***

Рэй закрыл за собой дверь и скатился по ней на пол. Дрожащей рукой потянулся к защёлке, чтобы запереть дверь. Нужно было убедиться точно, что никто не зайдёт. Потому что он не хотел, чтобы его кто-то застукал за подобным грязным занятием. Особенно кто-то из младших. Вот только руки совсем не слушались, и пальцы постоянно соскальзывали с щеколды. Рэя это бесило.

— Закрывайся, ёбанная хуйня, — прорычал он, когда пальцы в очередной раз соскользнули.

Щеколда долго не хотела поддаваться. Рэй уже начинал откровенно беситься. Ещё немного, и он начал бы громко кричать. Причём далеко не цензурными выражениями. Благо, он всё-таки смог справиться со своими руками и закрыть, наконец, дверь. Только после этого он расслабленно выдохнул и опустил плечи. Теперь он был точно уверен, что ему никто не помешает.

Прислонившись спиной к двери, Рэй запрокинул голову назад. Закрыл глаза, сделал глубокий вздох, затем выдохнул. Это помогло, но не сильно. Жар всё ещё никуда не пропадал. Наоборот, он только усиливался. Особенно внизу живота, ближе к паху.

Рэй не понимал совершенно, что с ним происходит. Никогда раньше с ним не было такого. И он пытался понять, чем такая реакция вызвана. Ведь он уже не раз видел женские тела, причём далеко не в одежде, и раньше его это никогда не возбуждало. Да чего уж, было время, когда ему приходилось принимать ванну вместе с Эммой, но даже тогда он не испытывал ничего близко похожего на это чувство.

Эмма…

Невольно перед глазами возник её образ. Рыжие волосы до лопаток, бледная кожа, тонкие запястья… Рэй видел не всё: Эмма сидела к нему спиной, но что-то разглядеть ему всё-таки удавалось. Он хорошо запомнил острые лопатки, хрупкие плечи. И если раньше этот образ не вызывал у него совершенно никаких чувств, то сейчас он буквально волновал кровь. Воображение само дорисовывало остальные детали. Веснушчатое лицо, выражающее умиротворение, полуприкрытые зелёные глаза. Тонкие линии ключиц, маленькая грудь, плоский живот, округлые бёдра…

Рэй шумно сглотнул. Щёки снова покрылись густым румянцем, сердце застучало с бешеной силой. Перед глазами всё расплылось, отчётливым был только образ Эммы. Хрупкий, беззащитный, красивый.

Дышать стало невыносимо. Из-за сильного жара во всём теле по лбу Рэя покатились капельки пота. В области паха заболело. Видимо, ткань штанов уже передавила его. Рэй опустил взгляд вниз: действительно, бугорок уже встал. Его сдавливала ткань штанов, поэтому было очень больно.

Одной рукой Рэй потянулся к ширинке, другой ухватился за раковину, чтобы было легче подняться. Нужно было включить воду, чтобы заглушить все посторонние звуки. Иначе есть риск, что его услышат, а этого он совсем не хотел.

Когда он настраивал воду, то почувствовал, как его член дёрнулся. Рэй закусил нижнюю губу, медленно провёл рукой по паху. С его губ сорвался тихий вздох. По всему телу растеклось странное чувство. Оно заполнило собой каждую клеточку его организма, затягиваясь в тугой узел внизу живота. Это было так необычно, но чертовски приятно. Рэй никогда прежде не испытывал настолько невероятного удовольствия. И ему хотелось продолжать. Хотелось находиться в состоянии сладкой эйфории как можно дольше.

Рэй продолжал водить рукой вверх-вниз. Теперь ко вздохам прибавились ещё и стоны, которые заглушал шум воды. Глаза застилала пелена, в ушах звенело. Мысли путались, дыхание постоянно сбивалось. А жар в области паха только нарастал. А ещё внизу живота начинало приятно тянуть, если он снова представлял Эмму. Только теперь он заходил в своих фантазиях гораздо дальше.

Рэй уже повзрослел. В конце концов, в этом году ему будет уже двадцать четыре. И для взрослого, половозрелого человека вполне нормально представлять что-то подобное. Но он всё равно чего-то стеснялся. Это ведь Эмма. Эмма, с которой он делил один спальный мешок. Эмма, которая показала ему, что такое семья. Эмма, вместе с которой они собирались изменить целый мир. Он не должен был представлять с ней такие грязные вещи. Это просто непростительно. Это отвратительно.

Но поделать с собой Рэй ничего не мог. Эти неприличные картины сами лезли к нему в голову, и он был просто не способен контролировать их. Да и не хотел, чего уж греха таить. На самом деле, он испытывал смешанные чувства от всего этого. С одной стороны, ему было приятно представлять Эмму в различных позах. Почти что чувствовать тепло её кожи, слышать её сладкие стоны. А с другой стороны, он испытывал стыд за то, что вообще позволил себе думать о чём-то подобном. Они ведь семья, такие мысли вообще должны быть непозволительны для него. Как он в принципе мог допустить что-то подобное?

Смесь из удовольствия и сомнений давила на него. Он уже совсем запутался в своих чувствах и не понимал, что правильно, а что нет. А потом всё резко прекратилось. Возбуждение стало сходить на нет, сердце постепенно восстанавливало прежний ритм. А ещё через какое-то время к нему вернулась и способность мыслить здраво.

Когда картинка перед глазами стала отчётливой, Рэй медленно опустил взгляд вниз, в ванну. Вслед за водой утекала и какая-то белая жидкость. Его семя. Он до боли закусил губу.

— Вот же чёрт…

Убрав все следы своего преступления, Рэй быстро направился к себе в комнату. Он совсем не смотрел, куда идёт, поэтому по пути чуть не сбил Дона. На ходу бросил тихое «извини», даже не обернувшись. Ему было стыдно смотреть кому-либо в глаза сейчас. Хотелось просто спрятаться где-нибудь, где его никто не найдёт. И у Рэя было только одно такое место.

***

Рэй накрылся одеялом с головой, словно бы пытаясь спрятаться. Сейчас он ощущал себя ребёнком, маленьким и беззащитным. Тем самым мальчишкой, который только-только сбежал с фермы. Тогда он чувствовал себя почти так же. Но теперь он уже взрослый парень, почти что мужчина, и ему страшно из-за других вещей. И пугают его уже далеко не демоны.

Рэй осознавал какой-то частью себя, что, в общем-то, то, что он сделал, вполне себе законно и нормально. Все взрослые люди занимаются мастурбацией. Другой вопрос — кого они представляют в этот момент. Вот Рэй — Эмму, и это уже не было нормальным. По крайней мере, в его собственной системе ценностей.

На него давили мысли. Затягивались в тугой узел на шее, душили. Это было просто невыносимо. Рэю уже начинало казаться, что они сведут его с ума. И никакие лекарства тут не помогут. Ничего не поможет.

«Нет, я так больше не могу…»

Рэй резко сел, сбрасывая с себя одеяло. Сделал глубокий вздох, затем выдох. Повторил так несколько раз. Он всегда делал так, чтобы успокоиться. Научился этому ещё в детстве, когда жил на ферме. Это помогало ему сохранять хладнокровие в опасных ситуациях.

Вот только на этот раз успокоится так просто не получилось. Подышать несколько минут было недостаточно, чтобы утихомирить разыгравшееся воображение.

— Нужно на что-то отвлечься, а то я так совсем свихнусь… — уже вслух произнёс Рэй, поднимаясь с кровати.

Он стал ходить по комнате взад-вперёд, сцепив пальцы в замок за спиной. Периодически он бросал взгляд в окно или на настенные часы. До ужина было ещё долго. Ещё целых два часа. Рэй даже не представлял, чем ему заниматься всё это время. Читать у него не было совсем никакого желания, а ложиться спать — тем более. Он не хотел ещё больше сбивать и так уже пущеный к чёрту режим. Поэтому приходилось думать, чем себя занять.

В какой-то момент его взгляд упал на одну из книжных полок. Там, среди многочисленной литературы и фотографий, затерялся фотоаппарат. Это был подарок Нормана Рэю на совершеннолетие. Камера, конечно, отличалась от той, что Рэй получил в приюте, но всё же очень ему понравилась. Он постоянно носил её с собой, делал различные снимки. Он фотографировал абсолютно всё: людей, природу, птиц и животных. За последние пять лет у него накопилось несколько альбомов. Сейчас они лежали в одном ящике вместе с тем, который удалось забрать из Благодатного дома.

Рэю в голову вдруг пришла одна идея. Он в пару шагов дошёл до стола и открыл самый верхний ящик, где и лежали альбомы. Порывшись там где-то с минуту, вытащил самый последний. Старый, покрывшийся пылью, с остатками копоти из-за пожара. Но самый важный и дорогой сердцу, самый любимый и нужный сейчас.