Норман нахмурился, закусил от досады нижнюю губу. Сжал руки в кулаки, решительно посмотрел в глаза своему отражению.

— Нет, так продолжаться больше не может. Ты должен признаться ей во что бы то ни стало, и больше никаких отговорок, — твёрдо, даже как-то строго сказал он себе в отражении. Сейчас он выглядел и говорил, словно дядя Питер, который отчитывал его за какой-то проступок. Был таким же хмурым и сердитым, как он, когда ругался с папой или читал нотации ему, Норману. Но такая параллель ему даже понравилась. Всё же, не всегда дядя Питер ворчал по пустякам.

Из ванной комнаты Норман выходил в хорошем расположении духа. Сонливость постепенно проходила, уступая место бодрости. Злость и досада на самого себя придавали ему сил и решимости. Теперь Норман был уверен, что сегодня у него точно получится признаться. По крайней мере, для себя он решил, что просто не может взять и сдаться. Нет, он ведь так долго стремился к этому, так долго ждал. Он просто не мог пустить все свои старания коту под хвост. Поэтому он собирался во что бы то ни стало рассказать о своих чувствах Эмме сегодня, какие бы препятствия ни встали у него на пути. И на этот раз он пребывал в полной уверенности, что ничто не заставит его отступить. Неважно, с какими трудностями ему придётся в итоге столкнуться. Неважно, сколько неудач он потерпит. Он решил, что будет бороться до конца. Потому что это его мечта, и он обязан сделать всё, чтобы она наконец-то исполнилась. Именно с такими мыслями он бодро зашагал на кухню.

Когда Норман зашел на кухню, его отец уже был Там. Он сидел за столом и читал газету. Заметив сына, он поднял голову и улыбнулся ему. Норман улыбнулся в ответ и прошёл за стол. Когда он садился, то про себя отметил, что на кухне пахнет дымом. Видимо, здесь уже побывал дядя Питер. Норман брезгливо поморщился. Он ненавидел запах никотина. У него от этого запаха начинала кружиться голова, а горло першить. Однако его дядю это мало волновало. Как и в принципе состояние его семьи. Папа часто ругался с ним насчёт сигарет, но дяде, кажется, было всё равно. В итоге их разговоры об этом ни к чему не привели, и Джеймсу пришлось просто смириться. Нормана такой расклад не устраивал, но поделать с этим он ничего не мог. Если даже папа не смог повлиять на дядю Питера, то другие и подавно не смогут. Поэтому приходилось лишь терпеть. Радовало только то, что дядя Питер уже ушёл и теперь им не придётся выслушивать его недовольное ворчание по поводу и без, как это обычно бывало по утрам.

— Доброе утро, — пожелал Джеймс, одарив сына очередной добродушной улыбкой. Он выглядел несколько уставшим, но всё ещё бодром. Видимо, опять засиделся допоздна за работой. Норман про себя отметил это, но вслух ничего не сказал. Он понимал, что папа работал ради них всех, поэтому не смел жаловаться.

— Доброе, пап, — лишь пожелал он в ответ, и в этот момент с его губ сорвался предательский зевок. Норман мысленно выругался.

— Что, не выспался? — Джеймс по-доброму усмехнулся и отложил газету на стол, после чего взял кружку с приятно пахнущим кофе.

— Да, есть немного… — Норман хихикнул и неловко улыбнулся, почесав затылок.

— Волнуешься перед экзаменами?

— Нет, не то чтобы… Всё дело в Эмме… — он тяжело вздохнул и, поймав на себе вопросительный взгляд отца, пояснил: — Просто, знаешь, она ведь скоро уезжает… Возможно, мы с ней ещё не скоро увидимся, если увидимся вообще…

— Ох… И тебя это беспокоит?

— Угу… Она мне нравится, ты же знаешь… И меня беспокоит, что я просто не успею сказать ей об этом, пока она ещё здесь…

Джеймс глубоко вздохнул и вдруг поставил кружку на стол. После он придвинулся ближе к сыну, накрыл его ладонь своей. Норман тут же чуть сжал её. Он знал, что таким образом отец хотел показать, что он поддерживает его. Папа вообще всегда был на его стороне. Поддерживал, утешал, давал советы. Именно к нему Норман приходил, если ему было плохо или грустно. Именно у него спрашивал, как правильно поступить. И именно папа стал первым человеком, которому он рассказал о своих чувствах к Эмме. Только ему он мог доверить этот маленький секрет. Он знал, что папа не осудит, папа точно его поймёт. И он знал, что папа обязательно поможет, если вдруг что. Сейчас, сидя рядом с ним и держась за руки, Норман лишний раз в этом убедился.

