— Орки так орки, — мало Тардуинэ их навидался, что ли? Сам нолдо был так измучен, что дойти и впрямь не смог бы; конечно, могло хватить и помощи Ларкатала, но если уж Саурон отпускает его… пусть потешится напоследок. Скоро Тардуинэ больше не будет в его власти.

Нолдо считал, что Саурону есть дело до того, как именно пленника поведут наверх и думал, что если это сделают орки, то умаиа получит удовольствие от унижения эльфа. В действительности для Маирона была важна лишь эффективность, и орки были лишь средством, а пленники лишь теми, кто что-то знал.

***

Безымянного нолдо переместили в комнату Ларкатала, положили на походную кровать. Волк был доволен — Тардуинэ согласился уговаривать на предательство других. И первым к нему привели его бывшего товарища по рудникам.

***

Таурвэ привели в комнату Ларкатала, и там, на походной кровати, он увидел Тардуинэ. Товарищ был перевязан, но выглядел ужасно: следов пыток было не скрыть. Таурвэ помнил, что в плену нельзя показывать своих чувств, и старательно изображал, что вид товарища его мало волнует. Тардуинэ встретился взглядом с другом и сдержанно заговорил:

— Меня, как и Морнахэнду, и Тандаполдо, Саурон согласился отпустить, без условий и с обещанием, что освобождение обойдется без колдовства, соглядатаев и не будет во вред эльфам, — Таурвэ быстро взглянул на Тардуинэ и вновь отвел взгляд: «Я верно понял?» — Да, я при этом… кратко рассказал ему о своем задании. — В невысказанном слышалось: «О Наркосторондо — нет». Они научились передавать друг другу вести даже не через осанвэкэнта, опасное в плену, а взглядом и умолчанием. — У тебя задания не было, кроме как защищать нас… а о цели посольства и участниках Темные уже знают, — Тардуинэ сам перечислил все известное Саурону. — Если ты поклянешься, что не знаешь о посольстве больше этого, то тоже обретешь свободу. И мы опять уйдем вместе.

«Опять, да не так… тогда мы бежали». Таурвэ обвел взглядом Тардуинэ, приведших его орков, Ларкатала, Саурона… и твердо ответил:

— Нет. Я не буду ни в чем клясться Саурону и Темным.

Маирон развел руками, и упрямца увели. Когда Таурвэ уводили, на ице нолдо читалось лишь презрение к Темным. Эльф старался, как мог, скрыть боль: Тардуинэ сумели сломить муками и — кто знает, чем еще?! — здесь, на Тол Ракова…

Старался сохранять непроницаемый вид и сам Тардуинэ. Он уходил, а Таурвэ, ставший ему больше, чем другом, братом, оставался — как такое могло быть?!

***

Вслед за бывшим беглецом в комнату ввели Ламмиона. Волк полагал, что, узнав о Нэльдоре, и этот эльф быстро согласится — ведь если будут одни отказы, нолдор могут передумать помогать ему дальше. И еще… Волк не обещал обойтись без колдовства или того, что будет во вред эльфам, но его так поняли, и он не стал разубеждать*(3). А отказавшийся гордец… пусть думает, что его друга сломили пытки.

Ламмион, услышав, что известно Саурону, согласился поклясться, что ничего больше не знает. Он так желал свободы и так любил двоюродного брата, что вернулся ради него в плен и открыл ради него свой разум умаиа… А сейчас и Нэльдор мог отказаться уйти, чтобы не оставлять Лпммиона на Острове. Или… уйти с тяжким грузом на сердце. Нет, они должны были идти вместе!

Волк улыбался. Каждый согласившийся рассказать то, что ему известно, увеличивал ощущение, что ничего страшного не происходит, что все в порядке, так и надо. Пока ведь и правда почти не происходило ничего страшного. Пока. И почти.

Ламмиона сразу же увели в башню к Нэльдору. Завтра, вместе с Ларкаталом, Маирон решит, как их отпустить. За Ламмионом привели поочередно Химйамакиля, Вэрйанэра и Кириона.

***

Химйамакиль тоже после рассказа узнал новое для себя, не наоборот; а пытки были жестоки, ему ломали пальцы, он боялся, что однажды его искалечат… и это заставляли делать с ним его же Лорда… Но оставить своего Лорда здесь и уйти?

— Я подумаю, — кратко ответил эльф после долгого молчания. Думал он частью о том, что должно ему просить свободы как раз Ароквэну, а не себе; а частью о том — выдержит ли он, оставшись.

***

Вэрйанэр начал с вопросов.

— Есть ли те, кто уже на свободе?

— Пока нет, насколько я знаю, — Тардуинэ глянул на умаиа.

— А кому она уже обещана?

— Нэльдору, Ламмиону, Морнахэнду, Тандаполдо, мне — начал перечислять нолдо.

— Хорошо… — отозвался Вэрйанэр. Хорошо было то, что он узнал. И то, что для товарищей плен завершится свободой, не рудниками и не казнью. Что они выдали… возможно, и не так уж много, а, возможно, и важное: за слова о своих страхах он получил только три дня для товарища. Правда, любые слова о задании Саурону куда важнее… Вэрйанэр осторожно коснулся плеча товарища.

— Тардуинэ… я не могу уйти. Пока я прихожу в гости и готовлю на кухне, Лаирсулэ и Хэлйанвэ защищены от пыток. Если уйду, сам понимаешь, беречь их просто так никто не станет.

Тардуинэ понимающе кивнул.

***

Следующим Тардуинэ ждал Лаирсулэ, но привели Кириона. Саурон считал его мало знающим? Если да, не стоило его разочаровывать… а Кирион если что и так промолчит.

Тинда был поражен, увидев Ларкатала и потянулся к нему:

— Ты…

— Помнишь, что я говорил тогда Гортхауру? Освободи пленников без условий… он согласился, — Кирион понял что имел ввиду его друг и медленно кивнул, переводя изумленный взгляд с Саурона на Ларкатала и дальше на Тардуинэ.

— Но он хочет наших рассказов… — неуверенно произнес Кирион. И снова устремил взгляд на Саурона, на сей раз вглядываясь и вслушиваясь: тиндо казалось, что словно тонкая нить была натянута от умаиа к Ларкаталу, и от Ларкатала вверх. Нить, за которую можно вытянуть… если не оборвется. Очень тонкая нить… Тинда снова кивнул самому себе, и взгляд его стал задумчивым, так что Тардуинэ пришлось ждать и после повторить вопрос. Кирион словно вынырнул на поверхность и сразу же сказал: