========== Часть 1 ==========
— Забьемся? Проверни одно дело сам, и я расскажу тебе кое-что про те свои комнаты.
Роберт лежит на кровати. На подушке — пятно от смазки. Абрикосовой, кажется. С другой стороны — меню доставки. Что сегодня сначала — трахаемся или жрем китайскую еду?
С той же мыслью вчера перед сном покусывал его руки, плечи, целовал бедра? Говорил, съем, съем, Билли. Всего. Хочу тебя всего. Сожрать. Трахнуть.
— Ну давай, — отвечает Билл — голодный и до того, и до другого. — А если не п-проверну?
— С тебя — желание, — улыбается хищно — тоже голоден.
Ну и черт с ним. Чего они еще не делали? Билл глядит в мотельное во-весь-рост зеркало. Отражение опускается на пол и смотрит вверх, на Роба, своими оленьими глазами, как тот любит.
Зеркало — у Роберта в голове.
Здесь все у него в голове. Комнаты, в которых он видит свои иные жизни. По крайней мере, так говорит. Говорит, знаешь, Билл, я тут один настоящий. Иногда мне сложно поверить в других людей.
А кому нет?
Хороший вопрос.
Так вот насчет спора.
Пари простое — Билл вместо Роберта в его любимой афере. Цепляет и трахает мужиков, а затем интересуется, что подумают их жены.
— Фу, хоть с р-резинкой? — спрашивает-кривится Билл.
— Ну я же не совсем конченый, чтобы трахать весь этот сброд без троянского дождевика[1].
Не совсем. Процентов на восемьдесят.
Поэтому они колесят, избегая штатов, где выписан ордер на его арест. Поэтому он отсасывает пацану на десять лет младше себя за школой. Целует кроличью лапку на удачу перед тем, как пойти в магазин и прямо из автомата налить Колы себе в рот. Все забрызгались с Биллом, как мальчишки, и уносили ноги, смеясь, а Роберт обхватил его мокрую прядь волос губами и сказал, что напоминает леденцы.
Отлично было. Обхохочешься просто.
— Мы живем американскую мечту, — Роберт затягивается и выбрасывает окурок из окна Бьюика на полотно американской дороги — оставляет пепельный след. — Кто-то ведь должен. Это не ебаные стриженые заборы и белые газоны. Не две лыбящиеся рожи детей на фотках. Вот это, — обводит равнину Монтаны рукой. — Тачка. Дармовая еда. Смятые баксы на приборной панели и ебля. Это то, чего хотят все, и то, чего все боятся получить. Поэтому они снимают фильмы и пишут книжечки. И поэтому мы с тобой здесь.
Билл затягивается сам. У Роберта глаза в зеркале заднего вида, как два блестящих стилета. Серебряные — от зачарованной улыбки, слегка прикрытые — от ветра с равнин Страны Призраков. Билл подтягивается, обхватывает его шею руками. Если машину поведет, съедут в кювет.
Ну и хер с ними.
— У людей в жизни ничего не происходит. Ничего захватывающего, понимаешь? Они ловят один-два момента камерой. Стеклят, вешают в гостиной на крючок. И эти воспоминания бьются там, как смертник в петле.
Роберт рассказывал про знакомую девицу из Касл-Рока. Сохла в своем убогом городишке двадцать лет, а однажды ночью увидела над лесом НЛО. Набила себе потом тарелку на заднице. Единственное важное событие в жизни. И то осело на жопу.
— А ты видел? — спрашивает Билл.
— НЛО или ее зад? — Роберт вытирает салфеткой чужой отпечаток пальца со своего стакана.
Клуб — дерьмо. На них весь вечер пялится бармен. Правда документы у Билла не спрашивает — Роберт знает, как выбирать места. Но коктейли ничего. И Роберт в зеркальном отражении за барной стойкой очень красивый.
Нездешний.
Он ни на американца, ни на разводилу, ни на кого вообще не похож. Ведет себя так, словно пришел кино посмотреть. Персонажи исчезнут, а он выйдет из зала и пойдет себе дальше. Выдают его только мелкие язвы-трещины на губах. От ветра, сигарет, нервов и поцелуев. Очень-очень реалистичные.
— Даже засадил разок. Прямо в ту дыру, откуда спускается луч и крадет людей, — Роберт смеется. — Трахал эту шлюху и боялся, что тарелка стащит мой член.
— Бля, Р-роб, н-ненавижу, когда ты так говоришь.
Ты же не такой.
