Старичок улыбнулся и, опустив голову, посмотрел поверх очков Гарду прямо в глаза.

– Ты же гладир. А я – простой человек. Мне ли тебя учить?

Гард кивнул, и посмотрел строго в глаза хозяину дома. Воздействовать сейчас можно было даже не пробовать, в таком состоянии ментальность едва позволяла удерживать старые стены, но почему бы не сделать вид, что он во всеоружии?

Врач усмехнулся и снова принялся протирать склянки.

– Наберёшься сил немножко – проверишь.

– Вы чувствуете воздействие?.. – опешил Гард.

– Ты ещё не понял, парень? Я с вашим братом немало вина пригубил, и много они мне рассказывали о вашем даре. И не только рассказывали, конечно.

Гард несколько секунд сосредоточенно моргал, пытаясь сложить всё в общую картину. Что же получается: гладиры давно и нередко переходят границу? А как же вражда, ненависть, преследования? Он напрягся, пытаясь вспомнить, что говорят человеки о гладирах и не вспомнил ни одного враждебного упоминания. Медленно расширив глаза, он обернулся к старику:

– Простите, я ничего не понимаю. Откуда здесь могли взять гладиры?

– Но ты же откуда-то взялся, – резонно заметил врач.

– Да, но я бежал! Мне грозила смерть, а там... там бы меня нашли, там не скрыться.

Хозяин вздохнул и, отведя взгляд в сторону, грустно покивал.

– Кто-то бежал, ты не один такой, кому грозила смерть. Кому-то грозили Пещеры. Кто-то уходил в поисках приключений, кто-то – в поисках счастья. Одни уходили вслед за любовью, другие – вслед за убеждениями, за великими открытиями и достижениями, сколько людей – столько и причин, а причин, поверь, было много. И все, неизменно, стремились туда...

Врач замолчал, мечтательно подняв глаза к потолку и замер.

– Куда?.. – окликнул его Гард, и тот вздрогнул.

– Куда?.. За море, куда ж ещё.

В воцарившейся тишине скрипела тряпка, звенело стекло, город продолжал жить своей жизнью, но для Гарда жизнь остановилась. За море... Он точно что-то слышал об этом, когда-то очень давно, ещё в те времена, когда отец брал его с собой в экспедиции, показывал мир и историю, знакомил с другими учёными и долгими вечерами обсуждал с ними увиденное и услышанное, выдвигал гипотезы, предлагал решения. Гарду тогда было лет шесть-восемь, и мало понимал во взрослых разговорах. Он лежал на постеленном прямо среди травы одеяле и часами смотрел на огонь, наблюдая за языками пламени, растил цветы под ногами и управлял хороводами светлячков.

«За море»... Эта фраза точно звучала в их разговорах. Тихо, с оглядкой: не сильно ли внимательно слушает малой?

Гард порадовался, что на лбу лежала влажная тряпка. Если бы не она, точно выступил бы пот: он решился воздействовать сам на себя, ухватившись за слабое воспоминание. Раздуть, словно искру, в пламя живых картинок. Вспомнить... вспомнить! На этот раз сердце стучало не в страхе, но в надежде: воспоминание яркое, близкое, и, возможно... Только возможно! Оно спасёт ему жизнь.

... – Нет, Гардо, здесь будущего нет, – качает головой Рой. – Пока не сменится власть, мы будем катиться на самое дно. А власть не сменится, поверь мне. Не сегодня. И не завтра.

Гарду десять. Он сидит на ветке высокого, мощного дерева, и болтает ногами. Брату шестнадцать, и он уже такой взрослый, что может сам решать, как ему жить дальше, пока младший ещё вынужден во всём слушать отца и мать.

– Папа говорит, отрок совсем плох. Помрёт – и власть пойдёт по женской линии.

Рой морщится.

– В его распоряжении лучшие врачи, сильнейшее воздействие. Его будут тянуть с того света, пока он дышит. А пока он дышит – Прокурор будет у власти.

– Не понимаю, – Гард качает головой. – Если отрок так плох, почему не отдать власть здоровым потомкам? Есть же ещё Веда, например...

– Из Веда головой может стать только младший. А его как раз на днях обвинили в измене садам.

– А почему нельзя женщине стать головой?

