- Ты можешь помолчать. Здесь никому нет до нас дела. Они все в себе. Кто знает, что он делает? Его мышцы выполняют какую-то программу. Может, что-то по корректировке черт лица.
- Но у человека даже нет таких мышц, которыми он двигает! - почти в истерике воскликнул я, - У меня, например, нет...
Я заткнулся, увидев, что Нэни меня уже не слушает. Её лицо тоже начало дёргаться, и я принялся трясти её ладонь, чтобы привести в чувство, и попутно задумался: неужели и я так выглядел? Наверняка, и даже больше: если посмотришь на себя глазами другого человека (что я совсем недавно усиленно практиковал), вряд ли заметишь что-то необычное. Для сумасшедшего времени диким может быть только одно - пришелец из времени совершенно иного.
Я решил, что запросто могу претендовать на звание обломка минувших веков.
Мы дома. Точнее, рядом, в двух шагах, вот тычемся носом во входную дверь...
Ну конечно. Для пространства я теперь никто. Оно меня в упор не видит. Тепловая панель реагирует на прикосновения так, как если бы на неё взобралась ящерка. То есть никак. Я несмело толкнул дверь, потом, закрыв глаза и привалившись к ней спиной, стал слушать пробирающийся сквозь одежду холод графена.
А вот Нэни молодец. Она принимает единственно логичное решение: попросить и объяснить ситуацию.
- Мой друг потерял линзу. Он глупыш, и теперь останется на улице. Может даже погибнет. Помните, он тут жил? Это его дом, честное слово, можете проверить паспорт. Я знаю, что выходка с линзой была глупее некуда, всё равно, что сходить искупаться в ближайший океан, но куда же теперь деваться?..
Она смотрит куда-то вверх, пока десятки потусторонних чувств окутывают её своим вниманием. Там, в стороне, с шорохом раскрываются жабры воздухозаборника. Глазок системы наблюдения, похожий на пузырёк с кровью, таинственно мерцает под потолком. Тыльной стороной ладони я чувствую течение воздуха -- ветерок ощупывает нас и уносится с докладом. За панорамными окнами в сахарном сиропе раннего вечера проплывает небольшой флигендешиф. Подбирается, словно осторожный зверёк, его антенны навострены и нанизывают солнечные лучи, как истекающее соком мясо.
Я смотрел во все глаза. Всё это напоминало какой-то древний шаманский ритуал.
- Попробуй встать на колени, - прошептал я, хотя мне до невообразимости жутко.
- Иди в задницу, - порадовала Нэни старинным ругательством. - Я вообще-то исключительно для тебя стараюсь. За себя я никогда не стану ни о чём просить. Когда-то люди могли обходиться своими силами, везде своими силами, никого ни о чём не прося.
Дверь пикнула и отползла в стену, положив конец нашим прениям.
- Вэлком хоум, - сказал я.
- Это не твой дом, - парировала, входя следом, Нэни. Стержень в её голосе я не смог бы согнуть даже через колено. - Тебе разрешили здесь пожить. Спасибо.
Последнее было адресовано явно не мне.
- Это банальное логическое мышление с врождённой благосклонностью к людям, - я не собирался сдавать позиции так скоро. Стягивая хрустящее пальто с разводами утренней влаги и отдавая его в цепкие лапы вешалки, я излагал, стараясь отрешиться от боли в глазнице и лица Нэни, которое вполне могло превратиться в осуждающую гримасу. - Вкупе с псевдоинтеллектом они образуют достаточно плодородное поле для такого вот общения. Оно услышало тебя, проверило паспорт, записи с камер наблюдения, и выяснило, что я действительно здесь обитаю. Это просто машина. Бог из машины. И незачем говорить ему "спасибо".
Нэни смотрела на меня из-за ничего не значащей улыбки. Ей было наплевать на мои мысли: свои некуда было девать. Она пошевелила носком сапога нижние конечности привратника, и тот шустро стянул с неё обувь. Словно счистил шкурку с апельсина: сначала одну половинку, потом вторую.
Квартира такая, как у всех -- разъём, который заточен только под одно устройство. Это устройство и есть я.
Вернее, был.
Я знал только, что уже никогда не буду чувствовать себя здесь дома.
Всё вроде знакомо, начиная от вида за окном и заканчивая тёплым полом, таким, чтобы было комфортно ногам... то есть ровно такой температуры, какой нужно (я сам его некогда выставлял, а теперь вряд ли смогу без посторонней помощи даже задать цикл очистки в отхожнике), только поводья порвались и ездовое животное подумывает само покататься на бывшем хозяине.
- Тебе нужно умыться, - сказала Нэни, разгуливая по прихожей. - И переодеться. Смотри, у тебя на коленях кровь.
Квартира мурчала, приветствуя гостью и подставляя ей под руки то спинку кресла, которой я иногда пользовался как доской, записывая на обратной её стороне разные важности и повседневные мысли, то подоконник, уставленный янтарными глыбами с кусками различной пищи внутри: когда-то я собирал коллекцию. Чем только не питаются на разных частях света и на разных его уровнях, от глубокого подземелья и до крыш. Жители одного фиолетового сектора -- представляете? - заедают свой кусок мяса различными полимерами, накопившимися в пластах земли, и даже умудряются получать за это дотации, как живые реакторы по восстановлению окружающей среды.
Меня же моё жилище больше не узнавало.
- Сначала переоденусь, - решил я.
С этим возникли проблемы. Свежие брюки и рубашка никак не хотели принимать форму тела и всячески пытались заползти обратно, на вешалку. Будто пытаешься навесить на плечи спагетти, не иначе.
Я был в комнате. Нэни из-за стены устало сказала:
- Это умная одежда. Её контролируют линзой.
Поднялось раздражение.
- Даже потребность облегчаться скоро будут контролировать линзой. Как этим пользоваться мне?
