— Здравствуй, Одри, — здоровается гриффиндорка, — мне нужен шар.
— Мисс Грейнджер, — женщина слабо улыбается, — рада видеть Вас.
Одри Нотт работает в этой лавке не первый день и, даже не первый год. Чистокровная ведьма, жена одного из приближенных Пожирателей — торгует волшебными шарами. Когда Гермиона впервые забрела в этот магазинчик, то и предположить не могла, что когда-то в её руках будет жизнь этой женщины. Тогда ей было четырнадцать, и она просто увлекалась прорицанием, которое легко давалось. Миссис Нотт тепло относилась к постоянной клиентке и поведала историю о том, как живёт своим делом и не хочет, чтобы кто-то другой касался её шаров. А теперь Гермиона видела, как Одри прячет глаза при виде Пожирательницы и старается ускользнуть куда-то, лишь бы не находиться рядом.
— Если Вы не против, Одри…
— Конечно, мисс Грейнджер.
Женщина выпорхнула из-за прилавка, скрываясь за стеклянными входными дверями. Гермиона уважительно относилась к миссис Нотт, и в какие-то моменты даже пыталась с той поговорить, чтобы она не боялась её, но тщетно.
Шар, который довольно давно присмотрела для себя гриффиндорка, стоял на столе у противоположного от выхода окна. Мягкое кресло, за которым работала только Гермиона, успело покрыться пылью — она не появлялась тут несколько недель. Если быть честной, то тогда она себе пообещала больше не пользоваться этой штуковиной — не заглядывать туда, не видеть того, что ей известно не должно быть. Чем больше знаешь, тем большую цену приходиться платить.
— Ну, что же, — прошептала она себе под нос, — с обещаниями у меня херово выходит. Слово, данное самой себе, сдержать не могу.
Мягко приземляется в кресло и тянется израненными руками к хрупкому стеклышку. Она даже не удосужилась взглянуть на свои руки после происшествия в хижине. Её не интересовала такая мелочь, как кожа. Ведь всегда можно нарастить новую. Северус так делал. Малфой так делал.
— Покажи мне хижину. Покажи мне гостя, — раздаётся немая просьба-приказ.
Дымка в шаре сгущается, после чего дарит сознанию картинку. Гермиона видит, как открываются двери, как пропадают цепи, как открывается шкатулка и, как со дна исчезает диадема. Это всё. Она не видит человека, не видит его рук, его спины или каких-то действий. Ничего.
— Что за ерунда? — яростно выпаливает Пожирательница.
Пробует ещё раз. Снова ничего. Попытка за попыткой, но перед глазами одна и та же картинка. После шестого раза она замахивается и сносит шар со стола и тот разлетается об пол в разные стороны, усеивая всё вокруг тысячами осколков. Почему ничего не получается?
Хочется разнести всё к чертям. В какой момент её жизнь стала такой сложной? Гермиона закрывает глаза и устало выдыхает — нужно просто хорошо подумать. Ответ лежит где-то на поверхности. Звук колокольчика оповещает, что в лавку кто-то зашёл. Девушка поднимает голову и видит Теодора. Неужели к матери решил наведаться? Почему новоизбранные Пожиратели чувствуют себя настолько вальяжно? Из всех слизеринцев на своей шкуре что-то прочувствовал лишь Малфой, которого отправили с ней в Министерство. Остальные же живут в поместье Лестрейндж: завтракают, читают книги и могут просто прийти к родителям.
— Она на улице где-то, — оглашает Гермиона до того, как Тео замечает её. — Минут двадцать назад вышла.
— Какая встреча, Грейнджер, — Нотт садится за стол напротив гриффиндорки. — Шарами интересуешься?
— Иногда, — честно отвечает Гермиона.
— Мама рассказывала, что ты раньше была её постоянной гостьей.
— Как мило. Может, обсудим ещё какие сны нам снятся по ночам?
— Можем.
Пожирательница вскинула бровь и откинулась на спинку кресла. Она устала. Речь идёт не о физической усталости, тут, скорее, речь о моральном опустошении. Последние дни были чрезвычайно тяжёлыми и она наконец-то себе в этом призналась. Ей нужно как-то расслабиться и перезагрузиться прежде, чем она отправится в путь. Знала бы, ещё куда отправляться.
Гермиона многозначительно посмотрела на Тео и встала со своего места. Слизеринец лишь внимательно наблюдал за действиями девушки, а она приблизилась вплотную и провела кончиком языка по щеке.
— Сладкий, — прошептала Гермиона.
