(Смеется еще громче и одновременно говорит, прерываясь на смех.)
– Знаете, у Артура Ивановича в кабинете статуя есть… Негр с огромным… ну… членом… Он приволок ее на свое пятидесятилетие… Метр в высоту, и достоинство у него до головы… Негр его руками поддерживает… Артур Иванович хотел ее сперва при входе в дом поставить… Но Ирина Сергеевна такой скандал закатила… Представляете… Он говорит: «Это мне друзья подарили и пожелали, чтоб такой же был… Не выкидывать же добро… Смотрите, какой богатырь… Фикаду! Его зовут Фикаду!» И за это самое его погладил… «Я про него и песню напишу»… И так все серьезно… «Сюда и поставим, на самое видное место»… А она сперва покраснела от злости, и все думали, что сейчас прямо накинется на него, а потом вдруг побледнела и села на диван. И все бросились ее успокаивать. Все, кроме Диниса. Он ушел в свою комнату. Такая шутка вышла… Вообще Артур Иванович иногда позволял себе разные выходки… Особенно когда тесть умер. Как было до этого, я не знаю. Но Валя мне говорила, что при его жизни он себе такого не позволял. Но это так, к слову.
(Останавливается. Затем продолжает.)
– Короче, жили они в Москве еще пять лет. А потом, когда Союз распался, пошли какие-то изменения, реструктуризации, не знаю, как называется. Короче, реформы. Папу из Эфиопии вернули домой, а потом и вообще выгнали с работы. А может, он сам ушел. Я не знаю. Но думаю… я думаю, его это не сильно волновало. Он, по-моему, столько уже заработал или наворовал эфиопского золота…
(Пауза.)
– Или, может, рабов куда поставлял… Или что у них там еще есть? Хотя сколько было денег у него тогда, не знаю. Да я и сейчас не знаю, сколько у них денег… Много. Вот. Вы меня еще слушаете? Или я уже надоела с этим дурацким рассказом?
– Конечно слушаю. Продолжайте. Это очень интересно.
– Хорошо, если это кому-то интересно… Ну, тогда дальше. Артур Иванович за это время дорос до заместителя директора завода, и к возвращению папы Ирины Сергеевны был уже относительно большой шишкой, несмотря на свой возраст. Юное дарование! Ирина Сергеевна же училась на последних курсах института. Хотя ей это надо было постольку-поскольку: она потом ни дня не работала, по-моему. Позднее, в девяносто втором, она родила Васю, моего будущего муженька-кретина. А в девяносто седьмом – Вику, избалованную дуру. Но это уже потом… А когда папа Ирины Сергеевны вернулся из Африки, решили они бизнес делать. Ну, как «решили»… Папа сказал, и точка. В общем, открыли фирму. А может, присвоили какую-то государственную, тогда же государственное имущество делили, как могли. Девяностые же. Все разворовывали. С этой фирмой – не знаю, но у них на сайте было написано, что работают они с пятьдесят какого-то года. Поэтому и думаю, что они что-то приватизировали, ни копейки не заплатив. Ну, и хозяином фирмы стал угадайте кто. Вернее сказать, стала. Ага, Ирина Сергеевна. А Артур Иванович – директор. Директор – хорошо, конечно! Но фирма-то все равно не его. А управлять ему. Да и представляете: жена – хозяин, а ты у нее работаешь по контракту… Не знаю, пытался ли он как-то по-другому это повернуть или отказаться… Да вряд ли. И кто его спрашивал? Папа сказал. Зять сделал. Затем и женился. Затем эфиопа и воспитывает. Затем и вообще всё. Всю твою жизнь, Артур Иванович, купили наперед. И все твои подписи директорские на договорах…
(Звонок телефона. Отвечает.)
– Алло… Да… Бли-и-ин… Я совсем забыла… Надо же еще подарок купить… Хорошо, что позвонила… Да… Ну да… Конечно буду… Да… Ладно, там увидимся… Давай, пока…
(Обращается ко мне.)
– Вот я дура, у подруги день рождения. Я совсем забыла. Ничего, если мы в другой раз продолжим?
– Конечно. Как вам удобно.
– Мне так неловко, только вроде бы начала что-то рассказывать. Зря время ваше отняла. Извините, что так… В другой раз, обещаю, все-все расскажу!
– Договорились! А насчет сегодня – вы и так многое сообщили, мне будет над чем подумать. В следующий раз…
(Конец записи.)
