— Что случилось? — спрашивает Драко.
— Всё нормально.
— Ты права. Чтобы не случилось, для тебя это нормально. Ты заслужила всё это.
Вот так легко ему даются эти слова. А она не ждала их. Как бы банально ни звучало, но Гермиона ждала жалости и сострадания. Ей необходимо это человеческое отношение к себе, но его нет. К ней только Северус относился, как к обычной девушке, никто больше. И что удивительного в том, что они стоят вдвоём, с Малфоем, под дождём, у могил Джинни и Северуса, и он продолжает её втаптывать в землю. Будто бы сама жизнь недостаточно над ней поиздевалась.
— Ты можешь меня убить тут, на месте, но я ненавижу тебя, Грейнджер. И дело не в том, что ты убила Северуса, — столько гнева горит в нём. — Пять лет назад, когда Лорд только возродился, моя семья планировала бежать. Мы хотели скрыться, исчезнуть просто. Мы надеялись, что Поттер сможет убить этого выродка, а потом появилась ты. Гермиона Грейнджер — лучшая ведьма последнего столетия и верная боевая подруга Гарри Поттера, приняла сторону Волан-де-Морта. Ты перебила всех, кто стремился защитить мир от него, уничтожила все потуги на добро.
Он говорит правду. Не боится того, что об этом разговоре может кто-то узнать. Малфою плевать.
— Ты предала всех. Ты предала себя, Грейнджер. Ты — грязь, и я говорю не о чистоте твоей крови. Ты собственным примером показала, что в первую очередь следует смотреть на то, что внутри человека, а не на его кровь.
— А почему же тогда ты со своей драгоценной семьёй ничего не сделал, чтобы победить этого выродка? — Гермиона подошла вплотную к Драко. — Почему вы лишь понадеялись на Поттера? Почему, когда пришло время выбирать, то вы так же примкнули к Волан-де-Морту? И это я - грязь? Твоя семейка не лучше.
Ей хотелось так сильно рассказать ему. Она так долго молчала, так долго делилась лишь с собой своими мыслями. Только Северус перед самой смертью узнал, что такого случилось пять лет назад, что заставило её сделать этот выбор. И он был прав, когда говорил, что это смертельный секрет. Узнавший правду тут же распрощается с жизнью. Но как дальше быть Гермионе, как дальше следовать своему плану? Всё стало рушиться на глазах со скоростью света.
— Я буду тем, кто заставит твоё сердце остановиться, Грейнджер.
— Держи, — она протянула ему свою палочку. — Сделай это сейчас. Так будет проще и легче. Надеюсь, что Северус меня ждёт на Кингс-Кросс. Он мне обещал.
Она заставляет его взять палочку, отходит на несколько шагов назад, скидывает промокшую мантию с плеч и становится на колени. Склоняет голову, подобно провинившемуся ребёнку, и закрывает глаза. Гермиона ждёт, пока Малфой решится воплотить свою угрозу в жизнь. Но тот ничего не говорит, только смотрит на девушку.
— Ну же, — шепчет Пожирательница. — Не тяни.
Но ничего не происходит. Гермиона открывает глаза, а Малфой стоит всё в той же позе, неуверенно держа палочку. Вмиг подавленность сменяется злостью. Неужели даже такую просьбу никто не может выполнить? Она встаёт и вновь подходит к Драко. Не забирая палочку из его рук, она направляет её себе в грудь.
— Скажи это, — умоляюще просит Гермиона. — Скажи это, чёрт возьми. Два блядких слова, Малфой!
И он говорит — тихо и неуверенно:
— Авада Кедавра.
Никакого облегчения и лёгкости, ничего не произошло. Гермиона все так же стояла, закрыв глаза и ощущая кожей холодный воздух. Малфой не желал ей смерти — несмотря на его ненависть, желание убить девушку не было искренним. Гермиона не умерла.
Она открывает глаза и видит всё то же пасмурное небо над собой. Видимо, ей не суждено так легко расплатиться с небесами за свою жизнь. Гермиона будет за разом предвкушать смерть, ощущать её привкус на языке, а потом видеть чёрно-белый мир вокруг себя.
Малфой ушёл, оставив палочку на надгробии Северуса Снейпа. А ещё там появилась веточка омелы и никаких красных роз. Она вспомнит этот день, когда он не смог убить её, потом, тёплой весной, когда уже сама не сможет направить палочку на него. А пока что Гермиона остаётся стоять под ненавистным дождём, позволяя своим слезам умывать бледное лицо. Плачут лишь слабые. Она слабая.
