— Кхм, — кашлянул Март, не зная, что и сказать. — Да, ничего страшного, — выдавил он из себя невпопад.
Видя реакцию остальных, Линаэвэн не выдержала и на миг закрыла лицо руками: она согласилась на что-то недопустимое! Даже Март понимал это. Что ж, она, в самом деле, была достойна и смеха, и осуждения.
— Так это… действительно важно? — дева полагала, что Саурон, если пошлет войска, то и сам увидит, где границы… — Гортхаур сказал, что просит ничтожного взамен на возможность отпустить одного из пленников. — Линаэвэн взяла себя в руки. Она была среди врагов, ей было нельзя показывать слабость… и, по крайней мере, она узнала нечто важное для себя. — Все же я почти уверена, что выиграю.
Март не выдержал и отвернулся. Ему было стыдно за свою «гостью». Дева так мило и наивно удивилась, узнав, что она обещала рассказать что-то важное, а потом во всем обвинила Повелителя: мол, я же не при чем, это он меня обманул!
— Никто из нас не знает, о чем с тобой говорил Повелитель, — проронил молчаливый беоринг. О том, кто победит в споре, он даже говорить не стал. Волк не заключал пари, если не знал, что выиграет.
— А какие интересы у тебя с Повелителем общие? — поинтересовался первый человек. Этот вопрос был неожиданным, и тэлэрэ ненадолго задумалась.
— Возможно, песни, ведь он аину, — и вновь Линаэвэн обдало горечью от всего, на что она здесь согласилась. Вчера она говорила, что берет только часть и так принадлежавшего ей, но сегодня это изменилось. Она сидела за одним столом с умаиар, готовила для них… Тэлэрэ вздохнула про себя и перешла в наступление: — А почему вы решили, что я холодно отношусь к другим? — возможно, враги легко найдут, как соврать, возможно, прямо скажут, что это за «долгий разговор». Только… даже слова о пытках могут не обеспокоить Марта…
— Я бы искал любую возможность помочь своим товарищам, — ответил Март. — А ты о них даже ничего не спрашиваешь. Но это особенность твоего народа, не твоя личная вина, мы все это понимаем.
— Это может быть особенностью народа орков, но не эльфов, — терпеливо ответила Линаэвэн. Она не столько была оскорблена за свой народ (беоринг был околдован и повторял речи Темных) сколько недоумевала: неужели атан не помнит их встречу на кухне? — Все, на что я здесь соглашалась, было… ради других, не ради меня самой. И твой Повелитель недаром за действия одного наказывает или, напротив, делает легче жизнь других; он знает, насколько это важно для нас. И конечно я бы хотела спросить об участи товарищей… но ответите ли вы мне на такой вопрос? — Тэлэрэ полагала, что ей вряд ли откажут прямо, но либо потребуют чего-то взамен, либо ответят уклончиво.
Март не удивился, когда дева, чтобы обелить себя, стала обвинять своих врагов: «мы так не делаем, это они так делают» — известная песня, так же мальчишки себе ведут: «это не я обзывался, это он обзывался», хотя от древней эльдэ подобное было слышать грустно. Но Март знал, что Линаэвэн врет и в другом: ни на что она ради своих товарищей не соглашалась. Не она, а ее молодой друг принял приглашение о гостях, сама же Линаэвэн собиралась вернуться в камеру, но очень боялась, что там ее будут «мучить» (она постоянно повторяла это слово), и выбрала остаться с Мартом, обещавшим ее защитить, выбрала только ради себя. А теперь она спокойно ест и пьет, и не думает о том, что может получить «награду» через себя для них. Но атан обещал защиту, и потому Март промолчал, не сказав вслух ни одного обличающего слова, вместо этого произнеся:
— Быть может, ты предпочла бы говорить о более приятных вещах?
Но Фуинор фыркнул и не стал менять тему:
— Одни бывают щедры на похвалу, а ты, Линаэвэн, на обвинения. Ты не поинтересовалась, а, оказывается, это потому, что плохи мы. Вот так, Март, эльфы и создают свои сказочки о жестокой Тьме. «Наверное, мне не ответят… так я, на всякий случай, и не спрошу! О! Вы видите какие эти Темные жестокие, бессердечные и злые?!»
Больдог прыснул в кулак, а потом заметил:
— У нас, знаешь ли, есть дела помимо того, чтобы узнавать, что да как там с твоими товарищами. Но, специально для тебя, я схожу после ужина и все узнаю. Впрочем, Повелитель сказал, что пленных не тронут, пока у него есть гости, и, если у него нет больше гостей, то, думаю, пленников допрашивает. Что время-то терять?
— Я видел стражу в коридоре, — качнул головой Март. — Видимо, кто-то все же в гостях.
— А стража была у двери? — поинтересовался Фуинор.
— Нет, в конце коридора, — ответил Март.
— Значит, в гостях кто-то, кому Повелитель склонен доверять, — поднял бровь умаиа. — Надо же, похоже среди пленников нашлись достойные.
— Ну, так мне узнавать, нет? — буркнул грубоватый Больдог.
Эльдэ молча слушала насмешки — более того, вслушивалась в них, потому что речь шла о ее товарищах, о том, что с ними. Она знала, что Темные едва ли скажут правду, и все же… Некоторое время она боролась с собой, побледнев от напряжения и думая, что ответить Больдогу. «Нет» — и она ничего не узнает. «Да» — и она сама пошлет к товарищам умаиа, палача…
— Да, если при этом ты не причинишь им боли или вреда, — наконец ответила эльдэ: ничего лучшего она придумать не смогла. Дева ожидала новых насмешек, но, пожалуй когда смеялись открыто, а не пытались подловить, было проще. И еще дева обратила внимание, что Март, несмотря на свои убеждения, не присоединился к издевкам, а предложил сменить тему. — Я благодарю тебя, Март, за поддержку.
Но удивленный Март ничего не ответил. Он не считал, что оказал Линаэвэн поддержку, более того, он бы удивился узнать, что эльдэ воспринимает вопросы Темных как «насмешки».
— Кто ж мне позволит им боль и вред чинить? Да и мне самому это зачем? — тем временем обиделся Больдог. — Странное у тебя о нас мнение.
— Все меряют по себе, — заметил первый атан.
Линаэвэн вздохнула. Непонятно было, зачем атани вообще говорят с ней, если не верят ни единому ее слову. Уличи она сейчас Больдога во лжи, расскажи всем, как он гнал ее кнутом вместе с другими, как не давал никому из пленных есть и отдыхать, о провокации и боли, причиненной Ламмиону — атани не поверят ее словам, если вообще услышат, а умаиар найдут, что ответить. Так что… лучше всего говорить об эльдар…
