Обратно еле-еле успели добраться перед грозой. Ветер пригнал тучи, мы завели лошадей в конюшню как раз когда первые тяжелые капли застучали по камням. Лифт крытый, но уже от него до клиники пришлось пробежать полсотни шагов до клиники под жутким ливнем, что от тропического отличался только температурой. Вода с неба лилась ледяная.

Солдатики порывались сразу побежать вверх на пост, но я их не пустил, связавшись с дежурным сержантом и объяснив ему, что в такую погоду приличные собаки хозяев на улицу не выгоняют, и что под таким ливнем они просто не дойдут до верха, смоет с тропы, и окажутся они снова в клинике, только уже пациентами. Сержант внял. Ну да, спорить с собутыльником лейтенанта опасно.

Хоть мы и бежали со всех ног, вымокнуть успели до нитки. Скинув с себя мокрую одежду и приказав солдатам сделать то же самое, я нацепил больничную униформу, да выдал им тоже по комплекту.

— А теперь пошли на кухню, по такой погоде надо есть осенний суп! — выдал я давнюю мудрость.

На кухне в большую кастрюлю были вылиты две бутылки вина, вслед полетели специи, мелко нарезанный вместе с кожурой апельсин и пара ложек меда. Все это встало на включенную плиту. Да, плита у нас тоже артефактная, так проще и не так пожароопасно. Когда варево начало бурлить, плита была выключена, и я разлил половникам получившийся напиток по кружкам.

— Вот. Осенний суп. Согрев и профилактика болезней. Медицина рекомендует!

— Доктор, но это же глинтвейн, — робко возразил один из солдат.

— Запомни, рядовой. Это. Осенний. Суп! — четко и раздельно сказал я. — И сержанту так и скажете, если спросит.

Пограничники дружно закивали и приложились к кружкам. Первый глоток провалился в глотку, распространяя по всему телу волну тепла. Отлично пошло. Вытащив из стазис-ящика корзину, я быстро нарезал сыр и колбасу, выложив на доске на стол, сделав приглашающий жест. Служивые намек поняли и тут же накинулись на закуску.

Мы сидели на кухне, греясь глинтвейном и трепались обо всем и не о чем, травили армейские байки, вспоминали разные ситуации, в которые попадали. Мокрая одежда сушилась в вытяжном шкафу в пока не оборудованной лаборатории по соседству. Глинтвейна в кастрюле хватило еще на полторы кружки каждому. За окном бушевала гроза, сверкали молнии и гремел гром, здесь же было тихо, тепло и сухо. Любопытно, как там сержант наверху устроился? Солдаты тут же пояснили, что там все неплохо. Пост разместился в кирпичном сарае, что построили в первую очередь. Там тоже сухо и крыша над головой. А что нет отопления, кроме походных спиртовок, так солдат должен стойко и мужественно переносить тяготы… Тут все дружно заржали и снова приложились к кружкам.

Как говорится, не поминай лихо… Запищал лежащий на столе амулет связи. Сержант решил поинтересоваться здоровьем своих подчиненных. Снова пришлось отобрать амулет у рядового и объяснить сержанту, что в такой дождь я никого отсюда не отпущу.

Через полчаса дождь чуть утих, на кухню ввалился изрядно вымокший Кар. Пришлось срочно готовить еще одну порцию «осеннего супа». Запах от глинтвейна стоял совершенно божественный, вскоре на него явился и Рют, шевеля при этом носом, принюхиваясь.

Мы сидели впятером за столом. Солдатики допивали остатки согревающего напитка, остальные же вовсю налегали на новую порцию, при этом Кар делился впечатлениями о прошедшем дне. Мелких травм была куча. Кто палец рассадит, кто ногу порежет, кто гвоздем ладонь пропорет, но в целом ничего серьезного. Обезболить, почистить, при необходимости зашить, наложить повязку, с этим Кар отлично справился, а ведь чуть больше полугода назад он про медицину знал только то, что она есть. Правильный пацан, мотивированный и учиться хочет. Подтянуть его по анатомии и физиологии, вот и готовый фельдшер. Там посмотрим, к правильному ли месту у него руки приделаны, глядишь, будет третий хирург в клинике, а нет, так специализаций в медицине много.