Было далеко за полночь, когда Гермиона переступила порог поместья Лестрейндж. И тут опять тихо. Но ей всё равно, она крадётся к кабинету, предвкушая очередную бессонную ночь за стопкой ненужных бумаг. Девушка опять будет перекладывать давно изученные документы, пытаясь вычитать в них что-то новое. Это вырезки из «Пророка», старые школьные домашние задания, которые она зачем-то хранила, и несколько магловских фотографий, запрятанных в дальнем ящике стола.
— Здравствуй, Гермиона, — это Тео, сидящий за её столом. — Как дела?
Только его для полной картины тут и не хватало. Гермиона безразлично посмотрела на Нотта и жестом руки указала, чтобы тот освободил кресло. Тео, ухмыляясь, уступил место девушке и присел на диван. Меньше всего ей хотелось сейчас кого-то видеть или слышать.
— Тебе чего, Тео? — прервала молчание Гермиона. — В такое время малышам положено спать.
Интересно, смогла бы она такое сказать Малфою, который видел пик её истерики? Это для Тео она до сих пор оставалась ледяной и властной Пожирательницей, но Драко уже видел, какая внутри Гермиона Грейнджер. Он видел то отражение, которое не увидела Лестрейндж и орденовцы в квартире Блэков.
— Просто хотел тебя увидеть, — спокойно отвечает Нотт. — Я думал, что ты уж точно осведомлена о том, что я далеко не малыш.
— Прекрати, Теодор. Ты хотел мне что-то сказать или просто так сидел у меня в кабинете?
— Ты ведь ищешь Сириуса Блэка?
Что-то пробило током по всему телу. Откуда ему это известно? И разве мог Теодор Нотт — девятнадцатилетний студент Слизерина - найти бывшего узника Азкабана? Того самого Сириуса Блэка, которого отпетая Пожирательница не смогла отыскать. Гермиона нахмурила брови и сомкнула кончики пальцев перед лицом, взвешивая в голове решение: стоит ли продолжать этот разговор?
— С чего ты это взял?
— Птички шепнули на ухо. Так что, Грейнджер, Сириус нужен тебе?
— Ты ещё скажи мне, что нашёл его собственными усилиями? — девушка внимательно посмотрела на парня. — Где он, Тео?
— Что я получу за то, что сообщу тебе столь ценную информацию?
— Останешься живым. Подходит?
— Нет. Хочу твой поцелуй.
Раньше она бы рассмеялась от наглости Теодора. Он слишком непринуждённо себя ведёт для Пожирателя смерти. В юноше столько максимализма и уверенности. Гермиона видит его точно таким же чистым листом, как прежде видела Драко Малфоя.
— Где Блэк? — повторяет вопрос.
— Наверное, для тебя не секрет, что все чистокровные семьи могут похвастаться огромными домашними библиотеками, в которых есть десятки тех книг, которые несколько веков писались кровью и в одном экземпляре.
— И?
— Несколько дней назад я стал свидетелем одного интересного разговора между домашними эльфами, — продолжил Теодор. — Лаки — наш эльф, и Кикимер — семейный эльф дома Блэков. Так вот, этот Кикимер интересовался книгами по чёрной магии, что-то связанное с крестражами.
Нотт замолчал, а Гермиона знала, что он выжидает её реакции. Крестражи — редкая, чёрная и опасная магия. И то, что этот слизеринец услышал подобный разговор — прямая причина для его убийства. Грейнджер может прямо сейчас кинуть в него Аваду за то, что он выучил новое слово.
— Дальше.
— Кикимер сидит в подземельях семейного поместья Нотт. Когда-то отец обучил меня связывающим чарам, вот я и решил испробовать их на этом эльфе. Вряд ли подобным он интересовался в личных целях и, уж тем более, не для Беллы.
— Кто сказал тебе, что мне нужен Сириус?
— Ох, ты опять за старое, Гермиона. Лучше бы расплатилась со мной за бесценную информацию, — Теодор подошёл к ней, коснувшись рукой её запястья. — Ты какая-то напряжённая.
Она и опомниться не успела, как губы парня впились в её шею, а пальцы коснулись бедра сквозь тонкую ткань платья. Стало внезапно жарко и холодно одновременно, чего прежде не случалось. Пока Гермиона терялась в том, что следует делать в такой ситуации, Теодор переключился на губы. Она ощущала привкус мяты и дикой вишни на языке. Они не целовались тогда. В прошлый раз всё произошло быстро и так, как этого требовала сама гриффиндорка, а сейчас Нотт взял всё в свои руки.
