Гомон орков сначала нарастал, но потом вдруг резко стих, и через толщу стен крепости стала слышна Песня Силы. Сначала одна, наполненная Тьмой, а в ответ ей другая, наполненная Светом. Тьма наступала, но ее снова разгонял Свет… И эти Песни сражались в Незримом поединке, и все, кто их слышал, замерли.

Финрод Фелагунд вернулся в свой Минас-Тирит.

***

Всем, кто остался на Острове, да и Финдарато со спутниками, несказанно повезло, что Энгватар отказался быть палачом - и потому больше не был для Темных целителем. Темные могли чудовищно пытать пленных и даже калечить, только пока в их распоряжении был аину, который мог все исцелить и поправить. Но после того, как у Темных не осталось целителей (в лучшем случае людские лекаря), они были вынуждены сбавить обороты и дозировать все пытки. Кроме случаев, когда пленника решили казнить, но и тогда особенно жестокие или калечащие пытки не могли быть долгими.

Также без Энгватара никого не могли пытать непрерывно, чередуя допросы и мучительное лечение.

Поэтому Финдарато и его отряду за месяцы плена досталось меньше, чем тому же Хэлйанвэ за пару недель допросов.

Примечания:

*(1) О том, что орки появились не из квэнди, подробно рассказано в

Квэнта Сильмариллион Энвинйа, глава "Об орках".

*(2) См., «Законы и обычаи эльдар».

Послесловие

Прежде всего, я хотел бы обратить внимание читателей на то, что послесловие лучше читать после основного текста, так как… скорее всего, само по себе оно вам ничего не даст, но при этом откроет часть сюжета, из-за чего сам рассказ окажется не так интересно читать.

Итак, начнем.

Когда на Волчий Остров попадают Финдарато и его отряд, они занимают собой все внимание Саурона (тем более, что и плен Финдарато и Берена длится не долго, около двух месяцев). После этого Лутиэн и Хуан спасают всех пленных. Так заканчивается история Линаэвэн и ее спутников, эта история плена.

Я думаю, что этот страшный рассказ о плене на Острове… он куда хуже многих других опытов плена. Эта история страшна тем, что надо выбирать между вроде бы логичным, но ведущим к катастрофе (согласиться на «добрые» предложения Тьмы), и нелогичным и дающим зыбкую возможность защитить тайны (идти на пытки, когда сами палачи тебя от этого отговаривают). Я бы сказал, что эта история… одно из самых острых противостояний Тьме, какое мне встречалось в литературе.

1.

Это рассказ об изощренных ловушках: Саурон был очень хитер и умен, заготовив такое. Предложив выбор не между пыткой и выданной тайной, а между пыткой — и вроде бы просто ужином с врагом. Это очень плохая ситуация — когда кажется, что ничего страшного не произойдет, если пойдешь в гости к Врагу, тем более, что в противном случае тебя и друзей будут мучить. И кажется, что такое приглашение в гости вполне можно принять.

Но те, кто пошел в гости, своим согласием приняли правила игры, навязанные Сауроном (даже пытаясь обхитрить, переиграть его — они все равно следовали правилам, установленным Тьмою) — а Саурон искушен в таких играх, в отличие от эльдар. И еще одного пленники не понимали, пытаясь переиграть умаиа: эти игры затеял Саурон, он будет вести их лишь до тех пор, пока онт ему выгодны. Так, Вэрйанэру начинает что-то удаваться что-то сделать с Мартом, но раз гости не принесут Волку выгоды (он выяснил, что Вэрйанэр ничего важного не знает), Саурон не видит и смысла их продолжать.

Может показаться странным поведение Саурона с Вэрйанэром: почему умаиа сначала предлагает эльфу освобождение, и, кажется, ценит то, что Вэрйанэр добровольно остался, а потом отсылает нолдо в Ангамандо? Во многом так происходит из-за ухода Ларкатала. Пока Ларкатал остается, Саурон играет в благородство, позволяет себе расслабиться, поболтать ни о чем и даже помечтать о своей стае из эльдар и о далеком будущем, когда он переменится, непонятно как. Конечно, его «добрые» поступки, как отпускание эльфов или помощь Ароквэну, целесообразны, Саурон получает от этого пользу, но помимо этого… он сдерживал свою жестокость ради Ларкатала. Частью ради того, чтобы через Ларкатала получить Свет, частью… потому что Саурона зацепил этот эльф, так что оценка Ларкатала оказывается значимой (как слова пленника «я перестану тебя уважать», так и то, ценит ли нолдо предпринятые ради него усилия). Волк не хочет выглядеть перед Ларкаталом жестокой и коварной тварью.

Но вот умаиа позволил Ларкаталу уйти, этого эльфа при Сауроне больше нет, и — не для кого больше изображать добро. Широкие жесты никто не оценит, игре в благородство никто из эльфов не поверит. И Саурон перестает сдерживаться. Он хочет терзать и ломать, отыгрываться на других за свои неудачи. И на Вэрйанэра теперь смотрит как на отработанный материал, от которого больше выгод не получишь.

2.

Когда ловушка с гостями изжила себя, Саурон перешел к следующей ловушке — предложению свободы. Какой смысл проходить страшные пытки, когда можно поклясться, что ты ничего не знаешь, и уйти? Но каким это соблазном становится для тех, кому есть о чем молчать — кто что-то знает, но знает так мало, что все равно кажется, что можно сказать и уйти. А потом из этого малого складывается многое — и враг знает уже так много, что, кажется, больше не выдашь. И можно рассказать свою часть и уйти…

Вроде бы все логично, но в действительности это логично, только если речь идет об одиночках — какими, если прочесть тексты, и являлись эльфы Третьего Дома, у которых формально были Лорды, но реально они слушались только тех, кого им нравилось слушать на данный конкретный момент (исключением, наверное, являлся народ Аиканаро и Ангарато). Одиночки думают о своем благе, о том, что лично их не будут допрашивать, если они все расскажут добровольно, ведь в общем-то они ничего особого и не скажут. Но при этом воины, которые чувствуют свою сопричастность с общим делом и друг с другом, так поступать не могут, потому что они знают, что стоит сломаться одному прутику, потом другому — и так переломают весь веник. Именно по этому Кирион из народа Кирйатано и Хэлйанвэ из Первого Дома молчат — и эльфы Кирйамо, и Первый Дом (в который входили и нолдор, и тиндар, и нандор, и атани) единственные из всех в Валариандэ от начала и до конца сражались с Моринготто и его тварями, не пытаясь отсидеться или халтурить.

Исходя из сказанного выше, несмотря на чудовищность выбора, эльфы, назвавшие себя воинами, назвавшие себя Верными Лордам и отправившиеся в это посольство ради будущего всех эльфов и атани, даже если им было почти ничего не известно об их посольстве, и они могли легко купить себе свободу, должны были быть верными клятвам и молчать. Они должны были оставаться со своими товарищами, делая вид, что они тоже очень важные пленники. Это как в древнем фильме про восстание Спартака: будучи рядовым повстанцем, заявить «Я Спартак» и огрести все последствия — это единственный способ победить Тьму.