На длинном столе неподалёку стояли ступка с пестиком и стеклянные банки со странным содержимым. Иные – с откровенно жутким: например, склянка с глазными яблоками, которые пристально пялились на девочку. Ива нервно сглотнула. Из саквояжа донеслось еле слышное «О не-е-ет!».

Ведьма протянула ей кубок с дымящимся напитком, запах которого немного отдавал немытыми ногами:

– Энто вот одна из моих лучших смесей и живо-скоро решает большинство проблем.

Ива сделала маленький глоток, и её тут же передёрнуло; с этого момента всё пошло наперекосяк – и действительно очень живо.

Едва капля тоника коснулась её языка – тут же с громким хлопком испарились бутылка и ложка. Ведьма подозрительно уставилась на девочку, а предметы в башне тем временем продолжали пропадать. Глядя, как исчезают кровати, кружки, ковры и тарелки, целительница в ужасе завопила.

– Ты что творишь, дитя?! Прекрати немедля! – верещала она.

Но Ива не могла прекратить.

Исчез стол. Затем шкаф. Люди с криками просыпались от падения на пол, когда из-под них улетучивались койки. В считаные секунды началось настоящее светопреставление.

Ведьма прищурилась, глядя на девочку, а потом кивнула:

– Да, тут у тебя сложный случай… Надобны крайние меры! Но я помогу. Мы энту бурю из тебя выгоним, дитя, так или иначе! Однако надо тебя отсюда удалить живенько. Давай-ка наверх – там всё одно почти ничего нету, так что пусть и оно пропадает, не беда. – С этими словами Пимпернелл схватила Иву, будто та вообще ничего не весила, и поскакала вверх по лестнице, лязгая при каждом шаге – клинк-кланк-клинк-кланк-клинк-кланк. Девочку вместе с саквояжем впихнули в комнату на самой верхушке башни и заперли дверь. – Ради твоего же блага, дитя!

– О не-ет, о не-е-ет, о мойна ужасна тётушка! – голосил Освин из саквояжа, тяжело бухнувшегося на твёрдый деревянный пол.

Пожалуй, «о-о-о не-е-ет!» полностью выражало и Ивины чувства по отношению к сложившейся ситуации.

– Тсс, девочка!

Ива резко обернулась, но определить, откуда доносятся звуки, не смогла. Прищурившись, она вглядывалась в полумрак.

– Сюда, я здесь, – звал голос.

Ива изо всех сил пыталась хоть что-то рассмотреть, но в маленькой каморке с деревянными половицами стояли лишь железная кровать с облупившейся зелёной краской, стул и маленький стол, заваленный старыми газетами. К затянутой паутиной небольшой зелёной печурке в углу прислонилась кочерга в толстом слое пыли.

В помещении никого не было.

Ива подняла голову к потолочным балкам, между которыми пауки сплели большие сети, и, подавив панику, прошептала:

– Ммм?

– Слева от тебя, – произнёс голос.

Ворсистый саквояж задрожал:

– О-о-о НЕ-Е-ЕТ, мойна жадна тётка! Енто какого ишо плешь ево?!

У Ивы перехватило дыхание. И правда – кто здесь? Неужели её угораздило оказаться в страшной ведьминской башне взаперти с привидением?!

– С другого лево, девонька, сюда, – проговорил голос с нотками лёгкого нетерпения.

С некоторым облегчением Ива разглядела шевелящийся заскорузлый палец, просунутый в небольшую дыру в стене напротив. По крайней мере, не привидение, хотя палец в стене не намного лучше.

Поколебавшись, Ива медленно приблизилась, опустилась на колени и, убрав волосы за ухо, прильнула глазом к отверстию в стене. Ей едва удалось разглядеть зеленоватый, как морская вода, зрачок, а затем, когда фигура поменяла положение, – испещрённое морщинами обветренное лицо, обрамлённое длинными нечёсаными седыми космами. Сердцебиение почти улеглось: это всего лишь старик. Маг, вдруг поняла она, раз уж он здесь.

– Как ты тут оказалась? – спросил он, удивлённо глядя широко распахнутым глазом.

