========== Галлюцинации — это не страшно ==========

***

В глазах пустота:

то не страх — безразличие.

Неважно, что больно. Плевать, что унизили.

Костяшки вновь в кровь и таблетки под пальцами,

глотая, не думаю — впадаю в прострацию.

В глазах все плывет, мир теряет формальность.

Мой дух угасает — «Где же твоя нормальность?!»

Мне страшно, мне больно, я так не хочу.

Таблетки глотаю и тусклость лечу.

Ребенок кричит: «Под кроватью опасность!»

Я ж вижу опасность в себе, в зеркалах.

Я — монстр, я — глупость, твоя неприятность.

И без таблеток с людьми не в ладах.

Ты, дурень, бежишь, твоя жизнь раскололась.

Плевать. Ты нам нужен, так Кевин сказал.

Хватаю близ клюшку, ну где ж твоя вольность?

Ты задыхаешься, на мне лишь оскал.

Нет права на чувства, нельзя облажаться.

Я стойко стою, выношу все препятствия:

ворота, игра, снова ломка, Эдем.

Твои рыжие волосы. В них глупо горел.

Хранишь интерес мой, ключи все от дома.

Меня бережёшь, блять, себя бы сберег.

Доверие, шрамы, звонки, вседозволенность.

Уходишь. Пропал. Или я не помог?

Таблеток здесь нет и весь мир черно-белый.

Ты был моим светом, тебя рядом нет.

Скажи, как теперь нужно плыть по системе?

Иль мне утонуть, ведь спасение — бред?

Не верю в любовь и мечты отрицаю,

то глупость. По детству мне дали ответ:

Жестокость, страдания, боль и опасность.

Мой шанс впредь потух. Мне жизни здесь нет.

Я слышу мяуканье, как шанс на нормальность.

Но то все мечты. А могла быть реальность…

Телефон, сумка, числа, обратный отсчет.

В крови нет таблеток и в сердце вновь лёд.

Весь мир на глазах рассыпался под пальцами.

Ты был, как маяк. Недоступны впредь рации.

«Ты был потрясающим» — и вот мой ответ,

скажи, где ты, Джостен? Мы «да» или «нет»?

***

========== это просто другая реальность. ==========

Это похоже на шторм.

Эндрю абсолютно босым заходит в ледяной океан, где вот-вот разразится буря. Сначала он чувствует, как ноги обдает холодом: по голой коже рассыпаются мурашки, а сама она краснеет, возмущается. Потом намокают джинсы, прилипают к коже, и здесь уже становится по-настоящему морозно. Острые когти царапают ступни, оставляя после себя колкое, мучительное ощущение. Пальцы на ногах коченеют, и шагать становится в разы болезненнее, словно ноги ступают не по воде, а по сотням тоненьких иголок. Хочется вернуться назад и снять с себя весь этот мокрый ужас, но, развернувшись, Миньярд осознает, что пути назад нет. Он уже стоит посреди бескрайнего водоема, куда не глянь — вода, да черные тучи, сгущающиеся над горизонтом.

Миньярд чувствует подвох, щекочущий нервы, но не может понять, в чем он заключается. Протягивает руку, запускает по локоть в воду, та жалит холодом. Неестественно. Неправильно. И при этом до страшного знакомо. Будто он был здесь уже миллион раз. Может это и есть его дом? Его естество.

Это не выглядит, как преследующие его ранее галлюцинации: те не были похожи на монстров — они ими были. Они были людьми: матерью, напугано орущей, подобно свисту тормозов; Дрейком, приторно-сладко зовущим его имя; а иногда даже Прустом, ломано хохочущим, как звуки щелчков открывшихся медикаментозных баночек. Но они все были мертвы, так что Эндрю знал, как отличить их от реальности. То, что происходит сейчас, больше похоже на начало Ада — его личный круг.

Стоять на месте невозможно, ноги начинают тонуть, будто погружаются в вязкую, липкую, как патока, тину. Остается медленно плести вперед, навстречу бушующим волнам. В немой надежде, что его накроет, и смерть окажется быстрой. Но волны, растущие в геометрической прогрессии, лишь бьют в лицо одна за другой: соленая вода оказываются во рту, ноздрях, глазах. Разъедает, щиплет, заполняет легкие, в которые уже можно запускать рыбок — настоящий аквариум за реберной клеткой.

Муки кажутся бесконечно болезненными.

