«А вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах – десять и двадцать живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал; вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул. И Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал и руки и ноги свои повреждал – в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей» (перевод Д. С. Лихачева).

Параллели со «Словом» находятся и в церковных текстах домонгольской Руси. Например, противопоставление своего оригинального творчества старому песнопевцу Бояну, казалось бы, нетипичное для Средневековья, находит аналогии в «Слове на воскресение Лазаря» (XII–XIII века), где царь Давид в аду говорит пророкам и праведникам: «Воспоим весело, дружино, песни днесь, а плач отложим и утешимся! Се бо время весело наста…», причем делает это, кладя «очитые (зрячие) персты» «на живыя струны», как и Боян в «Слове». Похожие противопоставления есть и в переводной «Хронике Георгия Амартола», и в оригинальных проповедях Кирилла Туровского.

Надпись о смерти Всеволода Мстиславича (1138) в Благовещенской церкви на Городище под Новгородом, найденная при раскопках в 2017 году, содержит лексическую параллель к написанному спустя полвека «Слову», одному из самых лиричных его мест: «Уныло бяше сердце ихъ тугою по своемь князи» (ср. в «Слове»: «Уныша цвѣты жалобою и древо ся тугою къ земли прѣклонило»). Есть характерные выражения и в новгородских берестяных грамотах: например, из относящейся ко второй половине XII века грамоты № 724 мы узнаем, что предводитель отряда действительно называл своих людей «братья и дружина», как Игорь.

В XII или XIII веке также написано одно из наиболее ярких произведений княжеской культуры «Моление (в другой редакции – Слово) Даниила Заточника», оформленное именно как послание князю. Этот во многом загадочный текст содержит и неясные экзотические слова, и поэтические параллелизмы, и игру со словами («кому Боголюбово, а мне горе лютое»), а среди образов – перекликающееся со «Словом» «мыслию паря, аки орелъ по воздуху».

Нельзя не упомянуть также «Слово о погибели Русской земли» (между 1238 и 1246), которое появилось наверняка после «Слова о полку Игореве» и не могло на него повлиять, но принадлежит общей с ним эпохе и традиции. Их связывает как поэтический ритм, так и сочетание радостной и грустной эмоциональной окраски. «Слово о погибели Русской земли» открывается панегириком Руси («О свѣтло свѣтлая и украсно украшена земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, рѣками и кладязьми мѣсточестьными, горами, крутыми холми, высокыми дубравоми, чистыми польми, дивными звѣрьми…») и продолжается похвалой могущественному Владимиру Мономаху – ностальгией по ушедшему «золотому веку» Руси («старого Владимира» идеализировал и автор «Слова»). Дальше должно было идти описание разорения Руси татарами, но этот текст не сохранился.

Безусловно, «Слово о полку Игореве» связано с фольклором и народной поэзией; отсюда эпитеты типа «чистое поле», «синее море», «серый волк», «красные девки», «мутно текущие» реки.

В «Слове» перед читателем мелькает калейдоскоп имен – князей из дома Рюриковичей, вождей кочевников, названий городов, народов… Поможем читателю сориентироваться среди множества действующих лиц на карте Восточной Европы почти тысячелетней давности.

Русь XII века – совокупность княжеств, занимающих северную и центральную часть Восточной Европы, до границы со Степью (тогда этого слова не знали, а степь называли полем – этот термин много раз встречается и в «Слове»). Степь, в наше время давно распаханная и покрывшаяся городами и деревнями, тогда начиналась уже недалеко от Киева: купцы, направлявшиеся в Византию по знаменитому пути «из варяг в греки», должны были, опасаясь кочевников, преодолевать степную часть маршрута под военной охраной.

