— Я не хочу заканчивать, — сказал он, его грубый тон прервал поток ее мыслей. — Если это не очевидно, ты мне нравишься.
— Ты мне тоже нравишься, — прошептала она.
— И, — сказал он, глядя на нее из-под нахмуренных бровей, — я хочу продолжить все это.
— Даже если мы будем на другом конце света? — спросила она, и в ее словах сквозило постыдное отчаяние, когда она смотрела на него.
— Даже если и так, — сказал он, прижимаясь к ее доске, чтобы поцеловать ее в губы. Откинувшись назад и скрестив руки на краю, он покачал головой, искоса глядя на нее. — Ты стоишь таких усилий, Грейнджер, или ты этого не понимаешь?
Ее сердце могло разорваться надвое в любой момент, и это могло бы все облегчить.
— Тогда, я полагаю, — фыркнула она, ее слова были кроткими и измученными, — я должна заняться серфингом.
Печальный, отчаянный намек на улыбку тронул его губы, когда он опустил руку на ее плечо, сжимая его.
— В следующий раз, когда будем полны сил. Я тоже устал. Давай возвращаться.
Опустив лицо на доску, Гермиона сказала:
— Было бы неплохо.
***
В течение следующей недели каждое действие, каждая улыбка, каждый смешок Гермионе приходилось буквально выдавливать из себя. Она проводила с Малфоем почти каждый свободный день, видясь до или после работы, встречаясь в перерывах.
Накануне она с трудом удержалась на высокой волне, и захватывающая дух гордая улыбка на его лице чуть не вызвала слезы на ее глазах, когда он притянул ее в свои объятия в океане.
И глубокой ночью, когда он погрузился в нее, его лицо было спрятано в изгибе ее шеи, а ее руки прижаты к твердым мышцам его спины, глубоко внутри нее пробудилось чувство.
Гермиона знала без тени сомнения, что она не готова покончить со всем этим.
Но у нее не было другого выхода…
Не за такое короткое время.
И даже если бы у нее все получилось, если бы он ушел, он…
Она уезжала через несколько недель, и если бы она чувствовала к нему то же самое… Гермиона не была уверена, что у нее хватит сил уйти.
Но если она не вернется домой, то просто сбежит. Она не сможет реализовать свой потенциал в магическом мире, и ее Тритоны превратятся в бесполезную вещь. Она не могла долго работать в сувенирном магазине на пирсе, не сходя с ума, а без маггловского образования и соответствующего опыта было так мало возможностей.
Несмотря на это, она постоянно ворочалась, пытаясь заснуть в его объятиях, ночь за ночью.
Когда он пошевелился во сне, серые глаза сонно моргнули и открылись, в его взгляде было и понимание, и что-то смущающее ее.
Жизнь стала казаться такой легкой и свободной рядом с ним, и Гермиона не поняла, как это случилось. Прошло не так уж много времени с тех пор, как она наткнулась на него на набережной, но были моменты, которые она не могла понять.
Даже когда они ничего не делали, даже когда она была расстроена и раздражена на работе — ему удавалось заставить ее улыбнуться. Он стал ее другом, товарищем, парнем.
Но что-то еще сквозило по ночам в его объятиях. Что-то нерешительное и предвкушающее, и что-то такое, чего она не могла понять.
Малфой уже не был тем мальчиком, которого она знала со школьной скамьи — и Гермиона начинала подозревать, что и она сама уже не та девочка.
***
— Поехали куда-нибудь, — объявил он, крепко обнимая ее за плечи, пока они смотрели какой-то бесцельный, запутанный маггловский ситком по телевизору, не особо обращая на него внимания.
У него имелась своя квартира — Гермиона была там дважды, но ненадолго, но большую часть времени с тех пор, как уехали Тео и Дафна, он проводил в доме Лизы.
— Что значит «куда-нибудь»? — спросила она, с ужасом глядя на него. — В поездку?
— Да, в поездку, — пробормотал он. — Прежде чем ты уйдешь.
Она боролась с дрожью, возникшей в теле от его слов — это чувство теперь постоянно преследовало ее, когда кто-то из них поднимал эту тему, но в основном они старались не затрагивать ее, словно кружась в вальсе мучительного отрицания.
— Поездка… звучит неплохо, — уткнувшись лицом ему в грудь, Гермиона нашла утешение в ровном ритме его сердцебиения. — Куда?
