— Не за что, — он кивнул. — Спокойной ночи, Грейнджер.

Итак, снова Грейнджер. Хотел ли он вообще называть ее по имени?

Малфой тем временем накинул на плечи плащ.

— Хотел. Но, на твоем месте, я бы не стал на этом зацикливаться. В конце концов, завтра действие зелья кончится, и все снова будет по-старому, верно?

Он выжидающе посмотрел на нее, и Гермиона поймала себя на том, что прикусила нижнюю губу.

— Верно.

Малфой так быстро перекинул ремень сумки через плечо, будто рвался поскорее отсюда уйти.

— Все хорошо? Я ведь не обидела тебя?

— Обидеть меня? — Малфой самодовольно фыркнул. — Чтобы меня обидеть, надо действительно постараться. А ты просто поставила меня на место. Значит, до завтра?

Сбитая с толку Гермиона кивнула.

— Да, до завтра.

Он ушел прежде, чем она успела сказать что-нибудь еще.

*

Отстраненная вежливость, с какой они общались вчера, никуда не исчезла. Гермиона вновь задалась вопросом, почему Малфой прекратил ее поддразнивать, да еще и стал таким безразличным. А главное, почему это ее волнует?

Малфой по прежнему слышал ее мысли — в этом она была уверена, — но предпочитал их игнорировать, в том числе изумление его необычным поведением.

В перерыве на обед, когда Малфой собрался уйти, Гермиона схватила его за руку:

— Куда ты?

Обычно эти короткие полчаса они ели вдвоем, в тишине класса.

— Я вернусь. Просто я не взял с собой ничего поесть.

— Я тоже.

— Тогда нам обоим стоит пойти и где-нибудь пообедать, — он легкомысленно пожал плечами.

Но Гермиона выдохнула:

— Малфой, это всё потому что вчера я попросила тебя остановиться?

Он посмотрел на нее — снисходительно, сверху вниз.

— Это потому что всё хорошо в меру. Я устал от беспорядка в твоей голове. Если мои расчеты верны, эффект пропадет к концу дня.

Гермиона вдруг почувствовала себя опустошенной.

*

Малфой вернулся в класс, опоздав на пять минут, и снова уселся на свое место с пустым выражением лица. Присев на краешек стола, Гермиона вгляделась в его лицо, пытаясь догадаться, о чем он думает. Но, похоже, Малфой по-прежнему держал ментальный щит.

Он вдруг хмыкнул, но ничего не сказал. А Гермиона продолжала смотреть: и когда он выкладывал вещи из сумки, и когда начал варить зелье.

Наконец Малфой пробормотал:

— Не навреди самой себе, Грейнджер.

За несколько дней, что действовало зелье, Гермиона успела разглядеть некоторые уголки его сознания. Теперь любопытство заставляло ее сожалеть и тревожиться — его мысли так и останутся тайной за семью печатями.

Его шпильки, неуместные и крутящиеся в сексуальной плоскости, очаровательные комплименты ее выдающемуся уму — все это было на поверхности, но должно же что-то скрываться там, на глубине?

Неужели ее собственные чувства выходят за рамки дозволенного?

Из-за многолетней вражды Гермиона никогда не задумывалась, какой он — Драко Малфой? Ее удивляло, что Малфой, кажется, и не очень изменился во время войны. Но при этом он собирался очиститься от темной метки и, возможно, жалел, что оказался не на той стороне.

— Не могла бы ты остановиться, — сквозь зубы процедил Малфой, уставившийся на стол. — Если есть вопросы, просто задавай, не стесняйся.

Ей понадобилась секунда, чтобы собраться с духом.

— Что все это значит? Почему ты прекратил донимать меня из-за моих мыслей?

— Ты просила остановиться, я остановился. Ты, оказывается, не знаешь, чего хочешь.

— Я хочу побольше узнать о тебе, — слова вырвались прежде, чем она успела подумать.

На лице Малфоя отразилось изумление. Он поднял голову и, встретившись с Гермионой взглядом, начал:

— Обо мне не так уж много можно рассказать. Посредственный Пожиратель Смерти, едва избежал тюремного заключения, теперь настоящий затворник. Едкий, жестокий, язвительный, богатый.

А она вдруг стала добавлять:

— Вдумчивый. Артистичный, умный, творческий.

Его губы тут же плотно сжались.

— Какая разница? Я просто получаю удовольствие. Да, меня к тебе влечет, но не думай, что это серьезно.

