— Я отвечал тебе, — резко сказал нолдо, — и отвечал долго, и сидел за одним столом, и принимал от тебя пищу. Вначале ты говорил, что этого будет довольно. Теперь же требуешь большего, хотя сам отказался вначале назвать точные условия. Я и сейчас не знаю, чего ты от меня хочешь. Я не сообщал тебе всего, что о тебе думаю. Если бы я стал притворно хвалить твою милость и благородство, то я точно стал бы много хуже себя; ты, кажется, не этого желал? А искренне счесть тебя благородным и милостивым… — эльф резко мотнул головой. — Я не сужу о достоинствах по меркам Севера или того, что я знаю о Севере. И если ты считаешь одним из условий искреннее почтение и благодарность, это условие невыполнимо. — Это было самым сдержанным и любезным, что Ларкатал мог сейчас сказать захватчику и палачу.

Волк почувствовал, как защекотало от удовольствия загривок, глядя на то, какой эффект произвели на эльфов его слова — всего лишь слова, легкая угроза. И это приятное щекотание и холодок несколько остудили умаиа, его жажду крови и криков, которая начала подниматься из-за этого упрямца и его последних препирательств. И это было хорошо, было уместно. Ларкатал… он был отважен, но страх за других сковал его и заставил судорогу сдерживаемого гнева пройти по всему телу. Как же… будет с ним интересно, когда они все же спустятся в подземелье. Но на пока стоило сдержаться.

— Ты прав, Ларкатал, — согласился Волк, кивнув, и оставляя свой гнев. — Я был слеп так же, как и ты. Я не подумал о том, каких сил для тебя, гордого, благородного, отважного и стойкого, стоит прийти ко мне, сидеть и говорить вместо того, чтобы броситься на меня… — Умаиа задумался и замолчал на какое-то время. — Нет… Я не жду от тебя почтения, вовсе нет… Но надеюсь все же, что мы сможем говорить друг с другом. Я вижу в тебе Свет, Ларкатал. Свет, который крайне редко виден в ком-либо из твоих родичей. И ради того Света, что есть в тебе, я готов тебя оберегать. Не оставляй меня без этого Света, не прекращай бесед со мной. Надеюсь, я не многого прошу у тебя?

Сейчас, как и вчера, в начале встречи, Ларкатал ждал, что Саурон ищет повода покарать его, и, конечно же, найдет. Но ответ умаиа был совершенно неожиданным. Ларкатал был ошеломлен и растерян, так что не сразу нашел, что сказать. Ему на краткое время показалось, с ним сейчас говорил не наместник Моринготто, не господин орков и волколаков, а именно аину, некогда светлый, и жаждущий Света до сих пор; не знающий, как выбраться из им же раскинутой паутины после всего, что натворил… Если бы Саурон изменился, как много зла было бы предотвращено!

Умаиа выпрямился за столом, показывая, что ужин окончен.

— Идите отдыхать теперь. Как только целитель закончит с твоими друзьями, он придет к тебе, Ларкатал. Уверен, ты не хотел бы иной последовательности.

— Ты прав, не хотел бы, — ответил нолдо, словно приходя в себя. Не его разговорам исправлять падших аинур… Умаиа говорил, что редко видел Свет в других эльдар, но видел же! А что он, Ларкатал, мог и должен был ответить на такую просьбу? — Ты говоришь, не оставлять тебя без Света, но для этого нужно, чтобы ты и сам принял его, не отворачивался, а шел к нему шаг за шагом. Отпусти пленных: без хитростей, без условий, просто… ради Света, и ты не останешься без него.

Пожалуй, впервые в жизни Волку достался Светлый пленник так, что не надо его было делить ни с кем иным. Ни с Властелином, который ненавидел подобных пленных и спешил растоптать и уничтожить, если они попадали в его поле зрения; ни с другими умаиар, которые не понимали ценности таких пленных и просто допрашивали их на равных с другими, не ведая, что они творят… И вот теперь, впервые, этот поистине ценный и редкий пленник полностью принадлежит ему, Волку. Тонкая и теплая улыбка скользнула по губам умаиа: Ларкатал получил разрешение идти, но не двинулся с места — и это тоже было хорошо. Даже если эльф найдет в себе мудрости отказать, он все равно уже задет и пойман мыслью, он начинает понимать, что их отношения становятся совсем иными.

— Возможно, возможно, я так и сделаю, — задумчиво отозвался Маирон. — Возможно, что наши разговоры приведут к этому. Но не сейчас. Ты не представляешь, как сильна связь меж мной и Владыкой Севера. К тому же, куда мне идти? Тех из нас, что пойдут в Валинорэ, будут убивать еще на подходе, как и обещали гонцу до того, как его самого убили. Все вовсе не так просто, Ларкатал.

Ларктал и Кирион переглянулись, с изумлением услышав: «Возможно, возможно…» Саурон… он, в самом деле, желал измениться? Но то, как он вел себя совсем недавно, только что, когда распространялся о своем благородстве и о том, как Ларкатал не ценит его — это мало походило на действия того, кто готов раскаяться и двинуться к Свету. Но…

— Я все же пойду, раз я могу идти, — произнес нолдо, но, пожалуй, впервые его голос звучал не до конца уверенно. Эльф желал все обдумать.

Примечания:

*(1) «Анналы Амана»:

«И все земли крайнего севера были обращены в пустыню в те дни, и так осталось навсегда; ибо там было выкопано Утумно чрезвычайно глубоко, а его ямы и пещеры простирались далеко под землей, и они были наполнены огнями и великим воинством слуг Мэлькора».

*(2) «Поздняя «Квента Сильмариллион»:

«Нолдор полагали, что некоторые из этого народа не были бы против трудиться как кузнецы и для Моринготто, если бы он нуждался в их труде или был открыт для торговли».

«Квента Сильмариллион»:

«…В некоторых отношениях гномы были больше похожи на орков, чем на эльфов».

Но после заключения союза с Карнистиром и общения с нолдор (в основном Первого Дома) гномы изменились, возвысились и стали верными союзниками Старшего Дома и нолдор в войнах с Моринготто. Раздоры между эльфами и гномами, касаются только эльфов Лэстанорэ (в том числе Налтариэль (Галадриэль), которая всю Первую Эпоху жила в Дэстанорэ) и их потомков, в то время как с нолдор у гномов навсегда сохранились добрые отношения.

В «Квенте нолдоринва» и «Квенте Сильмариллион» говорится, что гномы, помогая нолдор оружием, отказались выходить в бой, сказав: «Мы не знаем настоящих причин этой вражды (между эльдар и Моринготто) и не принимаем ничью сторону, пока одна не одержит верх». Но в комментарии Профессор написал: «Это неправда об отношении гномов».

Однако такое мнение о гномах, судя по всему, распространяли лэстанорцы и Третий Дом.

*(4) «Книга утраченных сказаний»:

«И вот эти великие защитники тронули совет Валар своими словами, так что, в конце концов, таким был приговор Манвэ, в слове, которое он отправил обратно Моринготто, отвергнув и его самого, и его слова, и навсегда объявив вне закона его и всех его последователей из Валинорэ. Эти слова он сказал бы посланнику, приказав ему отправиться с ними к своему хозяину, но народ Вали и эльфы не согласились на это, и под предводительством Тулкасто они отвели того отступника на самую высокую вершину Таниквэтиль, и там, они объявили его не герольдом, и, взяв гору и звезды в свидетели, они бросили его к валунам Арвалиэна, так что он был убит, и Мандос принял его в свои самые глубокие пещеры».