«Кто бы это мог быть?» – подумал Джон и подойдя к двери стал стучать.

Через пять минут послышался лай старой собаки и бормотание пристарелой женщины.

– Кто там стучит в столь позднее время?! – спросил возмущённо голос.

– Простите, мисс, я ищу ночлега… За этими словами старая дверь отворилась со скрипом и в двери оказалась пристарелой женщина в одежде гувернантки, в которой Виллем узнал свою прежнюю служанку Элизу, которая не узнала своего бывшего хозяина.

– Я же говорила вашим друзьям, чтобы они сюда не приходили. У меня самой нечего есть.

Виллем жалостливо заговорил с гувернанткой: – прошу вас, мисс… Если вы не поможете мне, они меня убьют… Я вас умоляю, помогите мне, – сказав это Виллем упал на колени перед женщиной. При виде беспомощного бродяги Элиза прослезилась и впустила его к себе в дом.

– Спасибо вам большое за столь сытный ужин, мисс…

– Элиза.

– Гм-м… Да, благодарю вас, мисс Элиза. – встав со стола Джон Ди взял посуду, принявшись ее мыть в корыте, расположенном в углу кухни. Во время общения с бывшей прислугой Виллем старался не показывать лица при ярком освещении, боясь что его узнают, так как он все ещё не знал до конца, что за могло произойти за 8 лет отсутствия.

– Кажется у вас что-то с ногой, мистер Ди?

– Да, – заговорил хриплым голосом Виллем, – это меня укусил механический гончий, когда я был на войне…

– Вот как? Вы принимали участие в освободительной кампании?

– Не совсем… Был в ополчении Гринвича. Там бунтовщики ставили опыты над горожанами и жителями близлежащих сел.

– Как это страшно… Вам наверное тоже досталось от них, мистер Ди?

– Не совсем так. Они забрали мою беременную жену, после чего я ее больше не видел.

– Как ее звали?

– Люси…– Виллем глотнул слюну и прослизившись поднял глаза на Элизу, – ее звали Люси.

– Какое совпадение. У бывшего хозяина этого дома супругу тоже Люси звали.

– Да? И что же с ней произошло?

Служанка поняв, что сказала то, что не должна была говорить первому попавшемуся незнакомцу и поэтому достала из-за стола бутылку с виски.

– Мистер Ди, а почему на вас такой больничный халат? Вы разве не с фронта приехали?

– Да, простите за бестактность. В той больнице, где я лежал привезли с фронта тяжело раненых для операции, а поскольку я был не настолько тяжело болен, мне пришлось освободить место.

– Поскольку я встретила такого замечательного человека, почти героя я хотела бы его угостить хорошим угощением. – служанка наполнила кружку спиртным напитком, затем протянула его незнакомцу. В ответ Джон принял с благодарностью протянутый виски и отпил несколько глотков.

– Так, о чем это мы ведём речь, мисс Элиза? Что стало с Люси вашего бывшего хозяина?

– Она убила своего нерожденного сына и подставила все под убийство ее и не нарожденного ребенка.

От услышанного Ди поперхнулся и стал кашлять.

– Кажется вам нехорошо, мистер Ди?

– Нет, все в порядке, мисс Элиза. И что же теперь с ней стало?

– Поговаривают она стала любовницей Его Величества.

– А что с хозяином особняка и домом?

– Дом по документам остался на моем попечительстве, хоть и принадлежит мисс Люси Стоун. А что произошло с хозяином мистером Шоу, мне сказать сложно. После того, как его арестовали я его больше не видела. Я это вам сказала, чтобы вы знали с чем вам придется иметь дело, мистер Шоу. Вас оболгали и поругали вашу честь. И я думаю, что вы должны знать правду.

Виллем обратил лицо к служанке поняв, что она его узнала и больше не скрывал своего лица. Не верив своим ушам Виллем постарался переосмыслить все сказанное Элизой и затем прикрыл глаза ладанями, после чего впал в истерику. Сквайр не верил, что любимая им долгие годы супруга таким коварным образом смогла его предать, убив их общего ребенка. Тут же вспомнились все 8 лет скитаний и страданий, которые эпизодами мелькнули в глазах и это все больше его загоняло в какой-то моральный ступор от безысходности. Вся цепочка событий была прервана дружеским прикосновением по плечу, ощутив которое брадяга успокоился и опустил руки.

