Ха! Неудачники, охотящиеся за привидениями, – совсем не те люди, которых я бы хотела «узнать получше», но ведь речь шла о моём папе.

– И пожалуйста, веди себя повежливее, Клэр, – строго добавил папа. – Я знаю, что сегодня ты хотела провести время с друзьями, но не хочу, чтобы мои пассажиры об этом узнали.

Я тихо пробормотала «ладно», сердясь на папину непонятливость. Сегодня я не собиралась встречаться ни с какими друзьями. Благодаря Эмили у меня не было такой возможности.

– У каждой остановки подавай мне знак ровно через пять минут после отъезда. Пять минут – не больше и не меньше. Это будет сигналом закончить рассказ и начать отвечать на вопросы.

– Пять минут. Поняла, – повторила я, стараясь говорить как можно профессиональнее. Не знаю, почему мне так хотелось произвести на папу хорошее впечатление. Наверное, я просто не любила разочаровывать людей, даже если они разочаровывали меня.

– И последнее. Не забудь правило: ни один пассажир не должен находиться в автобусе в одиночку. Это наше обязательство.

Я уже прежде слышала слово «обязательство». Кажется, оно относилось к судебному процессу, поэтому я с серьёзным видом кивнула.

– Ладно, хватит правил. Ты ведь впервые видишь мой автобус? – спросил папа, и его глаза заблестели.

Я перевела взгляд на автобус.

– Да.

Он принялся потирать руки то ли от холода, то ли от волнения.

– Отличный, правда? Если бы только он был моим! Но не переживай. Мы можем придать ему больше индивидуальности.

Только не это. «Придать больше индивидуальности»? Мой желудок обрушился куда-то вниз.

Папа сунул руку в свою большую сумку и вытащил огромный пластиковый рулон. Он медленно развернул его, прислонив к автобусу.

– Та-дам! – воскликнул он, на его лице появилась широкая улыбка. – Разве не здорово?

Мой взгляд сразу упал на слово «Призраки»: причудливые буквы поверх ряда приземистых надгробий. Они были кривыми и слабо светились в верхней части, как будто тоже поднимались из могил. Как привидения.

Ну и гадость! Я сто раз видела папин логотип в компьютере и на фирменных бланках, но это была его самая большая и уродливая версия. Я прищурилась, и мне ужасно захотелось закрыть глаза.

– Такой яркий…

Папа взволнованно кивнул.

– Да! Потому что это не просто логотип. Он светится в темноте!

– Светится в темноте? – простонала я. – Правда?

– Да. Все экскурсии проводятся в темноте, и обычный логотип не будет виден. И у меня их целых два. По одному с каждой стороны!

Теперь уже точно: сегодня вечером я должна была умереть от стыда.

– Давай-ка приклеим его к автобусу, пока не появились пассажиры. – Папа протянул мне один из логотипов.

Я помедлила.

– А он не испортит автобус? Не оставит на нём следов?

Папа засмеялся и отмахнулся от меня.

– Не переживай, это плёнка без клея. Отклеится к утру.

Отлично. С таким же успехом можно было сделать татуировку этого логотипа у себя на лбу.

Дул сильный ветер, и мне стало холодно. Я принялась приклеивать логотип, и моё хорошее настроение постепенно исчезло, сдуваясь, как воздушный шар. Я не смогу остаться незамеченной. Благодаря логотипам весь Чикаго узнает, что это за автобус.

Я вытащила из сумки бейсболку и надвинула её на глаза. Сзади выскочило несколько прядей светло-каштановых волос, но мне было всё равно. Если меня никто не узнает, всё будет хорошо.

Примерно десять минут спустя начали появляться первые пассажиры. Как я и думала, это были очень странные люди. На одной женщине было что-то подозрительно похожее на мантию. На другой были тёмные очки. Ночью. Стоявший рядом со мной мужчина без остановки делал снимки экскурсионного автобуса камерой с закрытым объективом.