— Не знаю, — сказал он, качая головой. — В следующие выходные у меня будет три выходных — как ты думаешь, ты сможешь перенести несколько смен? Туда, куда мы сможем поехать.
— Думаю, да, — ответила Гермиона, крепче прижимаясь к нему. — Я просто попрошу кого-нибудь из других сотрудников сменить меня, потому что сомневаюсь, что Роджер даст мне отпуск.
— Роджер — придурок, — отрезал Малфой, наклоняясь, чтобы зажать мочку ее уха между зубами; дрожь пробежала по ее спине, и она выгнулась ему навстречу. — Если он не даст тебе отгул, просто не приходи. В любом случае, ты там долго не проработаешь.
Фыркнув, она ткнула его в ребра, пытаясь сдержать улыбку.
— Пожалуй, ты прав.
Его пальцы скользнули по изгибу ее плеча, и он взял пульт, выключив бессмысленную программу на телевизоре и повернувшись к ней лицом. Гермиона приподнялась, поджав под себя ноги.
Малфой долго смотрел на нее — достаточно долго, чтобы она пошевелилась, чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом.
— Ты скоро уедешь домой, и я просто хочу, чтобы мы провели немного времени вместе. Без работы, без кого-то еще, просто…
Покачав головой, он замолчал. Гермиона сглотнула, во рту у нее пересохло, и прошептала:
— Просто прощание.
Выражение его лица дрогнуло, и с такого близкого расстояния она увидела темные круги под его глазами.
— Просто прощание, — повторил он и добавил: — Пока что.
С напряженным выдохом ее губы нашли его губы, и она спросила себя, чувствовал ли он влагу, выступающую из ее глаз.
***
Они вышли на набережную Санта-Моники, и когда вечер перешел в ночь, Гермиона услышала вдалеке легкое позвякивание музыки. Обменявшись взглядом с Малфоем, она прижалась к нему, когда он обнял ее за спину; его рот расплылся в кривой усмешке.
Тепло все еще висело в воздухе, и, несмотря на то, что на Гермионе было только летнее платье и тонкий кардиган, она чувствовала себя комфортно. Малфой был одет в темные джинсы и рубашку на пуговицах, его волосы были завязаны в небольшой пучок на затылке. Было необычно видеть его немного одетым.
Подойдя ближе, они обнаружили неподалеку от главной части набережной оркестр из четырех человек, игравший яркие мелодии, в то время как несколько пар танцевали и кружились под импровизированную музыку уличных музыкантов.
С усмешкой Малфой толкнул ее в бок, прежде чем протянуть руку.
Закусив нижнюю губу, Гермиона улыбнулась.
— Я думала, ты не любишь танцевать.
Он закатил глаза — они потемнели, когда он снова посмотрел на нее.
— Я не люблю, но ты любишь.
Ее сердце подпрыгнуло в груди от его признания, и с застенчивой улыбкой она вложила свою руку в его.
Цикады и сверчки пели в отдалении, сопровождая их своим хором, когда Драко притянул ее ближе, обхватив руками за спину, а ее руки обвились вокруг его шеи. Лбом он прижался к ее виску, когда оркестр заиграл медленную балладу, и Гермиона почувствовала тепло его дыхания на своей коже.
Позволив своим глазам затрепетать, когда он повел ее в танце, улыбка тронула губы Гермионы.
Несмотря на всю его грубоватую внешность и тягучий сарказм, в нем было что-то такое, чему она с каждым днем все больше наслаждалась.
Повинуясь внезапной прихоти, Малфой закружил ее, когда оркестр заиграл более веселую песню, и он широко улыбнулся ей, с розовым румянцем на щеках, когда притянул ее ближе, ведя в более сложный танец.
Следуя за ним, Гермиона несколько раз споткнулась, после чего ей удалось уловить правильные шаги. Он не соврал, когда сказал, что танцевал всю свою жизнь, и яркий смешок вырвался у нее изо рта, когда толпа вокруг них двинулась в стороны, чтобы понаблюдать за ними.
Когда песня закончилась, Гермиона уткнулась лицом ему в грудь, а он засмеялся и поцеловал ее в растрепанные кудри. Толпа и даже несколько человек из оркестра разразились легкими аплодисментами, и, отбросив осторожность, Гермиона присела в подобии любезного реверанса.