Дверь открылась, на пороге возник тот самый Золл, которому заточку загнали в спину.

— Доктор, это бесчеловечно! — заявил Золл с порога.

— Что такое? — не понял я.

— Вы тут вкуснотищу пьете, а мы там от слюны скоро захлебнемся. Нельзя так с больными!

Понятно. Аромат глинтвейна по всей клинике разошелся, вот пациенты и заслали к нам гонца.

— Ладно, будет и вам, возвращайся в палату, — махнул я рукой. Налью им всем по стаканчику. В принципе, алкоголя там совсем мало, выпарился. А для поднятия настроения, улучшения пищеварения и хорошего сна грамм по сто им не повредит. Тем более, что того же Золла завтра выписывать пора. Кстати, если одежда солдатиков высохла, можно их уже отпускать, пусть только плащ-палатки возьмут.

Судя по всему, вчерашняя гроза была предвестником прихода циклона. Погода стояла промозглая, дул пронизывающий холодный ветер, зарядами налетал дождь. Для строителей на вершине холма я поставил наскоро сделанный генерирующий воздушный щит амулет, он прикрывал всю рабочую площадку от дождя. Амулет был откровенно кривой, жрал энергию, как не в себя, зато выполнял свои функции на отлично. Ну некогда мне было его правильно рассчитывать и делать, как положено. Когда у тебя под ногами считай, что электростанция, можно себе позволить подобное расточительство.

Еще раз осмотрев пациентов и выписав троих (одного из попавших под обвал, Золла и того, что с ранением в сердце), я решил прокатиться до племени. Тут и без меня справятся, если же что-то срочное, подъеду быстро, фургон у нас скоростной, колеса большие, шины толстые и с мощными грунтозацепами, не застряну. Раздав ценные указания и взбодрив подчиненных, я сел за руль и покатил в прерию.

Очередной заряд дождя налетел, когда фургон отъехал на добрые пару миль от поселка. Стеклоочистители в машине не были предусмотрены, чтобы хоть что-то видеть, приходилось высовывать наружу руку с тряпкой и протирать стекло. Чертыхнувшись в очередной раз, я поставил воздушный щит перед стеклом, проблема сразу исчезла. Капли падали со щита не задерживаясь, появилась нормальная видимость. Нога сама притопила педаль газа, и машина понеслась, сшибая капли с сухой травы. Еще через пару миль меня заинтересовало поле высокой растительности чуть в стороне от дороги. Съехав из колеи, фургон на небольшой скорости, чтобы сдуру не попортить колеса или подвеску, подъехал к этому полю.

Кукуруза. Настоящая кукуруза, просто дикая, то есть, гораздо более дохлая, чем привычная мне по Кентукки и Арканзасу. Ценнейшая культура, если разобраться, ей и люди могут кормиться, и скот, стебли же на силос переработать — и на корм тем же коровкам и свинкам. Я срезал несколько десятков уже изрядно осыпавшихся початков и сунул в мешок. Если удастся это выращивать… перспективы открывались колоссальные.

Фургон вернулся на дорогу и помчал дальше к новому становищу племени Опономо.

На сей раз племя расположилось на высоком берегу достаточно широкой реки, не обозначенной на моей карте. Живописное место. Этот берег выше противоположного, величественная река несет свои воды куда-то на северо-восток, противоположный берег просматривался бы на десяток миль, но сейчас видимость мили две, дальше идет пелена дождя. На холме над рекой выстроились орочьи вигвамо-юрты.

Фургон, чуть пробуксовав с одном месте, легко въехал на холм и остановился у одной из крайних юрт, где меня уже дожидался Хармин. Я вылез из кабины, и названный брат чуть не задавил меня в своих объятьях. Восстановив дыхание, я ворчливо произнес:

— Когда-нибудь ты меня задавишь, медведь!

— Кто такой медведь? — тут же заинтересовался орк.

— Зверь такой, на севере водится. Прям как ты, только весь волосатый. Местный царь природы, его все там боятся.

— Ааа, ну раз боятся, то хороший зверь, правильный. Почти как я, — брат расплылся в довольной ухмылке, показав отличные слегка желтоватые зубы. — Ладно, хватит болтать, пошли в дом, как раз ботог будет готов.