Бильбо ощутил мягкость покрывала и тут же выпутался из объятий Торина, усевшись на нем верхом и обняв коленями за талию. Наклонившись к застывшему в удивлении гному, оперся руками по обе стороны его головы и тоже замер, наслаждаясь моментом и вдруг пронзившей его мыслью, что никакая, даже самая смелая фантазия, не сможет сравниться с этим мигом, который они оба проживают сейчас наяву.

Бильбо опустил голову и нашел губами губы Торина, которые с готовностью раскрылись ему навстречу, припав к ним, словно к живительному источнику. Руки Торина скользнули по бокам Бильбо, очертили талию и переместились на спину, прижав его к себе так крепко, как только возможно. В поцелуй, последовавший за этим, Бильбо попытался вложить всю любовь, тоску и горечь минувших долгих лет, когда он оплакивал смерть любимого.

Его руки, наконец, пробрались под рубаху Торина, осязая каждый изгиб твердых мускулов и каждый шрам, теплую кожу и скрытые под ней кости. Он вслепую изучал тело Торина, узнавая, запоминая и присваивая его себе. Раньше у них никогда не было ни времени, ни возможности для этого, между ними стояла зловещая тень, подобно грозовой туче, клубившейся на горизонте. Но теперь Бильбо не желал отказывать себе в удовольствии прикоснуться к каждому дюйму тела Торина, чьи руки тоже не оставались без дела, гладя, лаская, изучая его спину под рубашкой, которую вскоре в нетерпении безжалостно сорвали прочь. На миг Торин замер, пробегаясь взглядом по обнаженной коже Бильбо. Его глаза были темны от желания, тлевшего в нем долгие десятилетия разлуки.

- Я так долго ждал этого, - хрипло прошептал Торин, медленно ведя ладонью вверх по груди Бильбо. – Ты являлся ко мне во снах каждую ночь, но никогда… вот так.

- Что, все настолько плохо? – со смехом спросил Бильбо, подаваясь вперед и ерзая в попытке устроится на Торине поудобнее.

- Тебе не следует… - его бедра тут же стиснули каменной хваткой и медленно вернули их на прежнее место, - не следует дразнить меня, Бильбо.

- И что же… - Бильбо наклонился, чтобы дотянуться до губ Торина, - ты собираешься… - прижался поцелуем, игриво провел по ним языком, - с этим делать?

Торин низко застонал, дрожь пробежала по его телу, и в следующий миг мир перевернулся в глазах Бильбо – его без усилий опрокинули на спину. Торин навис сверху, одним резким движением стащил с себя рубаху и навалился сильнее, устроившись меж разведенных ног Бильбо. Пойманный в ловушку его рук и губ, обрушившихся сверху водопадом поцелуев, Бильбо сдался на их милость – мысли плавились от желания, любви и прочих нераспознанных, но сильных чувств, затопивших его с головой.

Кажется, он стонал, без стеснения прижимаясь ближе к Торину, хватаясь за него бессильными пальцами в отчаянном желании ощутить больше.

- Торин… - снова и снова шептал он словно в горячке, царапая широкие плечи и мускулистую спину над собой – совладать с руками никак не удавалось, все движения выходили неловкими и поспешными. Бильбо знал только одно: Торин, которого он любил всем своим существом и которого потерял бессчетные годы назад, был с ним рядом и касался его так, как никогда прежде.

Торин вдруг замер и уронил голову на плечо Бильбо, вконец запутавшегося в одеялах. Его по-прежнему сотрясала дрожь, и, казалось, он ждал чего-то, на что сам никак не осмеливался, как не осмеливался попросить об этом вслух. Бильбо понял его без слов. Его рука скользнула вниз, развязала шнуровку на штанах Торина и двинулась дальше.

Торин, содрогнувшись всем телом, невольно двинул бедрами. Бильбо не отводил от него глаз, жадно ловя каждый загнанный вздох, опалявший его щеку. Торин медленно поднял голову, и их взгляды встретились. Кровь Бильбо, казалось, вскипела в венах, а воздух из комнаты стремительно улетучился.

Его ладонь очертила плоть Торина, горячую и тяжелую даже сквозь нательное белье, и слегка сжала. Стон, вырвавшийся у Торина, прозвучал сладчайшей музыкой для его ушей, а руки Торина тем временем легли на его виски, сжав крепко, но нежно, не давая отстраниться или повернуть голову. Прижавшись лбом ко лбу Бильбо, Торин отчаянно и торопливо выпутывался из белья и штанов.

