Находясь в душевном смятении, юноша не заметил, как Фуинор окутывает его паутиной заклятий. Внешне казалось, что умаиа постоял немного, выслушал пленника, а потом вышел, не ответив.
***
Фуинор сделал то, за чем приходил, и теперь осталось лишь ждать. Кошмары будут преследовать Нэльдора каждый раз, как тот закроет глаза. Кошмары, сводящие с ума, после которых эльф будет просыпаться в ужасе и рыданиях. А если удастся довести Нэльдора до бреда, то он может проговориться и о чем-то важном. Пока же юный наркосторондец будет видеть, как он предал всех — своего брата, чей разум теперь во власти Врага, Линаэвэн, что теперь добровольно служит Саурону, Наркосторондо, что был им раскрыт… Фуинор улыбнулся, предвкушая развлечение.
В самом деле, Нэльдор, измученный переживаниями и принуждаемый заклятиями, вскоре уснул и метался во сне, оказавшись во власти умаиа, некогда принадлежавшего к народу Ирмо. Во сне Нэльдор не сомневался, что Ламмион открыл свой разум врагам, и знал, что это случилось из-за него. И во всем, что случилось с Линаэвэн, тоже был повинен лишь он. Ни брат, ни тэлэрэ не пришли бы в «гости», если б не он, а в гостях их околдовали, связали незримыми путами, и потому они делали то, на что не согласились бы сами. И все из-за него одного… Хотя сам он отказался быть «гостем» и ушел в подземелья… Откуда-то выплыло лицо Химйамакиля, осуждающее и холодное. Вот кто не согласился бы! И в лице товарища читалось горькое: «Ты предал нас, ты предал наш город».
— Нет, тебе сказали неправду, — воскликнул юноша. — Я подвел вас всех, но… Я не предавал…
Эльф во сне Нэльдора, лишь молча развернулся и пошел прочь, не слушая, а Нэльдор не мог сдвинуться с места: Фуинор хотел вытянуть из пленника имя гордеца, напарника Ароквэна, и надеялся, что Нэльдор окликнет уходящего. Но время умаиа кончалось, он знал, что скоро эльф начнет просыпаться, и если сейчас не выгорело, то придется оставить до следующего раза.
Юноша же во сне не посмел позвать товарища, опустил голову и закусил губу. Он не был предателем, но он был виновен и заслужил осуждение: Химйамакиль не поступил бы так, как Нэльдор…
***
Время близилось к утру, когда Эвег закончил осмотр пленников в подземелье. Умаиа был все еще зол на Химйамакиля, хотя именно этот эльф доставил ему больше всего удовольствия в эту ночь, и целитель, поднимаясь на верхние этажи цитадели, строил планы мести и развлечения на будущее.
Пока же, окутанный еще темными предрассветными сумерками, Эвег постучал в комнату Ларкатала и Кириона. Разумеется, умаиа мог войти и сам, но он хотел сохранить иллюзию того, что «гости» и правда могут решать, пускать или не пускать к себе.
***
Кирион поднялся на стук и открыл дверь. На пороге стоял атан с сумкой целителя. Ларкатал, уснувший ближе к рассвету, резко вскочил, приняв стук за знак опасности и только затем осознал, где он и что с ним.
Как решили эльфы, вошедший был человеком, что служит Саурону; вскоре Смертный сам объявил об этом без тени стыда, а после пытался уверять, что пришел лечить Ларкатала по просьбе Линаэвэн.
— Не знай я достоверно, кто тебя послал, я мог бы и поверить, — холодно произнес нолдо, помнивший, что Саурон говорил за ужином, что пришлет целителя. — Я не приму твоего лечения. — Он согласился на многое ради Кириона, но уступать ради своего облегчения и удобства, принимая подачку, воин не желал.
Эвег не стал спорить, развернулся и вышел, чтобы спустя четверть часа вернуться вместе с Маироном. Дождавшись, когда дверь откроют, явно раздраженный Волк резко вошел внутрь и мрачно посмотрел на Ларкатала.
— Что за мальчишество? Почему ты отказываешься от лечения? Никак не ожидал от тебя такого!
«Конечно, Эвегу велели — он не мог просто согласиться с отказом и уйти», — подумал Лареатал, а вслух ответил:
— А чего ты от меня ожидал? Если я принимаю что либо от тебя, то не ради моего удобства. — Ларкатал не договорил, что делает это «ради Кириона», но тинда все понял сам, и опустил глаза.
— Ты знал еще вечером, что к тебе придет целитель, и не возражал, а теперь вдруг что-то в тебе взыграло? — насмешливо спросил Волк. — Или просто хочешь Кириона лишний раз ткнуть носом, что он виной всему, что ты делаешь? — Волк надеялся, что ударил по обоим. — Кстати, тебе неплохо бы извиниться перед Эвегом за оскорбление: он и правда пришел к тебе по просьбе Линаэвэн.
— Ты же понимаешь, что на тебе никакой вины нет? — Запротестовал Ларкатал, глядя на тиндо. — Только сознательный поступок может быть виной. — Нолдо не знал, что еще можно сказать и вновь перевел внимательный взгляд на Саурона, неожиданно поняв, что именно могло бы послужить тем самым разграничением, о котором он думал… Что именно помогло бы помочь ему понять: хочет ли умаиа раскаяться и идти к Свету, но не может, или же Саурон просто жаждет Света лично для себя, как все Темные. — Я в самом деле не ответил тебе на слова о целителе, хотя и услышал, и запомнил их. Слишком уж напряженным был наш разговор, а в конце его я пришел в смятение и должен был все обдумать… И этой ночью я обдумывал то, что ты говорил мне, и решал как я должен поступить; но мое решение не связано с тем, чтобы принимать лечение от этого человека. — Ларкатал посмотрел на Эвега и подумал, что, пожалуй, человеку, в самом деле, нужно было что-то сказать… Линаэвэн наверняка была введена в заблуждение, но человек этого мог и не знать. И Ларкатал обратился к целителю: — Я готов извиниться за свои слова, если ты был честен со мной; но каких слов ты заслуживаешь по другим своим делам, смотри сам, — нолдо пристально взглянул в глаза целителя… и эльфу почудилось, что эти глаза… не глаза человека.
— Перестань, Ларкатал, — тем временем отрезал Волк: было видно, что он рассержен. — Мы все знаем, что ты здесь из жалости к Кириону, который не выдержал даже простейшего испытания. И мне порядком надоело, что ты постоянно пытаешься прикрыться тем, что ты здесь не ради себя. Ты дал обещание, и не важно, по какой причине, так что держись его; но если ты пытаешься выкручиваться, то изволь, давай называть вещи своими именами. Ты сжалился над своим жалким и слабым родичем, а не ради себя пошел ко мне. И ты достаточно горд и силен, чтобы терпеть пытки и боль от ран, не прося помощи и не принимая лечения от врага, ожидая, пока твое фэа само восстановит твое хроа. Ты ведь это имел в виду. И если ты хотел быть благородным, то стоило бы быть благородным до конца, а не ставить Кириону в вину все время свое «ты знаешь, почему я здесь». Да, мы все это знаем: потому что ты герой, а твой родич слабак. А теперь ляг и дай Эвегу сделать свое дело.