– О. Видите ли, с моей магией стало происходить что-то странное…

Зелёный глаз прищурился:

– В каком смысле? Насколько странное?

– Эмм… Очень. Я думаю, она запуталась. Обычно я нахожу потерянные вещи, но с недавних пор… ну… э-э-э… кажется, я ещё заставляю их исчезать.

Человек повернулся, и Ива смогла разглядеть его лицо. Он оказался ещё более старым, чем она поначалу решила, и один глаз у него был из стекла, но лицо выражало любопытство, а настоящий глаз смотрел ясно и с интересом.

– Что, правда?

– Правда. Кажется… – ответила Ива, которая даже теперь, после всего случившегося, не желала окончательно признавать, что именно она была причиной исчезновения вещей. – Но я НЕ специально.

– А, ну так в этом и проблема. Делала бы специально – не застряла бы здесь, – и старый маг невесело усмехнулся.

Ива согласилась: логика тут есть.

– Пимпернелл обещала помочь… – Сейчас она уже сомневалась в этом. – Когда я повстречала её в лесу, она показалась мне…

– …искренней? – подсказал маг, засмеявшись без тени смеха, как будто ему был известен неприятный секрет, о котором она понятия не имела.

– Да. – И пока Ива пересказывала старику всю историю, на лбу её пролегли складки. – Она убеждала меня, что поможет, но, по-моему, у неё началась паника, когда по моей вине исчезло полбашни.

Справедливости ради надо признать: про себя Ива подумала, что паника в таком случае вполне уместна.

– Ведьма не желает ничего плохого, – подтвердил маг. – Проблема в том, что попытки помочь она способна довести до абсурдных крайностей. Особенно если считает тебя опасным.

Ива нервно кусала губы. Запереть человека и впрямь было абсурдной крайностью, особенно учитывая тот факт, что вещи начали исчезать по одной-единственной причине: Иву заставили принять это дурно пахнущее снадобье.

И вдруг она вспомнила, что говорила бабушка Флосси и до чего её мозг никак не мог добраться: «Она из самых лучших целителей, но жить в одиночестве непросто. В особенности когда люди вокруг не принимают тебя. Всякому нужно общение, в том числе и с чужаками, не то скоро перестанешь различать, где благо, где худо. Ничего хорошего, ежели в советчиках у тебя только ты сам – а Пимпернелл годами разговаривает лишь сама с собой».

Ива уставилась в зелёный глаз:

– Думаете, она выпустит меня отсюда?

– Ой, не знаю, – покачал головой старик, потирая подбородок. – Трудно сказать наверняка, но если уж она убедила себя, что ты опасна, то разубедить её будет нелегко.

– Ох, – выдохнула Ива, чувствуя, как сердце уходит в пятки.

– Меня, кстати, зовут Холлоуэй.

– А я Ива.

– А кто это с тобой? – полюбопытствовал Холлоуэй. – Кажется, я слышал ещё кого-то.

– Это Освин. Он кобольд, – Ива указала на ворсистый саквояж позади неё.

– Кобольд! – воскликнул старик, и морская прозелень его глаза засверкала. – Ух ты, эдакое не каждый день увидишь! – Последовала пауза, а потом Холлоуэй признал: – То есть, конечно, сейчас я его и не вижу, он же в сумке, но ты поняла, о чём я.

Из саквояжа донеслось негромкое бурчание насчёт «людёв, которы забывають, что всяка суть чудища с-под кровати в том, что кобольдов НЕ видют – точнее, чудища-из-мешка, как повелося в последне время», а потом ещё что-то про зряшновесь.

В ответ на озадаченный взгляд Холлоуэя Ива пожала плечами. Она была слишком занята мыслями о том, как выбраться отсюда, чтобы объяснять поведение Освина. Девочка поднялась и дёрнула дверь, пытаясь её открыть.

Холлоуэй вздохнул:

– Я два стула расколотил и стол в придачу, да ничего не помогло. Думаю, на дверях заклятие. А, к несчастью…

– …изнутри заклятие не снять, – закончила Ива, в отчаянии опустившись на пол. Она тоже приобрела эти знания благодаря непростому опыту.