Перехлестнув через преграду анестетика, мир затопила боль.

   До тех пор, пока нас не отпустили, я мило беседовал с приступами паники и безотчётного ужаса.

   - Это очень забавные ощущения, - сказал я Нэни. - Ты должна попробовать. С одной стороны ты как будто в полной изоляции. А с другой кажется, будто тебя, запертого на всю жизнь в стеклянной коробочке, выпустили на волю.

   - Нет, спасибо, - сказала она. - Тебе нужно домой, маленькая, напуганная обезьянка.

   - Вот так. Никакого тебе уважения перед высшим существом, которое нашло силу отключить себя от всемирной сети, к чему, по идее, должны стремиться все натуралы. А я, может, надеялся на культ. Как же так получилось?

   Я усмехнулся, чувствуя на зубах горькую иронию.

   Нэни никак не отреагировала. Я всё ещё не мог раскусить её намерений. Бросать меня вот прямо сейчас она не собиралась: довела бы до дома, и то хорошо. Но и восторгов по моему поводу девушка явно не испытывала. Разве что крайнюю степень недоумения.

   Нэни поговорила с доком, и перед выходом наружу меня ждала ещё пытка успокоительным, вводимым, конечно же, через один из его пальцев. Зато "наружа" на какое-то время потеряла свой устрашающий курсив, став просто большим загадочным местом.

   Нетрэйл доставил нас в центральный сектор и высадил в самую гущу шума и гама. Здесь были люди. Много людей. За каждым из них мне хотелось спрятаться ото всех остальных.

   - Ты помнишь, где живёшь? Сектор, кластер?

   - Сектор - какой-то зелёный, кластер - где-то не очень высоко, - сказал я и глупо заулыбался. - Кажется, некоторые простые вещи навсегда остались в моей линзе.

   Была шальная мысль, будто буквы и умение складывать их в слова за меня тоже знает линза. Составив предложение, я подолгу и с удивлением его рассматривал.

   - "Где-то не очень высоко", - это уровень, - сказала Нэни, закрыв глаза. - Постараюсь добыть на тебя хоть какую-нибудь информацию.

   Я глазел по сторонам. Здесь много заведений с загадочными вывесками, которые, конечно, рекламировались через пространство, но хватало и неонового огня в трубках и огромных, разворачивающихся, словно крылья прекрасной бабочки, экранов, идущих волнами от прикосновений ветра. Многие рекламные баннеры раскрывались только тогда, когда в расставленные ими силки попадала Нэни или кто-нибудь из прохожих, я же мог топтаться рядом без какого-то результата сколько угодно. Я был не существеннее насекомого.

   Интересно, удивляются ли букашки так же, как я?

   Глазницу залили каким-то противным вязким веществом, сверху легла эластичная повязка, которую все время хотелось содрать. А если глаз всего один, эта вселенная начинает опасно раскачиваться, и, чтобы устоять, я то и дело хватался за Нэни. Здоровый глаз от чрезмерной важности возложенных на него обязанностей начал бунтовать, посылая сигналы боли, и, наверное, походил на раздувшийся желчный пузырь.

   Мы с моей опекуншей пробирались через городские джунгли.

   - Все вокруг движутся так, будто их кто-то дёргает за ниточки. Как в кукольном театре.

   - А ты говоришь, как ребёнок, - почему-то обиделась Нэни. - Нет, даже дети так не говорят.

   На всех центральных улицах, где сходится хотя бы два-три городских уровня, можно наблюдать такую картину: люди передвигаются блоками и боевыми соединениями, будто играют в военную игру. Перемещаются, ждут, пока какая-то высокая сущность обратит на них своё благосклонное внимание. Подставит муравьишке палец. Вот и сейчас его тень ложится на макушки прохожих, жужжат сервомоторчики, вытягивая мостик над четырьмя другими мостиками и усиком нетрэйла, и армия снова ползёт по нужному ей маршруту, посекундно теряя кого-то и пополняясь новыми добровольцами.

   Словно смотришь в небо, на птиц, которые соединяются в стаи и рассыпаются вновь. Со стороны их координация, их умение взаимодействовать кажутся невероятными.

   Наверное, кто-то большой, пушистый и добрый сейчас предлагал Нэни влиться в тёплую компанию. Только бы она не согласилась!

   - Видишь вон те три башенки?

   - Как пальцы у дока.

   - Точно. Нам нужно к ним, на ту сторону.

   Конечно, она согласилась. Натуралки, они такие доверчивые! Прямо как маленькие медвежата. Я расхохотался и поймал себя на мысли, что сейчас начну пускать слюни. Нэни посмотрела на меня глазами, в отражении которых я при большом желании мог бы разглядеть решётку, куда её замуровало пространство. У той решётки двойная функция - мои слова и мысли, увы, не способны за неё проникнуть.

   - Ты пройдёшь. Держи меня за руку.

   Я схватился - сразу двумя руками, как ребёнок. Мы соскользнули с обочины и влились в поток.

   Люди вокруг по большей части молчали, но всё равно было очень шумно. "Шварк-шварк", - это шаги, "взззз" - гудел над головой, как осиный рой, город, передвигая маленькие и большие кабинки. Казалось, что лбы прохожих трескались, и я слышал резкий свистящий звук: будто оттуда выходит под высоким давлением пар, но стоило моргнуть, как иллюзия пропадала. Рядом с нами на высоких тонах переговаривалась тройка азиатов, но взгляды направлены не друг на друга, а в разные стороны, отслеживая предстоящий маршрут и пытаясь вписать себя в освободившуюся клеточку. Куда не поверни голову, пахнет ароматизированной одеждой.

   Нэни пыталась немного высвободить руку.

   - Не дави так. Фу, какие у тебя потные руки!

   - Слушай, смотри вон на того здоровяка... чему он так смеётся, глядя на нас? Что у него с лицом? Его как будто лепят из пластилина прямо сейчас...

   Моя спутница сказала раздражённо: