Началось, радостно потирала я руки, пошли разговоры про деньги и создание образа шикарного и щедрого иностранного жениха. Старый как мир ход, когда ты оказываешь небольшую услугу, например оплачиваешь счет в ресторане для того, чтобы потом попросить человека о большей услуге, например, срочно занять триста тысяч без расписок и свидетелей. А в дальнейшем и без надежды на возвращение этих денег к законному владельцу.

Пора организовывать полицейскую операцию. Я прикинула по времени, что самолет из Москвы час назад приземлился на летном поле Тарасова.

Конечно, никакого благородного иностранного гражданина по имени Бонифаций Ретран или Мишель Бланш в нем нет. Наверняка преступник будет действовать по отработанной схеме, и мне скоро поступит звонок на телефон с требованием о помощи, поэтому нужен Киря, чтобы организовать отслеживание, кому придет перевод, а затем захватить преступников.

Телефон зазвонил, на экране высветился знакомый номер районного отделения полиции – опять Папазян охраняет мой покой в надежде проникнуть в квартиру на чашку кофе.

Я нажала на кнопку вызова и неохотно ответила:

– Папазян, у меня все в порядке, работаю, кофе варить некогда, в ресторан не поеду.

– Татиана, неть, неть! Это Бонифаций, ваш камрад, ами, компаньон! Ваша помош нужна! Меня держать ле жандарм.

От неожиданности я потеряла дар речи на несколько секунд, а взволнованный мужской голос продолжал говорить на ломаной смеси французского с русским.

На заднем фоне возмущался знакомый гнусавый голос:

– Зачем ты его в обезьянник-то закрыл, Иваненко?! Это ж иностранный гражданин, он же в посольство звонит наверняка. А то сразу во Францию свою. Сейчас наговорит, а нам потом бухгалтерия головы снесет за международные звонки. Ты что, идиот, зачем ты ему наш телефон дал? Иди, забирай сейчас же! Ну и пускай деньги у него кончились на телефоне, нам-то что. Он же по-русски не говорит, как ты его понял? – В ответ обиженный Иваненко бурчал, но Папазян продолжал ругать слишком отзывчивого сотрудника: – Иваненко, никакой гуманитарной помощи, ты его не понимаешь, а он тебя. Сидите и ждите, пока начальство переводчика ему найдет. Из обезьянника пересади в кабинет к следователю, и хватит с него на этом русского гостеприимства. А то тебя с дежурства снимут и на ковер к начальству пригласят быстренько. Тебе оно надо, Иваненко?

– Таня, Таня, ты тут? Слышать меня? Пуркуа ты молчать? Я помочь. Я есть твой камрад Бонифасьион, – продолжал волноваться незнакомый голос.

Я заорала со всей силы в трубку:

– Папазян, Папазян, позови Папазяна!!! Ле сержант Папазян, апель ле телефон!

В стрессовой ситуации я выдала весь свой запас французского, но это помогло, и испуганный голос с легкой картавостью принялся звать Папазяна. От такой неожиданности сержант с дежурным замолкли, раздались тяжелые шаги, и Гарик с недоверием выдохнул в трубку:

– Сержант Папазян слушает.

– Гарик, это Татьяна Иванова! Кого вы там закрыли в обезьяннике, что за француз?

– Танюша, да только хотел тебе позвонить, – ласково заюлил Гарик. – Представляешь, пришел на работу, а в обезьяннике сидит иностранный гражданин, пока выяснить ничего не удалось, он по-русски не говорит. Ищем переводчика.

– Гарик, я привезу тебе переводчика через полчаса, нет, через час. Но ты мне все расскажешь, по какому поводу, как и где он был задержан, а также дашь посмотреть его документы.

– Хорошо, – согласился сержант и недовольно спросил: – Все-таки есть француз, да?

– Гарик, я сама пытаюсь разобраться, есть он или нет, – честно призналась я.

Огорченный Гарик попросил:

– Кофе привези.

Я с облегчением бросилась решать другую проблему. Переводчик для Бонифация у меня был, но говорить она временно не могла даже по-русски.

Я стащила Ленку с дивана и сунула в ледяной душ, пока та отфыркивалась и охала, сварила несколько порций крепчайшего кофе. Одну приготовила для страдающей под ледяным душем учительницы, а остальные влила в термос.

