– Ах это твоя семья, значит? – вскинулась я. – Что-то не заметно, чтобы вы к одному роду принадлежали! Сборище бездомных под одной крышей!

– Кая! – рявкнул Гард. От неожиданности я втянула голову в шею и обернулась. Лицо гладира налилось кровью, он тяжело дышал, так что ноздри то расширялись, то сужались в такт. – Вы меня достали! Обе! Разбирайтесь со своими проблемами сами, сами друг с другом и живите, а меня не вмешивайте! Умные все слишком! Гордые!

Не смотря ни на кого, он ушёл вслед за мачехой.

– Ну что, девчонки, может, объяснитесь? – усмехнулся дядюшка, выпрямляясь. – Будем разбираться, что здесь произошло. Только по одной. Госпожа Кая, расскажите для начала, с чем вы к нам пожаловали?

– Хотите знать моё мнение? – заключил дядя Отис, когда мы с Лилией рассказали каждая свою историю и теперь сидели бок о бок на ступеньках. – Никто в этой ситуации не виноват. И мой вам совет: оставьте парня в покое. Гардо не из тех, кто поступит подло, вы обе должны это знать. Дайте ему время.

Мы с гладиркой переглянулись.

– Прости, – выдохнула я, закрывая лицо руками. – Сама не знаю, что на меня нашло.

– Я тоже хороша, – улыбнулась она. – Накричала на Голову. Ох, хорошо маменька не видела этого! Позор на весь род!

– А по-моему, способность отстаивать своё счастье – очень даже хорошее качество.

Я встала, потянулась, потёрла разболевшиеся от недосыпа глаза и тоже отправилась в тот проход, куда ушли остальные члены семьи. Пройдя по небольшому коридору, я остановилась у дверного проёма и прислушалась.

– Как ты мог так думать, Гардо-ли, – говорил женский голос. Осторожно заглянув, обнаружила Гарда с мачехой, сидящих лицом к лицу. Он опустил глаза в пол, а она держала его за руки. – Конечно я очень люблю тебя. Ты же рос на моих глазах. На моих руках.

– Но Роя ты любила больше, – надломленным голосом сказал Гард. Прикусив губу, я ушла в тень. Стало неудобно.

– Тебе показалось, мальчик мой. Рой, он... он был весёлым и нежным, постоянно лез на руки и просил с ним поиграть. Ему невозможно было отказать, ты же знаешь. А тебе никогда не требовалась компания. Играл сам, ел сам, спал один. На мне было всё хозяйство, работа в городском управлении, надо было и дяде Отису с малышкой помогать. Конечно, было непросто принять чужое дитя, но... со временем появилась и любовь. А насчёт девочек не переживай. Всё образуется. Хотя я бы посоветовала всё же посмотреть на Лилию. Кая, она... Голова. А это значит – заботы, непостоянство, женихи. Ходят слухи, что она скоро выйдет замуж за короля Рюрика, не слыхал ничего на этот счёт?

Я покачала головой и попятилась назад, решив, что извинения подождут. Слушать рассуждения о том, почему ему нельзя быть со мной, всё равно что медленно и со вкусом вонзать нож в свою собственную руку. Поэтому я вышла во двор через опустевший уже зал и втянула полную грудь воздуха. Лето, солнце, шелест листвы – всё это успокаивало и давало надежду на то, что всё образуется. В конце концов, Солнцу лучше знать, что должно случиться дальше.

Отыскав в саду качели в форме скамьи, я легла на неё, свесив ноги и, прикрыв от солнца глаза, запустила её ход.

Короткий, прерывистый сон стал уже почти привычным. Открыв глаза, я увидела лицо Гарда, совсем близко, так что можно было рассмотреть каждую бледную ресничку раскосых глаз.

– Еле нашёл, – улыбнулся он. – С тебя бы сталось сбежать куда-нибудь в другую страну.

– С тебя тоже, – пошутила я, потягиваясь. Присев, виновато опустила глаза: – Прости меня, совсем нервы ни к чёрту. Надо было оставаться наверху и не совать свой нос в ваши семейные дела.

Он сел рядом, запустил движение качели и обнял меня за плечи.

– Это ты прости меня. Я должен был сразу всё объяснить.

Сердце стучало, как бешеное. Если он меня обнял, можно ли считать, что с Лилией всё кончено? Или он просто успокаивает? Или это привычка? Или?..