— Дальше — слаще, — ухмыльнулся Тео.
Горячий язык девушки вновь прикоснулся щеки парня — всё ниже и ниже, прямиком к шее. Голова Тео повернулась и их глаза встретились. Каждый из них видел то, что хотел. Гермиона — способ расслабиться, а Нотт — привлекательную девушку, на которую трудно не обратить внимание. Они были так близко к друг другу, что чувствовали жар тел и учащённое сердцебиение.
Искры безумия проскочили между этими двумя. Момент — и Гермиона уже сидит верхом на нём, а его руки прилипли к её талии. Губы девушки прильнули к шее Теодора, а пальцы бегло расстёгивали пуговички на рубашке. Нет больше сил терпеть.
Ей было абсолютно плевать, что они находятся в лавке его матери, и та может зайти в любой момент. Это не занятие любовью, для которого хотелось бы выбирать место. Это обычный секс — инструмент для снятия напряжения. Будь они на подстилке из хвои или просто посреди пещеры. Гермиону переполняла горькая грусть; смесь боли и страха; памяти о былом и должном, знания о том, что ничего не вернуть; и смутной догадки, что возвращать не стоит — потому что будет снова больно.
Тёплые каштановые кудри пришлись на оголённое плечо Тео. Девушка уже ёрзала на ногах парня, желая поскорее разделаться с оставшимися пуговицами. Холодные руки Нотта особо не церемонились с платьем Гермионы, а просто разорвали его, предоставляя взору аккуратную грудь в чёрном кружеве. Бледные щёки Пожирательницы загорелись, пухлая нижняя губа блестела. Вдруг, со вспышкой страстного веселья, она приложила рот к его уху и еле слышно прошептала:
— Возьми меня прямо здесь.
Дважды повторять не понадобилось. Лёгким движением он разместил Гермиону на столе, пока её карамельные глаза уставились в потолок. Она не жаждала прелюдий и нежных ласк. Она не знает, что такое занятие любовью. Нет.
В отличии от Грейнджер, Нотт чуть ли не дрожал от одолевающего желания. Плоть отзывалась на утончённое тело Гермионы. Пальцы Тео пробрались под платье, коснувшись внутренней стороны бедра, поднимаясь выше и наконец-то коснувшись клитора. С уст девушки сорвался тихий стон, пока на лице Теодора сияла ухмылка. Ему хотелось наслаждаться этим моментом, чувствовать себя победителем в этой дуэли, хотя девушка даже ему не сопротивлялась — напротив, двигалась навстречу движений пальцев. Трусики в миг намокли и Тео просто их сорвал, оставив красные полоски на бледной коже. Минута — и тонкое платье, которое служило помехой к изгибам, оказалось у ног слизеринца.
Она была невероятно красивой. Извиваясь на столе и касаясь пальцами оголённого торса Тео. Каждое её еле уловимое движение заставляло напрячься сильнее. Губы парня тянутся к животу Гермионы, прокладывая дорожку из поцелуев глубже вниз. Член в штанах давно уже стал твёрдым, но Теодор оттягивал тот самый момент, пытаясь растянуть этот миг. Холодная Гермиона Грейнджер превратилась в растопленный шоколад под руками новоизбранного Пожирателя.
Аромат её кожи сводил с ума. Он больше не мог держаться. Покусывая бедро, Тео расстегнул ремень и опустил штаны. Налившийся кровью член упёрся ей между ног, когда парень встал. Резкий толчок — и он чувствует весь пожар, который бушевал внутри неё. Движения ускорялись, пока с их губ срывались стоны и тяжёлые хрипы. В наслаждении Гермиона закрыла глаза, а вот Тео не отрывал от неё взгляда. Сейчас она казалась чистой и невинной, словно не была способна на убийство и хладнокровность.
А сама Гермиона чувствовала, как тело вот-вот задрожит, и накроет волна минутного облегчения. Станет немножко легче, хоть и ненадолго. Она старается не замечать прикосновений Тео, отделаться от гнетущего чувства, что она поступает неправильно. Закрытые веки дрожат, а рот открыт. Губы успели пересохнуть. Ещё немного, прежде чем она забудется. Тонкие пальцы касаются собственной груди. Правая рука отрывается от набухшего соска и опускается ниже — туда, где соприкасаются их тела. Острый ноготок касается клитора и вот оно — приятная дрожь пробивает каждый миллиметр. Ноги расслабляются, и следом она чувствует, как Тео падает на неё сверху. Они лежат так несколько минут, тяжело дыша и не говоря ничего друг другу.