Я помню ее это «все-все расскажу», детскую жалостливую гримаску. В ней было что-то прелестное. Да, собственно, всё… Нельзя не влюбиться. Но все же нельзя. За этой детской непосредственностью прячется что-то более серьезное, то, до чего только предстоит добраться, а может быть то, до чего добираться не стоит. Как говорят, и хочется и колется.
Помню, тогда у меня складывалось двоякое впечатление: с одной стороны, как будто по–детски непосредственные (если можно так сказать) повадки, которые, кстати говоря, зачастую так нравятся мужчинам, а с другой – эта требовательность, это внимание к собственной персоне, эти порывы, эта жалость к самой себе. Что-то эгоистическое, что-то подчиняющее, что-то разрушающее. Может быть, эти выводы были тогда преждевременными, но все же именно так мне тогда казалось, и это еще больше заставляло меня быть осторожным: не поддаться соблазну, не влюбиться по уши. Хотя тянуло меня к ней невероятно.
Она же после этой нашей встречи не появлялась три недели, и я начал думать, что больше уже и не придет. Звонить ей я намеренно не стал.
…Ты приходишь в кафе чуть позже назначенного времени. Впрочем, еще не все гости собрались. Два стула пустуют. Ты подходишь к столу, именинница выбегает тебе навстречу. Вы обнимаетесь, целуетесь, ты вручаешь ей подарок.
– Ой, какая прелесть! – восклицает Ирина, заглянув в подарочный пакетик, и еще раз обнимает тебя.
– Всем привет, – говоришь ты, садясь за стол.
Все здороваются с тобой. Приглашенных немного, всего четверо, не считая тебя: Ксения, Юля и Наташа со своим парнем. Ирина говорит:
– Должны еще подойти Анжела с мужем, но они задержатся, так что давайте начинать без них.
– Давайте! – говорит парень Наташи и потирает руки. – А то есть хочется.
Все смеются. Он поднимает руку, чтобы позвать официанта. Как его зовут? Ты не можешь вспомнить, хотя где-то вы встречались и вас представляли друг другу.
– Андрею надо поесть, а то он будет злой, – говорит Наташа тоном, словно речь идет о ребенке, и гладит спутника по голове. – Мужчинам нельзя быть голодными.
Андрей… Точно, Андрей… Наташа, Наташа, такими пошлыми фразами ты его не удержишь. Посмотри на него. Он уже жалеет, что у него только два глаза и что спать сегодня придется только с тобой, а не со всеми, кто сейчас здесь за столом. А в этом случае он оставил бы тебя напоследок – если, конечно, вообще оставил бы.
Ты сидишь как раз напротив него. Смотришь ему в глаза, будто задавая вопрос: «Ну что, хочешь меня?» Он смотрит на тебя, и по его взгляду ты понимаешь, что стоит только руку протянуть – и он твой. Андрей, Андрей…
Официант приносит бутылку шампанского и бокалы. Открывает, разливает. Вы чокаетесь, говорите хором: «С днем рождения!», кричите: «Ура!!!» – и выпиваете. Шампанское ударяет в голову, ты обводишь сидящих за столом взглядом, немного задерживаешь его на Андрее и говоришь:
– А давайте сегодня напьемся!
– Ого!
– Алина!
– Андрей, наливай еще!
– Ну, Ирина, за тебя…
– Принесите нам еще одну бутылку…
Потом вы едете в клуб. Это не было запланировано, но в кафе много пили, и всем вдруг захотелось продолжения праздника.
В клубе совсем другое дело: громкая музыка, интимное освещение, энергия разгоряченных тел. Вы идете к стойке и заказываете текилу, шесть рюмок. Вас шестеро. Те двое, которые должны были прийти позже, так и не пришли. Что-то у них случилось. Впрочем, ни именинницу, ни остальных это не особенно расстроило. Ты бросаешь взгляд на Андрея, он смотрит на тебя, уже не стесняясь. Наташа этого не замечает. Она явно уже слишком пьяна. Выпиваете текилу и идете танцевать.
На танцполе жарко. Ты красива и знаешь это. Ты смотришь на Андрея, он на тебя. Ты понимаешь, что пора. Дальше откладывать нельзя. Ты хочешь его. Но скорее не потому, что он действительно так хорош (хотя Андрей, не отнять, выглядит мужественным и сильным), а потому что – азарт. Так нагло, прямо при всех, увести парня у знакомой – пускай и не подруги, но просто знакомой, – особое желание, прихоть, забава. Тем более что выбор исключительно за ним: уйдет он с тобой – значит, подруга ему и не нужна вовсе, а ты даже услугу окажешь. Ну и, в конце концов, хочется мужика. Сильно хочется, и именно так, порочно, с грязью…
