За завтраком все было, как и вчера. Вождь общался с нами, никак не показывая, что застукал свою дочь со мной. Ладно, проясню этот момент чуть позже, пока же надо отыскать Орани. Отыскалась она на хозяйственном дворе, если так можно назвать пространство между тремя юртами, накрытое сверху травяными циновками, где всякое разное готовилось, шилось и стиралось.

— Здравствуй, любимая, — сказал я. Слово вырвалось само собой, точно влюбился, ага.

— Здравствуй, любимый, — ответила она и прижалась к моему плечу.

— Твой отец видел нас вместе.

— Ну и пусть, — с вызовом сказала Орани, покраснев, — ты лучше скажи, тебе было хорошо со мной?

Тут наступила моя очередь краснеть. Я просто крепче прижал ее к себе, потом, решившись, сказал:

— Вот ты спрашивала, что я буду делать, если захочу на ком-то жениться.

— Ты уже хочешь? — она хитро взглянула мне в глаза.

— Не хочу расставаться с тобой ни на минуту. Но от меня зависят другие люди, подвести которых будет подло, поэтому, как бы я этого ни хотел, остаться не получится. Ты бы смогла переехать жить в другой мир? Жизнь у нас сильно отличается от вашей, все другое.

— С тобой я куда угодно готова пойти, — почти прошептала она, склонив голову мне на грудь, порыв ветра чуть растрепал ее волосы, защекотав мне ноздри, ужасно хотелось чихнуть, уж не знаю, как удалось удержаться и ее не потревожить.

— Другими словами, ты согласна выйти за меня замуж?

— Конечно же! — подпрыгнув, она повисла у меня на шее. Мы так простояли с минуту, не обращая внимания на остальных на хоздворе. Потом я аккуратно поставил ее на землю и сказал:

— Тогда пошли к отцу, будем договариваться.

Договориться с вождем оказалось куда проще, чем я думал. Он выслушал нас и выдал решение: свадьба состоится осенью на празднике Великой Охоты, это еще месяцев восемь ждать, зато за это время мы точно поймем, достаточно ли подходим друг другу. До той поры что я могу приезжать сюда, что Орани может приезжать ко мне, но не больше, чем на две недели, а также несколько условий по мелочи, вместо калыма. Возражений ни у кого не нашлось, потому Сэф кликнул шамана, и несколько всклокоченный с утра Каймар провел обряд помолвки. Вот и отлично.

Тут заявился Хан, всех посторонних вежливо попросили из юрты, да и что мы там забыли? Пару часов до отъезда мы провели вместе, сходив на берег реки, что текла в трех фарлонгах от лагеря племени. Этот берег реки был низким и с белым песчаным пляжем, я не удержался, снял сапоги и, завернув штаны, пошел босиком в холодной воде, в которой изредка мелькали тени довольно крупных рыб. Надо было удочки взять сюда, только хорошая мысля всегда приходит опосля. Ну ладно, попробуем без удочки, я сплел из силовых нитей что-то среднее между мешком и корзиной, подвел эту конструкцию под особенно крупную рыбину и рванул ее к берегу. Переборщил с усилием, бывает: рыбина пролетела по воздуху и шлепнулась шагах в шести от воды и забилась по песку. Прижав ее одной рукой, я пронзил ей голову кинжалом, правда, только с третьей попытки, зверюга дергалась и скакала по песку, как сумасшедшая. Орани с интересом наблюдала за моими манипуляциями и подошла только когда рыба затихла. Ну и зверюга! Явно из лососевых, считая хвостовой плавник, ростом с Орани, то есть, метр шестьдесят примерно, весов нет, но очень тяжелая. И жуткая пасть, полная загнутых внутрь зубищ. Даже язык зубастый, видать, чтобы помочь упирающейся добыче быстрее попасть в желудок. Выпотрошив рыбу и вывалив потроха обратно в реку, я попробовал сообразить, как ее дотащить до стойбища, но дочь вождя поднялась повыше, да оглушительно свистнула, замахав кому-то рукой. Буквально через минуту сюда примчалась верхом пара юных кандидатов в воины, с уважением в глазах подхвативших рыбину и утащивших ее в стойбище. Мы же продолжили гулять, беседовать и целоваться.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, закончилась и наша прогулка. Хан позвонил по амулету связи сказав, что пора отправляться. Мы, не торопясь, дошли до стойбища, где я простился со всеми, вручив Орани амулет связи. Амулет заряжен под завязку, можно пару месяцев болтать без перерыва, нам надолго хватил. А затем все сели в фургон и двинулись в обратную дорогу.