Эндрю хватается за горло, скребет короткими ногтями кожу, оставляя на ней кровоточащие, щиплющие от соленой воды полосы, в безуспешных попытках содрать невидимую пленку и даровать телу хоть немного воздуха. Но все бесполезно. Монстры глубин уже окружили Миньярда, дожидаясь, пока он погрузится под воду. В глубокую, черную бездну, где спасение — насмешка еще соображающего разума.

Широко раскрыв рот, в надежде получить хоть один щадящий вдох, Миньярд закидывает голову назад, глядя вверх. Туда, где над ним уже возвышается волна, по размерам превосходящая многоэтажный дом. Волна, на фоне которой он кажется мелкой, ничтожной букашкой, ждущей своего судного часа. Страх пульсирует в груди учащенным сердцебиением, настолько громким, что закладывает уши. Хочется кричать, но в легких не осталось воздуха, только хлюпающая вода; хочется свернуться комочком, спрятаться, сбежать, но раздающийся на небе гром пугает настолько, что тело парализует.

Волна приближается со стремительной скоростью, и с каждым сокращенным между ними расстоянием, Миньярд все отчетливее видит чудовищ, таящихся в этой губительной воде. У них длинные черные, будто нефть, руки, не имеющие костей. Они тянутся, извиваются, пытаясь достать до его тела, дотронуться до оголенной кожи, но волна закручивается все сильнее, мешая своим же порождениям. Их отвратный вопль бьется в ушных раковинах, Эндрю ловит себя на том, что в панике его начинает трясти. Он вновь чувствует себя маленьким беззащитным мальчиком, и от ощущения уязвимости в животе скручивается тошнотворный узел.

Эндрю, словно тряпичная кукла, падает, ударяясь коленями о холод воды, и закрывает глаза, не находя в себе сил смотреть на участь, выпавшую на его душу. В следующий же миг волна разбивается и с громогласным всплеском разлетается в стороны, образуя тысячи маленьких волн, гуляющих по водяной глади.

Вокруг воцаряется оглушительная тишина. И когда в голове простреливает мысль о случившейся гибели, рядом раздается тихий, знакомый голос, зовущий Эндрю, словно сияющий маяк, пробивающийся сквозь черноту его гниющей души. Миньярд распахивает глаза, что покраснели от соленой воды или, скорее, слез, вызванных болью, и видит перед собой Нила, стоящего на коленях и возвышающегося над ним, как ранее это делала волна. Нила, защитившего его от напора воды; Нила, закрывшего его своим и без того искалеченным телом.

Рыжие волосы промокли и нелепо повисли вдоль головы, прилипая ко лбу. Эндрю все еще трясло, а Джостен сидел напротив и понимающе, нежно улыбался.

— Все хорошо, Дрю. Ты в безопасности.

Нил медленно протягивает руку в сторону Эндрю, и тот хочет было одернуться, не веря в происходящее, но легкий, совсем не похожий на недавний шторм, ветерок, пробегающийся по коже, напоминает о чёртовом, никуда не девшемся холоде, и Миньярду, непроизвольно открывшему свою слабость, так хочется тепла, что он готов с разбегу запрыгнуть в костер, однако, вместо этого, он падает в чужие, распахнутые для него объятия. Жадно прижимается к горячему телу, впитывая в себя эту не предназначенную для него ласку и заботу. Нил кажется стеной, способной защитить. Джостен надежный, и хоть Эндрю недостоин того, чтобы о нем заботились, ему почти жизненно необходимо почувствовать силу, даже если она будет исходить не от него самого, только бы не против него. Он знает, что заслужил лишь вечную темноту и пожизненное осуждение, но голоса морских тварей все еще истошно кричат где-то в голове, а Нил… он такой тихий и умиротворенный.

Джостен водит своими ладонями, покрытыми шрамами, по его мокрой коже, успокаивая. Согревая. Пробегается пальцами по шее, любовно оглаживает пульсирующую венку, затем кадык, небольшой шрам под подбородком, оставшийся от спарринга с Рене. Он знает тело Миньярда, как свое собственное, если не лучше, но, понимая это, Эндрю не хочется сбежать от прикосновений. Напротив, он совершенно безобразно их желает. Эндрю чувствует, что вновь может дышать. Это осознание отдается щемящей болью в сердце: он должен был спасти себя сам. У него нет права рисковать другими. Его жизнь не стоит жертв.