– Что если я тебе не поверю?

– То я вам кое-что покажу, мистер Виллем. – Пожилая женщина встала со стола и пошла в гостевую комнату, ведя за собой бывшего хозяина.

Люси Стоун была действительно непростой женщиной. Детство ее прошло в англиканском монастыре на восточном побережье Северной Ирландии. Родителей она не знала изначально, так как была отдана в монашество ещё в младенчестве. В возрасте около пяти лет Люси принимала участие во всех богослужениях, излюбленным её занятием было участие в песенном хоре. Её верной подругой была Элеонора – наивная девочка, на полгода старше нашей героини, мечтающая о том, как её когда-нибудь заберёт из приюта богатый молодой человек и они вместе поженятся и будут иметь троих детей. Сама же Люси далеко не разделяла мечтаний своей подружки, но она мечтала отдать свою жизнь на благо монашеской обители и Господа Бога. Так они и проводили своё детство вплоть до юности: Люси в беспрестанной и ревностной молитве, а Элеонора – зачастую в мечтах и небрежении к своим ближним по службе.

Однажды в весеннюю пору, когда девочкам было по пятнадцать лет в монастыре настала ужасная смута: католики с Северной Ирландии, покушавшиеся длительное время на землю монастыря решили взять обитель в осаду. Их единственным требованием было принятие католичества либо же выдворение еретиков за пределы Ирландской территории. Главного зачинщика конфликта звали Архан, он был католическим епископом по поручению иезуитского ордена, ревностно не принимающим женщину, стоящую в одном храме наравне с мужчиной. Именно потому он вызвал на переговоры единственного мужчину из всего монастыря – свечника, Пирарра, в разговоре с которым Архан поставил в ультимативном порядке отдать каждую десятую монахиню на откуп ирландским католикам. Услыхав требования изувера руководство монастыря пошло на встречу фундаменталистам и исполнили поставленное требование. В числе этих девочек оказалась несчастная Элеонора. По словам свидетелей в тот день католики устроили настоящий шабаш у стен монастыря, апофеозом которого была всеобщая оргия, если можно было выразиться массовое изнасилование еретичек с последующими экзекуциями в лучших традициях инквизиции. На утро малышка Люси видела вокруг стен обители настоящее пепелище на месте палаточного городка слуг иезуитов, среди которых можно было издали увидеть умерщвленные тела молодых девушек с признаками насильственной смерти. Послушница Люси в ту злосчастную ночь не смыкала глаз время от времени прислушиваясь к шумихе общего шабаша в надежде услыхать голос любимой и единственной подруги. На следующий день тела пуританок были собраны их сёстрами и захоронены у стен аббатства. После всего случившегося руководство Северной Ирландии понадеялось замять весь инцидент, чтобы не затевать международный скандал с Ватиканской Курией и потому генерал-губернатор Ирландии подписал приказ о роспуске последнего женского англиканского монастыря в Северной Ирландии и перевод всех желающих на территорию, подконтрольную исключительно Англиканской церкви Его Величества Короля, то есть на территорию Англии. Люси Стоун последовала гласу Господа и пошла вслед за ним, поселившись вместе с сёстрами в предместье Лондона при соборе Святого Павла. Именно с момента появления малышки Люси на землях столицы – в центре Западной цивилизации, она потеряла голову и окончательный здравый рассудок, держащий девушку у Святых скрижалей мира.

В обители при Соборе Св.Павла всё было по иному: столичные «сёстры» не относились так ревностно к вере, как это было в Северной Ирландии. Для них это было больше похоже на институт для благородных девиц. Многие из них имели по нескольку романов с несколькими женихами, не имея единения в вере и в душе, в соседних келиях, которые не относились к сёстрам из Ирландии, обычно доносились не молитвы к Господу Богу, а дольше доносились разного рода возгласы вульгарного характера, насмешки и сплетни. Масла в огонь добавляли местные жители, относившиеся с негативом к переселившимся, нежели с благосклонностью и терпением. И что самое характерное в большинстве своём негативно относились к приезжим провинциалкам именно мужчины, которые каждый раз при их виде не гнушались произносить пошловатые фразочки, заигрывая поочерёдно с их местными сёстрами, обсуждая в присутствии приезжих те или иные физические недостатки послушниц.