– Гардо, я понимаю, что между нами не так много, и вы с Лилией были вместе пять лет, это всё-таки большой срок. Я пойму. Всё в порядке.

– Глупая, – усмехнулся он и коснулся губами моего виска. – Глупая-глупая Кая-ли.

– А по-моему, способность отстаивать своё счастье – очень даже хорошее качество.

Я встала, потянулась, потёрла разболевшиеся от недосыпа глаза и тоже отправилась в тот проход, куда ушли остальные члены семьи. Пройдя по небольшому коридору, я остановилась у дверного проёма и прислушалась.

– Как ты мог так думать, Гардо-ли, – говорил женский голос. Осторожно заглянув, обнаружила Гарда с мачехой, сидящих лицом к лицу. Он опустил глаза в пол, а она держала его за руки. – Конечно я очень люблю тебя. Ты же рос на моих глазах. На моих руках.

– Но Роя ты любила больше, – надломленным голосом сказал Гард. Прикусив губу, я ушла в тень. Стало неудобно.

– Тебе показалось, мальчик мой. Рой, он... он был весёлым и нежным, постоянно лез на руки и просил с ним поиграть. Ему невозможно было отказать, ты же знаешь. А тебе никогда не требовалась компания. Играл сам, ел сам, спал один. На мне было всё хозяйство, работа в городском управлении, надо было и дяде Отису с малышкой помогать. Конечно, было непросто принять чужое дитя, но... со временем появилась и любовь. А насчёт девочек не переживай. Всё образуется. Хотя я бы посоветовала всё же посмотреть на Лилию. Кая, она... Голова. А это значит – заботы, непостоянство, женихи. Ходят слухи, что она скоро выйдет замуж за короля Рюрика, не слыхал ничего на этот счёт?

Я покачала головой и попятилась назад, решив, что извинения подождут. Слушать рассуждения о том, почему ему нельзя быть со мной, всё равно что медленно и со вкусом вонзать нож в свою собственную руку. Поэтому я вышла во двор через опустевший уже зал и втянула полную грудь воздуха. Лето, солнце, шелест листвы – всё это успокаивало и давало надежду на то, что всё образуется. В конце концов, Солнцу лучше знать, что должно случиться дальше.

Отыскав в саду качели в форме скамьи, я легла на неё, свесив ноги и, прикрыв от солнца глаза, запустила её ход.

Короткий, прерывистый сон стал уже почти привычным. Открыв глаза, я увидела лицо Гарда, совсем близко, так что можно было рассмотреть каждую бледную ресничку раскосых глаз.

– Еле нашёл, – улыбнулся он. – С тебя бы сталось сбежать куда-нибудь в другую страну.

– С тебя тоже, – пошутила я, потягиваясь. Присев, виновато опустила глаза: – Прости меня, совсем нервы ни к чёрту. Надо было оставаться наверху и не совать свой нос в ваши семейные дела.

Он сел рядом, запустил движение качели и обнял меня за плечи.

– Это ты прости меня. Я должен был сразу всё объяснить.

Сердце стучало, как бешеное. Если он меня обнял, можно ли считать, что с Лилией всё кончено? Или он просто успокаивает? Или это привычка? Или?..

– Гардо, я понимаю, что между нами не так много, и вы с Лилией были вместе пять лет, это всё-таки большой срок. Я пойму. Всё в порядке.

– Глупая, – усмехнулся он и коснулся губами моего виска. – Глупая-глупая Кая-ли.

Эпилог

Я плюхнулась на самый крайний стул из тех десяти, что стояли вдоль длинного стола, с трудом протиснувшись к самому окну. Никогда не понимала, чего бы не сделать вместо одного длинного четыре-пять коротких? Со всех сторон же удобнее!

Аудитория медленно наполнялась ленивыми второкурсниками, и ни одно лицо не показалось мне знакомым, от чего становилось несколько неуютно. Я бросила на подоконник свою сумку и отвернулась к окну. Там, снаружи, падал крупный, пушистый снег, напоминая о том, что в Садах сейчас тепло. Впрочем, в Садах тепло всегда. За прошедший год я даже соскучилась по снегу.

Одногруппники тоже видели меня впервые – и сторонились, всё ещё не привычные к специфической внешности гладиров. Ближайшие два стула оставались свободными, хотя до начала урока – всего несколько минут. Меня это совершенно устраивало. Белый снег, прохлада и одиночество – лучшая терапия для разбитого сердца, начинающего новую жизнь.