Верный Артарэсто помрачнел, удивив тем Ларкатала.
— Саурон, — сейчас это прозвучало как «Ссаурон», — говорил однажды, что отпустит меня. Он считает, что я буду играть роль руки Севера, принесу вред своим… Но этого не будет никогда!
— Что в Наркосторондо возвращаться нельзя, ты и сам знаешь, — начал было Ларкатал, но остановился. Гневный отклик товарища на его благодарность говорил о том, что Тандаполдо был сильно задет словами умаиа. — На тебя накладывали какие-либо чары?
— Нет, если только во сне. Хотя я не ощущаю этого.
— Ты сам хорошо разбираешься в чарах, но убедись, поговори с целителями. Остальное же зависит от тебя самого. Возможно, Саурон был уверен, что ты уйдешь сломленным, во власти ужаса, но это не так. Однако, ты сказал мне быть осторожным, и я говорю тебе то же: будь осторожен.
— Морнахэнду показал мне, что я не так силен, как считал, и сейчас я выдал то, что передал мне Лорд Артарэсто… — начал было Тандаполдо.
— И все же ты перенес пытки и не сдался. Будь осторожен, — повторил Ларкатал. — Поверяй все свои поступки совестью и разумом, и все обещания Саурона останутся только пустым сном.
— Я буду поверять их по тебе и по Лорду Артарэсто: поступили бы вы так, как я? — отозвался Тандаполдо. — Не желаю тебе мудрости и силы, они у тебя есть; но желаю терпения… и чтобы ты обошел все сауроновские ловушки. Прощай, Ларкатал.
Нолдор обнялись.
***
Волк слышал все слова эльфов. Ларкатал в глаза благодарил Волка, а за спиной звал его Саурон — «вонючий, мерзкий, отвратительный»… Маирон сжал зубы. Это был удар в спину. Но ничего, и он найдет, чем отплатить. Тандаполдо получит именно то, чего страшился. Он станет рукой Тьмы. Это и так есть в нем, нужно лишь чуть усилить чарами. Нолдо врал себе — а это врата для Тени, широкие и удобные. Тандаполдо сказал, что будет сверять свои поступки по Ларкаталу, но сам Ларкатал не заговорил, а вот Тандаполдо выдал все, что знал.
Волк открыл дверь и вновь вошел в комнату.
— Тебя, Тандаполдо, уведут в камеру, а завтра утром ты отправишься в путь.
И эльфа вывели.
— Скажи мне, — обратился Маирон к Ларкаталу, — в чем разница? Ты не хочешь сам просить своих родичей рассказать мне то, что они знают, но при этом ты все равно подталкиваешь их к принятию моего предложения. Без тебя ни Нэльдор, ни Тандаполдо не заговорили бы. Так не лучше ли не тянуть время? В подземелье сидит тот нолдо, которого пытали перед тобой; если я буду просить его рассказать, что он знает, мне он не поверит и будет молчать. А ты можешь дать ему свободу.
— Нэльдор… да, я сказал ему рассказать все, — ответил Ларкатал, вновь сев в кресло. — Но для Тандаполдо я только подтвердил, что твои слова правдивы, хотя, кажется, он скорее ответил из желания защитить меня от пыток, — нолдо допил вино. — И ты должен понимать: как ты не можешь всех отпустить или избавить от допросов, так и я не могу… как-либо способствовать тому, чтобы все мои спутники дали тебе ответ. Что до того, о ком ты говоришь… — как Ларкатал хотел бы спасти Тардуинэ! — если даже ты скажешь, что он своими словами не откроет тайн, я не смогу подтвердить, что ты говоришь правду. Когда ты говорил о Тандаполдо, я догадывался, что его знания должны быть близки к знаниям Морнахэнду, но с другими: я сам не знаю, что им известно.
— Тогда поговори с тем нолдо. Насколько я знаю, он и его товарищ были охраной, не больше. Ведь ты, как и я, хочешь отпустить как можно большее число, не так ли? Моей власти хватит на то, чтобы сегодня никого больше не допрашивали, но… завтра за ним все равно придут.
— Возможно, что только охраной. А если нет, и это выяснится… не окажутся ли мои слова им во вред? — Ларкатал не думал, что когда-либо будет спрашивать о таком умаиа… и ждать честного ответа.
Волк задумался.
— С одной стороны, ты прав. Если о пленнике узнают, что он хранит тайну, то ее будут пытаться вырвать из него. Но, с другой стороны, его ведь так и так будут сейчас допрашивать. И если мы будем знать, что в этом нет нужды… то мы, быть может, спасем твоего товарища.
Ларкатал тоже задумался. Он видел, что было с Тардуинэ, и желал помочь ему. И, кажется, он не причинит вреда своими словами. Но помогать выдать известное…
— Я поговорю с ним, — решился эльф. — Но, говорю тебе заранее: хотя я скажу ему, что он действительно обретет свободу, и могу подтвердить то, что тебе известно… я также посоветую товарищу слушать свое сердце. И поступать, как он сам посчитает верным.
— Тогда иди к своему спутнику прямо сейчас, — предложил Маирон. — Он, конечно, устал… но, скорей всего, продолжает думать о тебе. Поговори с ним и… если он согласится, то я смогу облегчить его условия: он будет отдыхать в твоей комнате.
Ларкатал чуть опустил голову: он должен был сказать умаиа о том, что его тревожило.
— Когда я прощался с Тандаполдо, то узнал о твоем плане о нем, и этот план… — Ларкатал не закончил фразы, поморщился, передернул плечами. — Если сейчас это игра для других умаиар, я понимаю, но тогда хорошо бы, чтобы и Тандаполдо знал, что сейчас все иначе, и он отпущен не поэтому, что это твой план.
Слова о плане удивили Волка. Он поднял бровь, но потом понял, о чем речь.
— С Тандаполдо ничего не случится, он даже не будет помнить об этом разговоре. Фуинор наложит на нолдо заклятье забвения, а потом твой родич просто придет в себя где-то на краю Таурэ Хуинэва. Он будет в лохмотьях, решит, что бежал и в ужасном лесу потерял память. Наверняка ты уже слышал такие истории. Я не могу рисковать, чтобы Тандаполдо рассказал кому-то, что я его отпустил.
Слова о Тандаполдо принесли Ларкаталу облегчение, но и неясную тревогу.
— Хорошо, если это только чары забвения, ему так будет легче, и найти приют тоже. Жаль, что Тандаполдо забудет и мои советы, и свои последние решения. И… хорошо, что твой первоначальный план действительно остался в прошлом. Если бы я узнал, что ты сейчас, отпуская пленных, преследовал подобные цели… — Ларкатал вздохнул. Он и сам не заметил этого, но слова Тандаполдо всколыхнули в нем сомнения, вопросы… — Хотя, наверное, я не ушел бы, разве что перестал уважать, да и говорил бы иначе.
