– Так, давай пожалеем Лизоньку, я сам буду лошадкой, – Сергей подал тетке руку, та со вздохом поднялась.

– Ох, – сказала Лизонька, трогая спину, – годы уже не те, совсем разваливаюсь…

Сергей подхватил ребенка на руки, закружил его по комнате. Антошка счастливо смеялся. Сергей остановился и крепко прижал к себе сына. Тот обнял его, прижался к щеке:

– Папочка, я так люблю тебя!

– Давай-ка мы с тобой завтра на великах погоняем?

– Ура! Я очень хочу! – Антон захлопал в ладоши и запрыгал по квартире.

Утром Сергей с Антошкой вышли из дома с велосипедами, по-спортивному одетые, в шлемах на головах. Они направились в ближайший парк. Солнце будто собралось кататься с ними. Оно прыгало зайчиками по желтой осенней листве, золотилось радостными бликами в лужах, оставшихся после вчерашнего скудного предзимнего снега. Солнце совсем не хотело выпускать свое хозяйство из рук и отдавать его зиме. Сергей поднял голову наверх и зажмурился. Надел темные очки.

Сергей и Антошка сели на велосипеды и поехали по аллеям парка. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Антошка впереди, Сергей за ним. Через пятнадцать минут Сергей остановился:

– Антоша, эй, останавливайся!

Антон остановился:

– Чего, пап?

Сергей слез с велосипеда, подкатил его к ближайшей лавочке, сел.

– Давно не катался, устал немного, – он отхлебнул воды, – сейчас отдохну, снова поедем.

Антон присел рядом.

– Пап, а давай будем чаще кататься. Это так здорово! Например, по выходным?

– Конечно, давай, договорились!

Сергей встал, сел на велосипед, Антошка помчался впереди, Сергей за ним. Внезапно Сергей снова остановился:

– Антон! – велосипед выскочил из-под Сергея, Антошка не слышал, мчал вперед. Сергей крикнул еще громче, схватился за сердце, Антон не слышал.

– Мужчина, вам плохо? – к Сергею подошла гуляющая пенсионерка.

– Мальчика надо остановить, – Сергей еле слышно шептал. Его сердце колотилось.

– Я не догоню его, что же делать? – суетилась пенсионерка. – Молодой человек, догоните мальчика на велосипеде, а вам, может быть, скорую вызвать?

Молодой человек на велосипеде наконец догнал Антона, перепуганный мальчик со слезами на глазах стоял рядом с Сергеем.

– Папочка, тебе плохо? Папочка, что с тобой?

Сергей дошел до скамейки, присел, глубоко вздохнул:

– Сынок, все в порядке, сейчас папа отдохнет и мы пойдем домой.

Сергей достал телефон:

– Толь, приезжай за мной. В парке напротив дома. Да, срочно.

Через несколько часов Сергей лежал в кабинете Сокольского, обвешанный проводками. Доктор сидел перед монитором:

– Сергей, ничего страшного в вашем положении не вижу. Пока не вижу. Вы давно не занимались спортом?

– Давно.

– Так. Сейчас относиться к себе нужно как к хрустальной вазе. Никаких лишних нагрузок. Никакого спорта. И купите себе часы специальные, чтобы контролировать давление и сердечный ритм. Я марку напишу. И самое главное: быстрее в Ганновер. Вас там уже ждут, насколько я знаю.

Сокольский снял проводки с Сергея, тот поднялся с кушетки.

– Доктор, сколько у меня есть времени?

– Почти нисколько, вам нужно как можно быстрее улететь на операцию. Перед полетом приедете ко мне, я вас еще раз обследую. И назначу препараты в самолет, снижающие давление и препятствующие тромбозу. Рисковать нельзя. Чем дольше вы тянете, тем меньше времени вам остается.

– Доктор, вы меня в угол загоняете, – Сергей заметно нервничал.

– А что вас здесь держит? Почему вы тянете? – Сокольский посмотрел ему в глаза.

– Сын у меня маленький. Если со мной что случится… – Сергей не закончил фразу. – Я опекуна ему ищу, а это дело небыстрое.

– Все будет хорошо. Просто верьте в это! Это самое главное. В медицине. Да и в жизни вообще, – Сокольский участливо сжал плечо Сергея.

У кабинета Сергея ждал Анатолий:

– Ну что сказал профессор?

– Тянуть нельзя. Толь, скажи Ане, чтоб билеты в Ганновер заказывала на следующий понедельник. Я визу завтра получу, сгоняю с Антохой в Тихвин на пару дней, и вперед – к новой жизни.

– А зачем тебе в Тихвин? Не ближний путь совсем.

– Надо. Дела у меня там. Толь, и вот еще что. Если ничего не изменится, Антоху возьмешь к себе. Обещай. Беспутный ты, но другого выхода у меня нет.

Сергей вздохнул.

Анатолий сжал его руку:

– Серег, да все хорошо будет. И с тобой, и с Антохой. Просто верить надо.

– Да-да, про веру я уже слышал сегодня.

Два года назад

Тонкий месяц прятался в облака за плотными шторами большой квартиры. Мария сидела в кабинете за компьютером. Она листала медицинские сайты и что-то записывала в блокнот. В 21.47 Мария отложила блокнот и сняла очки. К ней на ноги запрыгнула дымчатая кошка, Мария погладила ее, кошка громко замурлыкала, включила свой обычный моторчик.

– Ночь уже. Не заметила. Витя опять задерживается. Совещание за совещанием, командировка за командировкой. Совсем дома не бывает, – Мария стала тихо разговаривать с кошкой, в ответ та еще громче заурчала и с каким-то отчаянием стала подсовывать свой лоб под раскрытую ладонь Марии. – Да и я в разъездах… Что урчишь, Дуся-красавица? Совсем забросили тебя хозяева?! Я – по симпозиумам, Витя – по командировкам, Иришка покупными пельменями питается…

К Марии бесшумно подошла девушка, похожая на длинноного олененка. Такая же изящная и грациозная. Мария даже не обернулась на ее шаги, настолько легки они были. Из-за плеча она посмотрела на экран компьютера Марии:

– Опять твои симпозиумы…

Мария вздрогнула.

– Иришка, дочка, я и не слышала, как ты подошла.

– А ты вообще ничего не видишь в последнее время, кроме своих больных детей!

– Это не больные дети, это мои пациенты, – терпеливо поправила Мария.

– Будто пациенты не могут быть больными детьми, – вспыхнула Ирина и удалилась. Мария посмотрела ей вслед и вздохнула.

Она поднялась из-за стола и прошла в гостиную. Комната была чудо как элегантна: позолоченная лепнина на потолке, паркет красного дерева, тяжелые портьеры. Диковинные птицы и цветы на витражах.

– Техника Тиффани. Кусочкам цветного стекла придают вначале нужную форму, затем плотно обтягивают по краям медной патиной. Потом готовое полотно витража заключают в ленту, из этих кусочков выкладывают рисунок, крепко скрепляя их оловянным припоем с обеих сторон. Стыки покрывают медной или черной патиной. После этого готовое полотно витража заключают в профиль. Работа очень кропотливая и дорогая. Готовый оконный витраж будет стоить не меньше 5000 долларов, – Мария вспомнила, что объяснила ей дизайнер, которая обустраивала эту квартиру, когда они с мужем ее только купили.

Счастливая тогда была пора! Иришка – маленькая, послушная, улыбалась лучезарным ангелочком… Мария посмотрела на фотографии в богатых резных рамках, стоящие на антикварном комоде. С фотографий смотрели молодая Мария в обнимку с Виктором, который глядел на нее с обожанием, маленькая Иришка на качелях, они втроем на море. Рядом на комоде лежала огромная ракушка. Мария поднесла ее к уху. Моря слышно не было.

– Витражей в квартире должно быть несколько – в спальне, в ванной, два на кухне, в гостиной. И витражные потолки – в прихожей и кабинете, – голос дизайнера доносился издалека, из прошлого.

Неслышно открылась дверь, и в квартиру вошел высокий крепкий мужчина в дорогом костюме – муж Марии, Виктор. В свои почти пятьдесят он еще не потерял обаяния зрелости, но уже приобретал харизму элегантно стареющего мужчины: чувствовалось, что он знает свою силу и умеет ей пользоваться. Виктор удовлетворенно посмотрел на свое отражение в зеркале прихожей и снял кашемировое пальто.

Мария вышла ему навстречу, поцеловала в подставленную щеку.

– Ну наконец-то! Что сегодня? Опять совещание с депутатской комиссией? Одни мучения эти ваши комиссии и никакого толку, – Мария заботливо приняла пальто, повесила его на «плечики».