Этими княжествами правят представители разветвленного и многочисленного дома Рюриковичей. Разные территории по итогам междоусобных войн и компромиссов закреплены за разными ветвями семьи, но некоторые по-прежнему переходят из рук в руки, прежде всего главный город Руси Киев (в узком смысле Русью называлось именно Поднепровье; новгородец, отправляясь в Киев, «шел в Русь», хотя в широком смысле Русской землей именовалась вся восточнославянская территория или ее жители) и Новгородская республика (жители которой приглашают князей по собственному желанию, правят же ими реально выборные архиепископы и посадники). Волынью владеют старшие Мономашичи – потомки политика и писателя князя Владимира Мономаха, а Черниговом – Ольговичи, потомки воевавшего с Мономахом Олега Святославича, его двоюродного брата. Владимир и Олег жили за два поколения до действия «Слова», и их кланы уже давно – главные конкуренты в борьбе за Киев, их вотчины находятся на территории современной Украины. Ядром будущего российского государства – Суздалем, Ростовом, Владимиром, уже появившейся тогда небольшой Москвой, – правит младшая ветвь Мономашичей, потомки Мономахова сына Юрия Долгорукого, сын которого, Всеволод Большое Гнездо – один из самых могущественных князей Руси. В 1169 году его старший брат Андрей Боголюбский тоже брал приступом Киев.

А во время действия «Слова» Киевом владеет Святослав Всеволодович, глава клана Ольговичей. Это один из главных героев «Слова», который произносит печальную речь о безрассудной вылазке Игоря. Его родной брат Ярослав сидит в наследственном Чернигове. 34-летний Игорь – их двоюродный брат (хотя автор «Слова» называет Святослава его «отцом», в смысле феодального начальника, а Игоря еще и «племянником»), его стольный город – сравнительно небольшой Новгород-Северский. «Северский» означает «принадлежащий к племени северян», когда-то владевшему Черниговом. А Путивль, на крепостных стенах которого плачет княгиня Ярославна, – пограничный пункт Новгород-Северского княжества. У Игоря есть взрослый сын от первого брака Владимир и два сына от Ярославны – малолетние Олег и Святослав. Его младший брат Всеволод (Буй-Тур) правит Трубчевском (будущей родиной князей Трубецких) и Курском. Полоцкой землей (занимающей значительную часть нынешней Белоруссии) и Галичиной (на западе современной Украины) правят представители боковых ветвей Рюриковичей, потомки рано умерших сыновей (соответственно) Владимира Святого и Ярослава Мудрого. Правители этих княжеств, по крайней мере в то время, не претендуют на первые места на Руси. Однако галицкие и полоцкие князья состоят в ближайшем родстве с женами Игоря и Святослава Киевского; возможно, поэтому в «Слове» соответствующие сюжеты играют немалую роль.

В Степи живут сменяющие друг друга в разные века тюркоязычные кочевники, объединенные в несколько племенных союзов. В X веке хозяевами положения были печенеги, а во второй половине XI и XII веках – половцы, то есть по-славянски «желтоволосые» (сами себя они называли кыпчаками, а в европейских источниках их зовут куманами). Они были в сложных отношениях с Русью, то воевали с ней, то вступали с отдельными княжествами в союз и участвовали в междоусобных войнах («крамоле») на стороне одного из них. Чаще всего союзником половцев был клан Ольговичей – к которому, собственно, и принадлежал Игорь. Нередки были браки Ольговичей (как и князей из других ветвей) с дочерьми половецких князей. Сам Игорь был половцем не менее чем на четверть, а потом женил на половецкой княжне старшего сына. Время от времени князья Руси отправлялись в большие скоординированные походы против Степи с целью прекратить набеги кочевников или ослабить угрозу торговым путям. Именно к такому походу и призывает автор «Слова» большинство живших в то время князей. Но иногда эти вылазки преследовали целью просто захват богатых трофеев и завоевание «славы» для князя и «чести» для дружины – судя по «Слову», это и было целью неудачного похода Игоря. Есть и другие кочевые языческие народы, которые, в отличие от половцев, находятся с Русью в постоянном союзе. Летопись называет их «свои поганые». Такой отряд, по летописи, сопровождал в походе и Игоря. А «Слово» дает длинный список тюркских богатырей на службе у черниговского князя.