— Несерьезно? — в горле пересохло. — Ты ведь говорил, что тебе нравится мой ум.

— Он завораживает. Как и твоя сердобольная гриффиндорская натура.

Глубокий вдох. Раз у Малфоя вышло спроецировать ей в сознании свою эротическую фантазию, то и у нее выйдет спроецировать свою.

Он вкладывает свою руку в ее, переплетает пальцы. С улыбкой касается губами виска, притягивает ее ближе. Нежно гладит обнаженную кожу. Бормочет что-то неразборчивое, и она прижимается к нему.

Малфой раскрыл рот, с удивлением уставившись на нее, но ничего не сказал.

— Вот что я должна была выловить в твоих мыслях? — Гермиона выдохнула. — Этого ты хотел? Не так уж и сексуально.

— О нет, еще как сексуально, — выдавил он. — Потому что этому никогда не бывать. Мне никогда не завоевать твое сердце.

Но она снова принялась передавать ему образ за образом.

— А тебе не кажется, что последнее слово здесь за мной.

Всхлип вырывается из ее горла, стоит только ей к нему прижаться. Он обхватывает ее грудь, губами захватывает нежную кожу у горла.

Малфой не отвечал — только тупо таращился и будто готовился сбежать.

— Что за мысли ты от меня скрывал?

— Точно не о твоей заднице, -выдохнул он, проведя рукой по волосам. Гермиона заметила и его быстро вздымающуюся грудь, и покрасневшие щеки. — Грейнджер, пожалуйста, прекрати.

Его нежные пальцы скользят под юбку, обхватывают задницу. Он входит. Она поворачивает голову, находит своими губами его.

Смущенно отведя взгляд, Гермиона спросила:

— Разве ты ничего не понимаешь?

Он лишь покачал головой.

— Я ведь не нужен тебе, Грейнджер. Я никому не нужен больше, чем на одну ночь.

— Может, ты лучше, чем думаешь, — она сделала несколько шагов вперед. — Ты никого к себе не подпускаешь, прячешься за бравадой, потому что считаешь себя недостойным.

Она обошла стол и продолжила.

— Может, ты посредственный Пожиратель Смерти, потому что ты создан для другого. И, может, ты не попал в Азкабан, потому что… заслуживаешь второго шанса.

Тяжело дыша, Малфой посмотрел на нее и скользнул пальцами по тыльной стороне её руки.

— Грейнджер, ты…

Но Гермиона вдруг приподнялась на цыпочки и, положив руку ему на грудь, легко коснулась губами его губ, как бы дразня. Отстранилась.

Она выдержала его взгляд, хотя знала: он слышал каждую ее мысль, даже самую неприличную, и при этом продолжал закрывать свои.

Но потом он вдруг поцеловал ее. Стена рухнула, и мысли, хлынувшие из-за нее, накрыли Гермиону с головой. А Малфой тем временем запустил пальцы в ее волосы, вырвав из ее груди судорожный вздох и заставив обхватить себя за шею.

Одна из рук Малфоя скользнула ей на поясницу, прижимая ее тело к своему.

Его мысли смешались с ее собственными, открытыми как книга, и Гермиона остро ощутила, как крепко он к ней прижимается, целуя лицо, шею.

Закинув ноги ему на талию, Гермиона застонала — Малфой захватил губами кожу у ее ключиц. Желание в животе скрутилось тугой пружиной, и Гермиона потянула его рубашку вверх.

Растрепанный и раскрасневшийся Малфой отстранился, чтобы поймать ее улыбку. Он быстро скинул собственную рубашку и потянулся к пуговицам на ее блузке, расстегнув их, взялся за кружевные чашечки лифчика. Нащупав волшебную палочку, быстро произнес несколько заклинаний — заглушающее, запирающее и противозачаточное — и, закрыв глаза, принялся выцеловывать дорожку к ее груди.

На ощупь его волосы оказались невероятно мягкими — Гермиона поняла это, запустив пальцы ему в волосы. Другой рукой она взялась за застежку его брюк. Малфой довольно ухмыльнулся.

Высвободив грудь из лифчика, он облизнул сначала один сосок, потом другой. Поднял глаза — и встретился с Гермионой взглядом.

— Нам бы следовало заниматься подобным в постели.

Но Гермиона только рассмеялась и, расстегнув его брюки, с придыханием прошептала: