Для Ларкатала все словно плавилось и то, что казалось твердым, менялось… Саурон говорил неуверенно, он не понимал, как это возможно…

— Я не знаю, как это будет. Было, что Оссэ ушел от Мэлькора; было, что Враг сам терпел поражение; но я не знаю о тебе. Зато знаю, как и ты сам, что это случится. Тебя… могли бы однажды принять в Амане, — в этом была и радость, и горечь: Ларкатал до сих пор не знал, примут ли однажды тех нолдор, кто захочет вернуться, лишь надеялся. Но как бы то ни было, это была большая радость: самый могущественный из слуг Врага раскается и станет другом эльфам. А еще Ларкатал внезапно понял, что Эвэг боится не столько того, что будет раскрыт, сколько того, что ему некуда будет идти. Нужно было найти такое место, и лучше в Эндорэ… Тогда при следующей встрече он сможет сказать о нем и Эвэгу.

— Я не хочу возвращаться в Аман. Я… хочу остаться здесь. С вами. Оссэ ушел за своей любовью, а я если и стану… вашим другом, то лишь потому, что все, что мне дорого, находится здесь, в Серых Землях… — какие это были невозможные откровения… — Никто не слышал от меня и малой толики правды о моей душе и стремлениях… Даже себе я не хотел бы такого говорить… Храни все мои слова в тайне. Или нам всем несдобровать.

— У многих эльдар, что живут в Валариандэ, тоже все самое дорогое здесь… — произнес Ларкатал, не знавший, что поразительнее: то, что Саурон хранит в себе такие тайны, или то, что дорогое его сердцу находится в Эндорэ, или то, что он рассказывает самые потаенные секреты своему пленнику… — Я не выдам тебя никому, здесь ли, или покинув крепость и остров.

Волк кивнул. Он достаточно разбирался в эльфах, чтобы знать, кому можно поверить, а кому нет. Некоторых можно было запугать или обмануть, других — сломать, третьих — не раздавить окончательно, но заставить говорить. Из четвертых можно было выдрать кое-что, а пятые и вовсе отказывались говорить и даже по ошибке не выдавали лишнее. Ларкатал явно относился к последним двум.

— Да, ты сохранишь мою тайну, — тайны с другим эльфом, его первым знакомым нолдо, были куда как менее… приятны. Ларкатал же не проговорится даже своим из желания разделить распирающую его новость: и значит, Владыка ничего не узнает.

***

Когда Тандаполдо привели (а приказ явно поторопились исполнить), Волк выставил стражу за дверь и вновь повторил пленнику все, что и так уже знал или о чем догадывался. Пленник слушал умаиа, смотрел на Ларкатала, и возле губ вошедшего пролегла горькая складка: его товарищ не выдержал и теперь сидел рядом с их главным палачом и пил вместе с ним вино.

— Ты не откроешь мне тайн, заговорив, — продолжал меж тем увещевать пленнмка Маирон. Многие твои друзья уже ответили мне на мои вопросы, ответь и ты, и ты получишь свободу и уйдешь отсюда вместе с Морнахэнду. Пусть Ларкатал подтвердит, что все, мною сказанное, правда.

И Ларкатал кивнул:

— Да, это правда, и здесь нет лжи или подвоха.

Тандаполдо задумался. Мог ли Ларкатал знать, что ловушки действительно нет? Хотя знать или увидеть, что Саурон не лжет, наверное, мог… И все же Тандаполдо сомневался и какое-то время молчал, размышляя. А потом вновь сказал, что откроет лишь часть, но это было безуспешно, Саурон стоял на своем. И наконец нолдо произнес:

— Я расскажу все, но при одном условии… Ларкатала не вернут в застенок и не будут допрашивать.

Волк с удивлением посмотрел на Тандаполдо.

— Ларкатала не вернут в застенок и не будут допрашивать… — Волк запнулся и посмотрел на Ларкатала; на лице умаиа отразилась тень целой гаммы чувств, — если он сам не захочет этого. Здесь Ларкатала я тоже не буду удерживать силой, — в голосе умаиа явно звучало уважение. И снова внимательный взгляд переместился на Тандаполдо. — Если тебя устраивают мои слова, то говори, и покончим с этим. Скоро вечер, а завтра вас с Морнахэнду ждет нелегкая дорога.

Тандаполдо напряженно думал. Саурон обещал даже больше, чем нолдо просил в обмен на свои слова.

— Одно, что я должен передать, тебе известно: границы омраченных земель в долине Сириона и чары, лежащие на ней. Я разведал эти границы, и также, глядя через Незримое, запомнил и оценил колдовство, чтобы передать увиденное, — Тандаполдо говорил, скрывая стыд от того, что он, воин, выдает Саурону свое задание… Как он будет смотреть в глаза своему Лорду, если они встретятся? Хотя, едва ли теперь встретятся… — Еще я должен был рассказать о тех местах, что Лорд Артарэсто считает наименее укрепленными, — должно быть, для Лорда это было непросто: Артарэсто заботился об укреплении Тол-Сирион, о том, чтобы слабых мест в ней не было, а после захвата крепости, когда появилась надежда отбить ее общими силами, Лорд должен был рассматривать свою крепость как вражескую, отыскивая в крепком менее крепкое.

Волк был доволен — эльф заговорил. Посулы пересилили гордость, награда была важнее молчания. А Маирон узнал то, что желал и получил важные сведенья о своих владениях: нужно было пустить больше шпионов летать в округе, чтобы никто не мог вот так подойти и «узнать границы и чары».

— Ты думаешь, что то, что ты видел чары, вам поможет? — с сомнением поинтересовался Волк. Впрочем, это были уже несущественные детали. — Поклянись, что ты не знаешь больше ничего о вашем посольстве, чего бы не знал я, и ты свободен.

Тандаполдо чуть помедлил:

— Если тебе известны все наши имена и то, кто кем послан, я могу поклясться, — в отличие от Морнахэнду нолдо не был уверен, что если Саурон знает такие подробности Посольства, то имена пленников знает и подавно.

— Я не знаю о двоих, — ответил Волк. — Я буду рад, если ты скажешь мне о них, но не настаиваю. Двое беглецов из Ангамандо не назвались.

— Тогда я не буду называть их, — хоть в этом Тандаполдо мог не уступить… — И поклянусь, что больше мне ничего не известно. А ты, Ларкаталу, не выдавай ничего и будь осторожен…

И Ларкатал снова серьезно кивнул, словно не обещал уже подобного Нэльдору и словно не нарушил уже это обещание. А потом сказал:

— Где бы ни завершился ваш с Морнахэнду путь, да будет он благословен. — И эльф поблагодарил Саурона за то, что он отпускает пленного.

— Проститесь сейчас. Не думаю, что выдастся еще такая возможность, — сказал Маирон и, чтобы не мешать, вышел из кабинета в спальню, впрочем… слышать это ему не мешало.