— Я уверен, что у тебя обязательно всё получится, милый, — наконец-то нарушил повисшую между ними тишину Джеймс. Большим пальцем он мягко погладил сына по руке.

— Правда? Ты правда так думаешь? — Норман поднял голову и посмотрел на него. Слова отца вселяли в него надежду.

— Ну конечно, — Джеймс улыбнулся и потрепал белоснежные волосы сына, из-за чего тот зажмурился. — Ты же Ратри, в конце концов.

— Да, наверное, ты прав… — Норман глубоко вздохнул и тоже улыбнулся. — Спасибо, пап, — он зажмурился и крепко обнял его. Слова отца придали ему ещё больше уверенности, и потому в школу он уходил со стойким желанием признаться.

***

В школе Норман постоянно думал о своём признании. Это буквально занимало все его мысли. Он тщательно подбирал эпитеты, обороты, даже драматические паузы. Хотел составить идеальную речь, такую, которую бы точно поняла Эмма. Хотел, чтобы она тоже полностью прониклась его чувствами. Поэтому и уделял так много времени составлению признания. Правда, подумать об этом нормально у него всё же не получилось. В основном потому, что сегодня они решали особенно сложные задачи и уравнения, писали сочинение, проходили трудные темы. Словом, готовились к экзаменам они основательно. Даже ему, Норману, ребёнку вундеркинду, порой приходилось напрягать мозги. Поэтому он и не мог нормально всё обдумать. Приходилось записывать в блокнот отдельные предложение урывками на переменах, а потом снова возвращаться к математическим формулам, системам составления сочинений, литературе. Из-за этого у него совершенно не получалось сосредоточиться. Он постоянно на что-то отвлекался. Это, на самом деле, даже немного раздражало. Но поделать с этим он ничего не мог: всё же, ему нужно было учиться, чтобы в итоге поступить в хороший университет, а потом и устроиться на приличную работу.

А сейчас Норман медленно шёл по коридору, держа в руках стопку бумаг. Их ему вручила староста, попросив отнести в ученический совет. Сама она была занята другими делами, поэтому и обратилась к Норману за помощью. А он с радостью согласился: это была отличная возможность, чтобы нормально обдумать слова признания. Кабинет ученического совета находился далеко от их класса, так что у него было предостаточно времени, чтобы обдумать признание. Собственно, именно этим он сейчас и занимался. Он полностью погрузился в размышления, совершенно не замечая ничего вокруг. Даже гул снующих туда-сюда школьников не мог отвлечь его.

«Начать нужно издалека. Сначала расскажу о том, как она дорога мне, как я ценю нашу дружбу. А потом… А потом медленно подведу всё к словам о любви. Да, вот. Просто идеально»

Пока Норман размышлял о построении и хронологии признания, ему в голову пришла ещё одна мысль. Место. Место, где он должен признаться. Точно, он ведь совсем об этом не подумал. Норман на секунду остановился, хлопнул себя по лбу, но потом быстро зашагал дальше.

«Точно, как же я мог об этом забыть… Вот же пустая голова… Так, ну и куда мне её позвать? Может, в парк? Нет, там уже не получилось. Тогда, может, за школу? Или…»

В этот момент Норман почувствовал лёгкий толчок. Ещё секунда, и он вдруг полетел вниз. Бумаги выпали у него из рук, разлетевшись по полу в хаотичном порядке. Сам он несильно ударился, когда падал. Норман растерянно заморгал, осмотрелся. Всё произошло настолько внезапно, что он даже не успел ничего понять. А потом он заметил девушку, сидящую напротив него и потирающую ушибленное место. Тогда до него наконец-то дошло, что только что случилось. Он настолько погрузился в себя, что не заметил идущего прямо ему навстречу человека. Когда он в полной мере смог осознать это, его сердце кольнул укол стыда. Норман виновато опустил глаза, засуетился. Вот глупый, совсем не смотрит, куда идёт. Наверняка ведь она сильно ударилась.