Стараясь спрятать лицо под козырьком бейсболки, я добросовестно собирала билеты и раздавала брошюры. Проверив последнее имя из списка, который дал мне папа, я кивнула ему в окно и стала складывать билеты в большой оранжевый конверт. Мой взгляд упал на цену. Шестьдесят восемь долларов? Ух ты! За свою экскурсию папа просил больше, чем я думала. Неудивительно, что сегодня вечером он не захотел её отменять.

Я поднялась в автобус последней, жадно глядя на пустое место в конце. Там я могла бы не обращать внимания на то, что говорит папа, и, может быть, даже поискала бы в интернете материалы для научного проекта. Но не успела я сделать и несколько шагов, как папа положил руку мне на плечо и направил в начало салона.

– Садись впереди, детка. Сегодня ты моя правая рука, и мы не сможем общаться, если будем сидеть в разных концах автобуса. – Он подмигнул и добавил: – К тому же это твоя первая экскурсия. Не хочу, чтобы ты пропустила всё самое интересное!

Ну да, конечно, всё самое интересное.

Папа постучал по микрофону, прикреплённому к наушникам.

– Дамы и господа, добро пожаловать на экскурсию «Призраки Чикаго».

Раздались нестройные аплодисменты. Папа улыбнулся, прикоснулся к невидимой шляпе и забрался на водительское место.

– Я знаю, что вы уже знакомы с моей дочерью Клэр. Сегодня вечером она будет моей помощницей. Если вам что-то понадобится, обращайтесь к ней.

Я повернулась и неловко махнула рукой, в то время как автобус тронулся с места. Потом я достала из кармана пальто смятую брошюру и просмотрела расписание. Оно было очень длинным.

В колонках снова раздался папин голос.

– Наша первая остановка будет в том самом месте, которое многие историки и охотники за привидениями называют Аллеей смерти. Совсем скоро мы ненадолго окажемся в этом печально известном переулке.

Автобус замедлил ход. С правой стороны тянулся тёмный переулок. Очень тёмный.

Папа остановил автобус у края тротуара и включил аварийные огни. Потом вылез из кабины и указал на переулок.

– В 1903 году открылся театр «Ирокез», бывший, по уверениям строителей, полностью огнестойким. Через пять недель после церемонии открытия во время утреннего сеанса спектакля «Мистер Синяя Борода» начался небольшой пожар. В конце концов он распространился на весь театр и привёл к смерти более шестисот человек.

Папа на мгновение замолчал, чтобы дать присутствующим возможность переварить его слова. Шестьсот человек. Это очень много. Я обернулась, посмотрела на встревоженные лица у себя за спиной и усмехнулась. Папа мог напугать взрослых всей этой чушью про привидения, но я это уже слышала. Меня ему не напугать.

– На самом деле конструкция театра не была продумана до конца. Из-за стремления сэкономить деньги там не были предусмотрены некоторые элементы безопасности. Вместо пожарных выходов – металлические платформы, откуда до булыжной мостовой было целых сто футов. Вместо огнестойких материалов – деревянные сиденья, набитые пенькой, а на сцене – бумажный занавес. Когда начался пожар, никто не смог ничего сделать. Театр вспыхнул как спичка.

Вспыхнул как спичка. Я прикрыла глаза и представила густой чёрный дым, волнами поднимающийся в небо над Чикаго. Кажется, это было так же ужасно, как Великий чикагский пожар. Как строители могли быть такими беспечными?

С жалобным воем дверь автобуса медленно открылась. По моим рукам побежали мурашки.

Возьми себя в руки, Клэр. Он ещё даже не начал рассказывать о привидениях. А когда начнёт, помни, что всё это выдумки. Конечно, я верила папиным рассказам, когда была маленькой, но только не сейчас. Теперь я была учёным. А учёные не верят в призраков.

Ведь так?

Папа снял наушники.

– Всё в порядке, Клэр? Ты немного побледнела.

Я выглянула за дверь в темноту, окутывающую переулок. Я знала, что все истории про него выдумка, но сейчас он выглядел иначе, чем я ожидала. Он меня пугал.