- Бильбо, - шептал он, вновь и вновь выстанывая его имя, словно молитву или откровение, и Бильбо никогда не слышал в его голосе такого надрыва. – Бильбо…

Сам он задыхался от жара, сжигавшего его изнутри и снаружи. Обрушившихся ощущений оказалось слишком много. Проведя ладонью вверх по спине Торина, он вдруг наткнулся на шрамы, неровные и извилистые – те самые шрамы, что когда-то оставила палица Азога. Внезапное горячее желание проследить их пальцами и языком захлестнуло Бильбо с головой – хотелось если не стереть их совсем, то хотя бы переписать их историю, сделать символом привязанности и любви, а не боли и ненависти.

Но для этого еще будет время.

А пока он целиком отдался рукам и губам Торина, неистовым движениям его тела и нестерпимой потребности принадлежать и брать то, что принадлежало ему. Любить и быть любимым.

Никого он не любил так, как Торина, никому не отдавался так безоглядно и бесстрашно, не оставляя сокрытым ни единого уголка своей души. И он знал, что Торин чувствовал то же самое. Никого он не любил, как любил Бильбо, и никому не позволял прикасаться к себе так, как позволял Бильбо касался его сейчас. Только это имело значение ныне и навсегда.

Бильбо ждал Торина слишком долго, а теперь был полон решимости наглядно продемонстрировать ему, насколько тот заслуживает любви, и собирался посвятить этому занятию остаток вечности – или, по крайней мере, так долго, пока основы мироздания не осыпятся у них под ногами камнем и пеплом.

***

Бильбо со стоном вынырнул из сна, перекатился поближе к теплому телу, лежавшему рядом, и уткнулся носом в чье-то твердое плечо.

Постойте-ка…

Поспешно распахнув глаза, он несколько ударов сердца пребывал в растерянности и смущении, пока воспоминания о прошедшем дне окончательно не вернулись. Торин спал рядом на животе, разметав черную гриву волос по подушкам. Бильбо осторожно отвел несколько прядей со спины и шеи, чтобы получше разглядеть шрамы, потом не удержался и легко очертил их пальцами. Как давно случилась та стычка с Азогом… Хотя, наверное, она и послужила началом их дружбы.

Бильбо вспомнил, как отчаянно пытался вылечить спину Торина, когда гномов поймали и заточили в эльфийских мирквудских темницах, а тот поначалу упрямо отказывался от помощи. А потом рассказал о своем брате, своей боли и своей утрате.

Пальцы Бильбо изучающе скользили по грубым рубцам, гладили их края, оценивая текстуру там, где они сменялись здоровой кожей.

- Что ты делаешь? – сонно пробормотал Торин, повернув голову и глядя на Бильбо сквозь спутанные пряди волос.

- Так, вспоминаю кое-что… - ответил тот, гладя его спину сверху вниз уже всей ладонью, а не только кончиками пальцев. – И почему у тебя остались эти шрамы? Гэндальф говорил, мы принимаем тот облик, в котором были наиболее счастливы в прошлой жизни… если я, конечно, правильно его понял.

Торин перевернулся на спину и одарил Бильбо странным глубоким взглядом – сонливости в нем как не бывало.

- Я думал, это очевидно.

- Правда? – Бильбо вскинул бровь, не зная, дразнит его Торин или говорит серьезно.

- Та ночь в эльфийской темнице, - мягко пояснил Торин. – Когда ты лечил мою спину, а я рассказал тебе о Фрерине и Эреборе.

- Помню. И что? – Бильбо уютно устроил голову у него на груди, рассудив, что выбираться из постели еще не время.

- В ту ночь я… - Торин на мгновение запнулся. – Тогда я впервые осознал, что могу полюбить тебя.

Бильбо тут же вскинулся, чтобы взглянуть ему в лицо.

- Я тогда рассказал тебе обо всем – даже о том, чего не открывал никому со времени падения Эребора, а ты… ответил, что я не должен нести на себе бремя вины, что Фрерин желал бы для меня счастливой жизни… Ты знал, что мне нужно было услышать, даже если я сам этого не понимал, слишком глубоко увязнув в своем отчаянии, и… Ты спас меня в ту ночь, Бильбо. Раньше я никогда не знал любви, кроме родственной, и потерял надежду обрести ее за много лет до нашей встречи. Я и подумать не мог… что найду ее в лице хоббита, - тут его щеки окрасились слабым румянцем. – Не принимай на свой счет…