– Да почему ж нельзя, – вздыхает Рой. – Можно. Просто народу это не понравится. Это традиция, понимаешь? Чтобы правили миром мужчины. Женщин к этому не готовят, и специально обычно не обучают. А с этим, будь он неладен, Прокурором... кого бы ни посадили на место головы, он всё равно останется главным.

– Он же просто регент? – Гард удивлённо поднимает глаза на брата.

– Регент... – Рой несколько мгновений задумчиво смотрит вдаль. – Власть прокурора во все времена была шире, чем казалось простому народу. Чтобы в государстве всё было хорошо, нужен сильный и добрый союз головы и прокурора. И нам это, увы, светит нескоро...

Гард вздыхает и, округлив спину, грустно опускает глаза вниз, где на ветру колосится высокая трава.

– Что же тогда делать?

– Не знаю, малой, не знаю... Уезжать, наверное?

– Куда ж тут уехать... не к человекам же...

– Куда-нибудь за море, я думаю.

Гард непонимающе поворачивается к Брату.

– Это как – за море?

– Сам пока не знаю. Малой ты ещё, чтобы думать об этом. Спроси меня об этом лет через шесть, ладно?

Рой с улыбкой треплет Гарда по волосам, а тот вспоминает картинки морей и кораблей, которые когда-то показывал отец в пещерах Пришлых. Тогда они казались просто сказкой, но вдруг?..

– Раз, два, раз, два, есть контакт?

Гард поморщился от боли, разрывавшей голову на части. Врач перестал щёлкать над ним пальцами и, опустив полотенце в холодную воду, начал обмакивать им Гарду лицо, шею и грудь. Знобило, зубы непроизвольно стучали.

– Ну куда ты полез со своим воздействием, – ворчал старик, – в таком состоянии тебе только спать и бульончик хлебать. Ты когда ел последний раз, парень?

Гард попытался ответить, но смог выдавить из себя только невнятный хрип.

– Слушай, ты в таком состоянии всё равно никуда не сбежишь, так что придётся поверить мне на слово. Обещаю, у меня тебя точно никто не заберёт. В конце концов, я – врач! А врач призван помогать людям, а не сдавать их властям. Всем людям, молчи уж! И человекам, и гладирам. Скажу тебе, как доктор, не так сильно мы отличаемся друг от друга, чтобы относиться к вам как-то иначе. Больной – он и есть больной.

Дыхание было трудным и тяжёлым, сопротивляться телу было уже невозможно, и Гард, повернув голову набок, закрыл глаза. Действительно, что ещё оставалось? Только надеяться на лучшее.

***

На этот раз сознание вернулось только с первыми лучами нагло заглядывающего в окно Великого Солнца. Стояла мирная тишина, и Гард, осторожно потянувшись, первым делом попытался восстановить события прошедшего дня. Затем мысленным взором пробежался по собственному телу. Оно отзывалось охотно, мышцы послушно вздрагивали, глаза легко открылись, о вчерашней болезни напоминала только слабость. Внутренний осмотр тоже вполне удовлетворил Гарда: иллюзия стояла крепко, стены сложены ровно и высоко, ни следа недавних брешей. Облегченно выдохнув, он привстал на локтях и огляделся. Всё та же просторная светлая комната, ограждённая от соседней только стеллажом со склянками. В доме не слышно ни шороха. Видно, старик ещё спит или того лучше: оставил гостя без присмотра.

Гард не сдержал довольной улыбки. Платье лежало на месте, а у подножия кровати обнаружилась даже сумка, заботливо собранная когда-то Каей...

Кая! Он поморщился и скрипнул зубами от досады. Она наверняка искала его, и где она теперь? Нашла ли себе ночлег? Разобралась ли с гвардейцами? Надо срочно бежать обратно, к той пироговой, если всё в порядке, она наверняка возвращалась к месту их последней встречи. А если она всё ещё там, ждёт его? От этой мысли у него чуть волосы на затылке не встали дыбом.

Гард беззвучно выскользнул из постели и уже привычным движением нырнул в платье. Ватными пальцами он завязал на плечах несколько верёвочек, создавая объём в районе груди. Иллюзия иллюзией, а перестраховаться надо. Закончив с платьем, он огляделся в поисках башмаков и чуть не подпрыгнул на месте, увидев прямо перед собой человека. Оказалось зеркало. Он нервно выдохнул и пальцами растрепал длинные волосы, по-девичьи укладывая их на плечи.