Немало публикаций было направлено на разъяснение того, что страхование – это не налог, а добровольное страхование в дополнение к обязательному (окладному) – важная необходимость. Настолько важная, что о нем заботится само государство, снижая, к примеру, тарифы или полностью освобождая беднейшее крестьянство от уплаты по обязательному страхованию.

Страховая доска. Жесть. 13,3 × 26,5 см. 20-е гг. ХХ в. Из коллекции М. В. Моисеенко

«В нынешнем году страховые нормы по трем видам обязательного окладного страхования по сравнению с прошлым годом значительно повышены; страховые же платежи понижены, – писала «Крестьянская газета» в 1925 г. – Помимо подлежащих убытков Госстрах должен освободить беднейшее население от уплаты страховки, оставляя в то же время застрахованными их постройки. (…). Это освобождение выразится в сумме 58.000 рублей». [Док. № 21].

Как информировал Нижгубстрах, на средний крестьянский двор согласно нормам 1925 г. приходилось 150 руб., а страховые платежи составляли 1 руб. 40 к. со 100 р. [Док. № 25]. Для сравнения, в конце августа 1925 г. ржаная мука с крестьянских возов продавалась на базарах по цене до 1 руб. 35 коп. за пуд, пшеничная – до 2 руб. 25 коп. за пуд, говядина высшего сорта и сметана – до 20 коп. за фунт, куриные яйца – от 8 до 30 коп. за десяток, картофель – до 60 коп. за пуд, капуста – до 10 коп. за вилок, арбузы – до 30 коп. за шт. Но цены быстро менялись в обе стороны в зависимости от привоза и урожая.

Реклама Госстраха. 1924 г.

Любопытно смотрелись и статьи, в которых советская система страхования сравнивалась с прежней земской или акционерной. Естественно, аргументация сводилась к тому, что при новой системе страхование стало более выгодным. «Тарифы (платежи) Госстраха против бывш. земских тарифов ниже почти на половину, а страховое обеспечение на 100 проц. выше, – разъясняла в октябре 1925 г. «Крестьянская газета». И добавляла: – Нужда крестьянина – также нужда советской власти, ибо советская власть олицетворяет рабочих и крестьян, защищает их интересы». [Док. № 21].

Реклама Госстраха. 1926 г.

Чтобы приблизить страхование к народной массе, в 1920-х гг. в Нижегородской губернии активно обсуждался вопрос привлечения к этому делу активных членов профсоюзов, которые, с одной стороны, сами олицетворяли народ, а с другой, будучи деятельными людьми, могли бы легко доносить идеи государственного страхования своим товарищам по работе. Примерно такие же планы существовали в отношении взаимодействия Госстраха с ККОВами (крестьянскими комитетами общественной взаимопомощи). А вот идея передачи страховых функций волостным исполкомам (ВИК) в 1926 г. была однозначно отвергнута. Во-первых, страховую работу невозможно было вести правильно без соответствующей практики и надлежащего опыта. Во-вторых, сам по себе принцип организации страховой деятельности как по добровольному, так и обязательному страхованию носил «чисто хозяйственный характер, рассчитанный на самоокупаемость», что никак не соотносилось с задачами, стоявшими перед местными органами власти. [Док. № 37].

Никак не способствовали идее передачи страховых полномочий ВИКам примеры «вопиющей расхлябанности и отсутствия финансовой дисциплины» с их стороны. За этой фразой скрывались факты незаконного расходования ВИКами страховых сборов. «С подобными безобразными явлениями необходимо покончить самым решительным образом», – писал в марте 1928 г. руководитель Нижгубстраха С. Агеев. [Док. № 51, 56].

Не в меньшей, а может быть, и в большей степени, чем печатная агитация, укреплению веры в страхование способствовала незамедлительная и полная выдача вознаграждения за пожарные и прочие убытки пострадавшим страхователям. Эта мысль хорошо осознавалась руководством Нижгубстраха и проходила красной линией через все 1920-е гг..

Заинтересованность руководителей Госстраха в этом хорошо просматривалась в их желании наладить рабочее взаимодействие с корреспондентами сельских газет (селькорами). Как отмечал С. Агеев в номере «Крестьянской газеты» от 21 февраля 1925 г.: «Вполне понятно, в новом деле, каковым является государственное страхование, имеется целый ряд технических недочетов. Из-за них возникает недовольство и излишняя волокита, что, безусловно, не в интересах Госстраха и местного населения. Вот на что можно примерно указать: 1) беспричинная задержка агентами выдачи страхового вознаграждения пострадавшим; 2) возможность злоупотреблений в составлении подложных актов на падеж скота, как агентами, так и представителями сельсоветов, а также и со стороны самих граждан; 3) оторванность местных страховых работников от населения, грубое и чиновничье обращение с населением; 4) укрытие гражданами своего имущества от регистрации: построек, скота и т. п., с целью ускользнуть от страховых платежей и т. п. Подобных фактов можно бы привести еще целый ряд, но для примера достаточно и этого».

Страховая квитанция обязательного окладного страхования. 1926 г.

По мысли С. Агеева, «выявлением и устранением тех или иных ненормальностей на местах (…), селькоры, безусловно, могли бы сыграть большую роль в деле оздоровления страхового аппарата». [Док. № 20].

В наше время ценность газетных публикаций 20-х гг. ХХ столетия о государственном страховании возрастает, так как в них опубликован богатый статистический материал о состоянии экономики Нижегородской губернии, в том числе и по сельскому хозяйству.

Первоначальный упор на «огневое страхование» был вполне объясним. Пожары в Нижегородской губернии, как и в целом по России, носили катастрофический характер. По статистическим отчетам бывшего Нижегородского губернского земства, за период с 1903 по 1915 г. в уездах ежегодно в среднем сгорало 4120 жилых и 4376 холодных построек. И удивляться таким цифрам не приходится. В начале 1920-х гг. 52 % всех крестьянских построек в губернии были крыты соломой, 31,5 % – тесом и только 16,5 % имели железную кровлю. [Док. № 58].

Интересные данные о том, каким образом крестьяне сохраняли свое имущество от этой напасти, описаны в номере «Нижегородской коммуны» от 22 февраля 1922 г.: «(…) крестьяне многих сел и деревень с наступлением весны весь свой домашний скарб, за исключением только самого необходимого, (…) выносят из домов в особо приспособленные и сравнительно безопасные от пожара каменные и глинобитные кладовые, погреба и амбары, построенные отдельно от домов. Главную же свою ценность – хлеб в зерне и в муке – наш крестьянин никогда не хранит в жилых помещениях или вблизи их, всегда держит в своих амбарах, вдали от своих дворов, которые сплошь и рядом крыты у него соломой, а потому и весьма опасны в пожарном отношении».