиматься щекой к двери кладовки.

– Что случилось? – спросил Томас.

– Это был тот инженер, – гневно отвечала Элехия.

– Я не слышал, как он вошел. Что он хотел?

– Я видела его в окно, вышла ему навстречу и сказала, чтобы он не мешал вашей беседе. Он настаивал на разговоре, потому что знал, что вы соберетесь у нас. Я вышвырнула его вон. Чтобы ноги его больше здесь не было! Если… – Мать понизила голос, и Алира не расслышала, что именно она сказала.

Потом трижды ударил дверной молоток, размеренно и неумолимо, как церковный колокол, возвещавший о смерти. Но ничего не произошло.

Алире было любопытно, что случилось. Она тихонько покинула кладовку, пересекла кухню в сторону маленького распределительного щитка у подножия лестницы, где располагался спуск в подвал, сад и главный зал, пол которого был выложен массивными каменными плитами. Она приложила глаз к замочной скважине и зажмурила второй, чтобы лучше видеть.

Родители не шевелились. Элехия была одного с отцом роста, широкая кость делала ее визуально толще, а черты лица грубее, но все же она была элегантной женщиной, производившей сильное впечатление. Она привыкла раздавать указания, чтобы все происходило так, как хотела она, чтобы в ее доме всего было вдосталь, везде был порядок, и эти качества она унаследовала от предыдущих поколений. Никогда еще Алира не видела мать взволнованной. Девочка удивилась, почему она кого-то не впустила: в доме всегда привечали гостей. Кто же был тот человек, с которым они даже говорить не стали?

– Прогони его, – попросила Элехия мужа.

– Думаю, его стоит пустить на собрание. – В поле зрения Алиры появился Хоакин. Он говорил сухо и сурово, иногда его дочь копировала эту манеру. У него были темные волосы, серые глаза и длинные худые ноги. – Не все думают так, как ты. А времени все меньше.

Томас нахмурился, взглянул на жену и неуверенно кивнул:

– Позже поговорим.

Элехия молча направилась к дверям, за которыми пряталась Алира. Сердце колотилось маленьким молоточком. Девочка замешкалась – куда ей бежать: в свою комнату или обратно на «наблюдательный пост»? В итоге она решила дослушать, чем дело кончится, и вернулась в кладовку. Спустя несколько минут она увидела фигуру незваного гостя, стучавшего в дверь, в компании Хоакина и Томаса. Мужчина был высок, носил строгий костюм и дорогую булавку для галстука. Присутствующие слегка кивнули в знак приветствия, а затем протянули руки для пожатия, не вставая из-за стола, как будто приличия заставляли их быть вежливыми против их воли.

Мужчина присел у дальнего конца стола, возле двери, напротив хозяина. Незнакомец проглядел разложенные бумаги и произнес с широкой улыбкой:

– Уверен, что мой сегодняшний визит будет полезен всем.

Алира с неудовольствием признала, что ее очаровала эта улыбка. У него были красивые ровные зубы. Таких людей девочка видела в деревне только по праздникам, чисто выбритых, с приглаженными волосами, в блестящих очках. Незнакомец казался весьма элегантным, это явно был важный человек.

– Послушайте, дон Филип, я не знаю, что еще добавить к вышесказанному, – произнес Томас. – Я знаю, что теперь наша очередь принимать решение и высказать его вам. А ваш сегодняшний визит я воспринимаю как попытку давления.

– Мое предложение не изменилось, но я посчитал необходимым проинформировать вас о двух моментах, которые вам следует знать.

– Вы уже сказали… – Взгляд Томаса стал скептическим, а жест, которым он обвел остальных присутствующих, вряд ли можно было назвать дружественным.

– Во-первых, до нынешнего момента я был уполномочен обсудить с вами отчуждение земель и переселение. Каждый день новое агентство назначают ответственным за лесное хозяйство и охрану природы. Меня могут перевести в любой момент. Это приведет к затягиванию переговоров, которые и без того тянутся долго. С моей точки зрения, будет жаль потерять столько времени, уже потраченного на дело. И я хочу заметить, что я искренне сомневаюсь, что вам предложат те же условия, что предлагаю я, если я больше не буду заниматься вашим вопросом.

– Интересный способ надавить на нас, – нетерпимо бросил Томас. – Я так понимаю, что, если мы не послушаем его, они применят к нам те же меры, что и к остальным. Они отберут у нас участки и поля, а когда люди начнут задыхаться, предложат взамен крохи.

Незнакомец вскочил и наклонился вперед:

– Дон Томас, мы давно знаем друг друга, и меня удивляет ваше упрямство. Не я пишу законы, но мое дело – их защищать. Статья три закона о восстановлении лесного массива и управлении сельским хозяйством обозначила природоохранную зону, чтобы перевести землю в общее пользование и чтобы она могла быть полезна всем жителям страны. Власти располагают любыми возможностями, чтобы занять попавшие в нее владения, при обоюдной пользе для обеих сторон, в частности для вас. С самого начала я советовал вам не тратить деньги на адвокатов, потому что они не смогут ничего сделать против закона. Я предложил вариант с переселением, но вы сообщили, что на это нет ресурсов. Я предложил подписать бумаги о временном отчуждении в пользу государства и поделить доходы от лесозаготовок, но вы выразили недоверие. Я предложил хорошую цену – гораздо лучше, чем предлагали жителям других поселков, – а вы (от лица председателя собрания, коим являетесь до сих пор) заявили, что это смешно. Так вот сейчас за этим столом собрались те, кто согласился, что мое финансовое предложение лучше, чем они ожидали. Гораздо лучше, чем, скажем, то, что они получат в случае отказа продать землю, когда власти решат насильно их выселить.

– Вы повторяетесь. Это мы уже слышали. Какой второй аргумент?

Тон незнакомца больше не был дружелюбным, когда он заговорил с отцом Алиры вновь:

– Поскольку ваши земли и этот дом расположены в стороне и представляют собой самостоятельное владение, мы решили, что далее переговоры будем проводить без вас. Если хотите знать мое мнение, вы совершаете самую большую ошибку в своей жизни. Испания шагает в ногу со временем, но не здесь. Будущее наших детей – в городах, где есть работа. Местные жители вымирают. Сказать начистоту, я вас не понимаю. Не понимаю, почему вы желаете жить в прошлом веке?! Такой шанс выпадает раз в жизни, а вы с женой хотите его упустить!

– Если этот шанс предлагает перечеркнуть века истории, – произнес Томас, – пошел бы он к черту!

В этот самый момент Алира ощутила, как на ее плечо легла чья-то рука, и вздрогнула. Элехия наклонилась к ней, прижав палец к губам. Она взяла дочь за руку и отвела в кухню.

– Не спится, Алира? – шепнула она уже там. – Налить тебе молока?

Девочка кивнула.

– Я все слышала, мама.

– Знаю. Я была там.

– Но я ничего не поняла! Зачем тот человек угрожает папе? Зачем он хочет нас прогнать?