Припухшая в некоторых местах подруга прямо в полотенце прошла к столу и уточнила:

– А таблетки от головной боли есть у тебя?

Я сунула ей аптечку. Ленка покопалась в скудном ассортименте и выбрала что-то в зеленой упаковке.

– Мы же вчера нашли снова этого француза по фотке на сайте, он теперь не Мишель, а Бонифаций. Отослали ему фото, ну, хотим поймать его на крючок снова и заставить вернуть Светке деньги. Раз уж свадьбы не вышло.

– Мою фотографию, – подтвердила я.

– Твою, – покаялась подруга и опустила глаза. – Понимаешь, мы как решили… Что Светку он знает, у меня фотографий нет хороших, а на тебя он хоть как клюнет. Зеленые глаза, блондинка, фигура шикарная. Мы еще фотку поставили с машиной, чтобы он подумал, что ты богатая.

– Умно, сработало, – снова я согласилась с ней.

– Да, я с ним вчера переписывалась. В Тарасов пригласила, – подтвердила Ленка. – Кстати, все у него теперь хорошо с грамматикой, переводчика, что ли, нанял.

– А он приехал уже, Лен. – От такой новости лицо у учительницы вытянулось. – Сидит сейчас в районном отделении полиции, тебя ждет.

– Меня? – От удивления Ленка разом выпила всю порцию кофе.

– Да, тебя. Задержали в аэропорту Тарасова иностранца, он позвонил мне, представился Бонифацием. Сейчас он в отделении, подробностей не знаю. Его никто не понимает, так что нужен переводчик, то есть ты. Поэтому едем в отделение, нас уже ждут.

Мы уже были на улице, когда Ленка спохватилась:

– А Светка? Ей же тоже надо ехать, чтобы его опознать.

– Сначала разберемся, как иностранец в полицию попал, в Тарасов и в полицию.

Стоя на газоне с прижатыми к груди смятыми цветами, нас провожала недобрым взглядом соседка баба Тася.

В отделении полиции нас встретил встревоженный Гарик. Он с сомнением принюхался к амбре, который источала переводчица, и засомневался:

– Она точно переведет? А то я следователю уже пообещал. Он хотел в посольство звонить, я уговорил подождать пару часиков.

– Точно. – Я пихнула в бок Ленку, чтобы она дышала в сторону.

Та в ответ зашипела:

– Мне в туалет надо, срочно!

Пятнадцать минут мы улыбались друг другу с Папазяном в кабинете в присутствии следователя, на соседнем стуле француз с перепуганным лицом тоже старался не отставать и скалился за компанию.

– Сейчас, Елена… э-э-э… Владимировна… придет и все-все переведет. Она заслуженный переводчик и преподает французский много лет, говорит, как на родном русском. Просто она не выспалась, у нее вчера юбилей был, двадцать лет педагогической деятельности. Но ради родной полиции она готова постараться, приехала с утра пораньше.

– Спасибо, – выдавил следователь, и в кабинете опять повисла тишина.

– Таттьяна, вы помогать Бонифаций? – с надеждой в голосе уточнил француз.

– Вы что, знакомы с потерпевшим? – удивился следователь.

– Я… да. Мы с ним… на конференции виделись давно, много лет назад. – Меня удивила формулировка «потерпевший», и я поняла, что рано рассказывать нашу историю о поддельном женихе.

Тем более что вот сидит и натянуто улыбается почти как настоящий Мишель Бланш или Бонифаций Ретран, пока не известно. Но мужчина был точь-в-точь как на фотографии: невысокого роста, худощавая фигура, угловатые черты лица; отличался он лишь растрепанной прической и порванным рукавом строгого пиджака в полоску.

Папазян от моего объяснения посуровел на глазах, но сдержался от язвительного замечания, что буквально вчера я этого француза искала по всем аэропортам.

В кабинет вплыло облако духов, а за ним Ленка. От утреннего помятого вида не осталось и следа, она провела время в туалете очень результативно. Волосы были собраны в тугой хвост, яркие губы и легкая бледность придавали ей эффектности, а загадочная улыбка в подарок всем мужчинам в кабинете попала в цель.

Следователь засуетился:

– Елена Владимировна, присаживайтесь. Спасибо, что согласились нам помочь. Извините, что пришлось вас побеспокоить после юбилея.