Билл видел его школьный альбом из багажника. То, что было до всех тех мужиков, которых он обвел вокруг пальца (пальца, Билли? ха-ха, скажешь тоже). До Бьюика. До двух арестов.
В первый раз, еще в Мэне сразу после школы, Роберт отделался штрафом. Через пару месяцев, в девятнадцать, его посадили в массачусетском Бриджуотере на полтора года. Роберт говорил, что он в первую неделю отрезал кому-то кусок уха и пригрозил откусить хер, вот его и не трогали.
Но Билл видел школьные снимки. Худенький, робкий паренек. Высокий, как единственная ровная штакетина на покосившемся заборе. Улыбка кроткая. Галстуки всякие, рубашки. С таким мечтаешь потерять девственность на выпускном. По виду конченый процентов на десять-пятнадцать — не опасно, но так, чтобы вставало.
У Билла не на конченых давно не встает.
— Да не я это, — повторяет Роберт, отбирая альбом. — Он хороший парень. Может, познакомитесь когда-нибудь.
Билл тоже конченый. Процентов на пятьдесят.
По пьяни повелся на предложение ограбить заправку на выезде из Дерри. Бам, и вот вы вдвоем выметаетесь из штата, оставляя свои смазливые портреты у патрульных.
Теперь-то Билл понимал, что его бы не посадили. Ну что с ним делать? Припугнуть. Подержать день в участке. Может, этот Роберт вообще взял его в заложники и увез с собой против воли? Тогда завернуть в одеяло, устроить на заднем сиденье автомобиля и отправить домой.
Перелез оттуда, чтобы сделать своему «похитителю» минет. Роберт меньше сотни на трассах не гоняет. Шутит — когда-нибудь мы с тобой, Билли, так и сдохнем.
Ну и хер с нами.
— Мы проживем мечту, Билл. Но ты сторчишься, — Роберт треплет рукой по волосам.
— Ты же не ст-торчался.
— Мне всего двадцать семь. У меня все впереди.
Билл конченый, все верно. Хотя пятидесяти процентов иногда не хватает.
Роберт вон высоченный, здоровый. Ему все нипочем. А Билла поначалу от половины пьянок блевать тянуло.
В первый раз когда пробовал траву, которую курит Роб, забился от страха в его машине. Трясся там. Нос — в колени, пальцы обхватывают лодыжки. Боялся, что за ним летит НЛО — та самая тарелка Роберта, которая крадет члены.
Робу пришлось его успокаивать. Обещал поглаживаниями по спине. Все хорошо, Билли. В следующий раз не надо так быстро. В следующий раз…
А выбора — будет или нет этот следующий раз — не оставляет?
Хороший вопрос.
Так вот насчет пари.
Клуб для аферы Билла выбирают пристойный. Нет блевотины на толчках, больше мужиков, от которых не воротит с первых секунд, коктейли дороже. Это у Роберта такая забота.
На удачу он впивается пальцами через джинсы в его тощую задницу и шепчет. Мой мальчик, мой, мой, мой, только мой. Если надо — зови. И напоследок хлопает по плечу. Как тренер — спортсмена перед соревнованиями.
Давай, малыш, покажи им, пусть страна гордится тобой. Смахивает слезу. Подцепи там кого-нибудь за нас всех.
Билл цепляет мужика за пять минут. Не зря ведь Роберт глушит им голод чаще, чем китайской едой.
Заказывает себе Манхэттен[2] и выдает свое лесорубско-мэнское происхождение. Господи, Билл, говорит потом Роберт, зачесывая волосы рукой, никто на Манхэттене не пьет Манхэттен, кроме деревенщины[3].
Мужик Биллу не нравится. Ниже Роберта, старше. Но главное — сальная похоть в глазах, на руках и в брюках, везде, где у Роберта горит безумие.
Просто хотеть уже слишком просто, да, Билли?
Билл ведет его в отель. И правда, шлюхой себя не чувствуешь. Наоборот — ты у руля. Контролируешь ситуацию. Знаешь, куда все свернет. А красный неон вывесок, вонь мочи из подворотен и смешок портье — все твои помощники-подпевалы.
Мужик хочет сразу. Быстро, только они заходят в номер. Он из тех, кто долбит свою женушку (думаешь, никто не заметит след от обручального кольца?), заделывает ей двоих детей и не выдалбливает ни единого оргазма за годы брака. Повышает спрос на Прозак и вибраторы.
Его член — приземистый, Биллу почему-то приходит на ум слово приземистый — вываливается из брюк. У Билла речь отрепетирована.