Дорога прошла без приключений. Да и сколько той дороги? По пути Хан поведал, что вождь подписал-таки союзный договор с Гравией, за что индейцам полагается целый ворох ништяков, а самому Хану как минимум благодарность, да и меня он обещал в рапорте отметить, глядишь, каких-нибудь плюшек с печеньками отсыплют. Задерживаться у военных не стали и сразу после обеда двинули к горам с тем, чтобы еще засветло быть в Харе. Дорога была уже разведана, фургон бодро катил по прерии, подпрыгивая на кочках, в обозримом пространстве не было ни одного разумного существа, что не могло не радовать. В гору фургон катил столь же легко, как и по равнине, дальше был перевал, извилистое ущелье или долина, сами называйте, как хотите, и вот уже виден участок с «огненными кустами», как индейцы именуют те накапливающие Силу растения на моем участке, еще полчаса, и мы в клинике.

Дел накопилось выше крыши. Пока нас не было, прибыла очередная партия горняков, разумеется, тут же отметили это дело, да устроили пьяную драку с поножовщиной, хорошо, хоть не убили никого. Маршалы при поддержке трезвого населения разогнали эту гоп-компанию, да повязали особенно буйных. Молодцы, работу свою сделали, а теперь отдуваться придется мне: в клинике шестеро с переломами и ножевыми ранениями, еще десяток сидит в подвале «федерального здания», суда ждет. Честно говоря, надоело это уже, завтра же переговорю с Тило, пора прекращать пьяную вакханалию. Ибо сказано: ну выпил ты литр, ну два, ну три, но напиваться-то зачем? Еще сильно порезали руку маршалу Грофу. Он, ясное дело, от помощи отказывался, утверждая, что это «просто царапина», пришлось напомнить, кто ему зарплату платит и вообще здесь начальник. И вставить конкретный пистон за то, что был на службе без положенных кожаных наручей. Положено по форме — изволь носить и не жужжать.

С Грофа я и начал. Царапина, не царапина, он на службе и должен быть полностью здоров, потому, не взирая на протесты и возражения, орка затащили в процедурную, раздели и посадили на стул, разложив раненую руку на столе. Рана уже закрылась первичным натяжением, да только ткани начали неправильно срастаться, пришлось иссекать, соединять и сращивать. Со следующими было проще, они не брыкались и не упирались, да и травмы были не особо сложные, так, обычные рассечения мышц. Рют с Каром качественно их прооперировали, мне оставалось только ускорить заживление. Так или иначе, провозился я с ними допоздна. Потом, уже дома, связался по амулету с Орани, мы проболтали не меньше часа, пока у нее от утомления язык не начал заплетаться.

С судом затягивать не стали, следствие проведено, виновные — вот они, свидетелей вызвали. Все виновны в нарушении общественного порядка, всех на общественные работы на пару недель, пусть канавы копают, нужники чистят, да дороги делают. Деятель же, что порезал Грофа, оправился на каторгу на пять лет, и пусть спасибо скажет, что не в петлю, нечего было на представителя власти нападать, тут никакого сочувствия в принципе быть не может.

Следующим пунктом программы был разговор с Тило. Мысля моя была проста: надо принять закон, запрещающий по пьяной лавочке утрачивать контроль над своим состоянием. Чтобы кто напился до состояния нестояния — тому сразу штраф, а кто на этом фоне бузить начнет, тому большой штраф, да чтобы суда не ждать, сразу на месте рассчитываться. Бургомистр согласился сходу. Мы быстро сочинили текст закона, Тило его подписал, я заверил. Отныне, если хочешь нажраться, бухай дома, либо шагом марш из поселка за частокол. Так спокойнее будет. По большим праздникам будем исключение делать.