Милена что-то щебечет неподалеку, счастливая и возбужденная. В ее щебете слышится восхищенное и гордое «Бонни». Похоже, не только вчерашний день, но и ночь прошли для нашей звездулечки весьма плодотворно.

Правильная звездулечка. Спонсор спонсором, а закрепить успех в постели режиссера — надо. Во всех руководствах для будущих звезд это первым пунктом.

А вы, Анна, не морщитесь, а учитесь. Иначе так и останетесь в своем репертуарном театре кошечек играть. До пенсии.

В сторону квартета, рассаживающегося на первом ряду, я стараюсь не смотреть. Вижу только, что они странно сосредоточены, словно им на сцену выходить, и внимательно оглядывают труппу. Хочется думать, что Артур выискивает меня — но не видит. Я предусмотрительно держусь позади всех.

Минут через пять Владлен дает отмашку, перед этим долго и велеречиво  извиняясь перед гостями, что ничего приличного показать не может. Детский спектакль, ничего серьезного, но кто-то же должен развлекать детей.

В какой-то момент мне кажется, что Артур собирается встать и въехать ему в морду. Но бывшему на плечо ложится тяжелая рука Сергея. И он усаживается. Ему тихо, с ядовитым оскалом что-то говорит Лева. И Артур успокаивается. Прикрывает глаза.

— М-да. Так нас не опускали, — вздыхает наш бас-бык. — Никогда. К тому же еще до того, как мы хоть звук издали.

— Плевать, — твердо говорю я. — Мы профессионалы или где? Работаем, а эти снобы могут проваливать в свою Англию, или откуда они там. Погнали!

И мы погнали. Детский, мать его, спектакль, как будто на нас смотрит все жюри премии «Тони». Потому что нефиг!

Отработали мы на все сто. Нет, двести. Триста! Давненько на меня не нападал такой кураж, как сегодня. Я даже перестала злиться на свой дурацкий костюм — облегающее трико из блестящего бифлекса, под которое даже белья нормального не наденешь, с пушистым хвостом. И ушки. Бархатные. Хоть сейчас в «Плейбой».

Пару раз (ладно, не пару, а гораздо больше) я ловила на себе весьма горячие и заинтересованные взгляды публики. Прежде всего — Бонни Джеральда. Со сцены во время спектакля не особо-то видно, что творится в зале, но только когда спектакль уже со светом. Сегодня же мы обошлись без светового ада, и первый ряд просматривался отлично. Так что я видела, как заграничная звезда что-то оживленно комментирует лорду и леди, те ржут и тоже показывают поднятые большие пальцы. А уж не услышать его «Браво, белиссима!» — мог бы только глухой.

Правда, девочка-Миленочка приняла это на свой счет… А пусть. Я-то знаю, что сегодня я великолепна. И что чертов гений Владлен был прав, на этот спектакль папаши будут водить своих деток по пять раз. Чисто ради эстетического наслаждения.

А еще я видела — да, видела! — как смотрит на меня Артур. Не смотрела специально, но и совсем глаза-то не закрывала. А разок даже сыграла специально для него. Этакий кошачий прогиб на авансцене. Позорище, конечно. Плейбой-шоу. Но! Как режиссерский гений видит, так и делаем.

И восхищенный присвист со стороны Бродвейской звездищи мне точно не почудился. Как и бурные аплодисменты после финала. Особенно радовалась девчонка в джинсовом комбезе, чуть ли не прыгала. Вообще-то встали все, даже лорд в бандане, а уж какой гордостью светился Владлен…

Но соревнование по прыжкам и свечению выиграла девочка Миленочка, наш белокурый ангел. Едва раскланявшись, она пробежала по мостику, перекинутому через оркестровую яму, спрыгнула в зал и этакой рекламной красоткой побежала к Бонни Джеральду. С явным намерением устроить великолепную романтическую сцену.

Ой-ой…

Даже ой-ой-ой, сказала бы я.

Не умеет девочка Миленочка работать с публикой. Совсем не умеет. Иначе бы она смотрела не только на мистера Джеральда, встречающего ее порыв радостной улыбкой, но и на лорда Говарда и леди Говард.

Знаю, что злорадствовать нехорошо. Но удержаться — выше моих сил. Да что там. На это представление со жгучим интересом смотрела вся труппа. Не на то, как Бонни Джеральд подхватил Миленочку в объятия и отработанно покружил. А на взгляды, которыми одарили ее лорд и леди. Этакое сочувственно-ледяное недоумение. Словно на сцену вместо Монсератт Кабалье вышла второклассница из районной самодеятельности.

Честно говоря, мне было все равно, почему они так отреагировали. По слухам, для мистера Джеральда трахать своих звезд — дело совершенно естественное и нормальное. Да не только для него, будем откровенны. Может быть, решили, что недостойна. Или еще почему. Плевать.

Главное — когда Миленочку поставили на пол (так же отработанно, как до того подбрасывали и кружили), она столкнулась с айсбергом. Идеально вежливым, улыбающимся акульей улыбкой айсбергом. Об который не один «Титаник» русской культуры разбился. И как-то Милена быстро-быстро увяла, отступила за пришедшего ей на помощь Владлена, кинула жалобно-недоуменный взгляд на мистера Джеральда…

Наткнулась на еще один образчик ледяного сияния — и отступила дальше, к квартету. Точнее — к Артуру. Отличный маневр. Я оценила. Миленочка попыталась упасть ему прямо в руки. Все как положено: хрупкая, со вздымающимся бюстом и влажными густо накрашенными голубыми глазами, да еще и беспомощная. Спонсору было на что повестись.

Артуру — тоже. Было. Миленочка сегодня выглядела получше его обычных гламурных швабр.

Вот только я смотреть на это не желала. Ни на Миленочку, ни на Артурчика-лапочку, с его взглядами из-под ресниц. А желала я покинуть сцену, чертову Оперетту и… может быть, переспать с Говардом? Или с обоими Говардами? Тогда уж точно моя карьера пойдет в гору!

— Ань, не надо никого убивать, — аккуратно взял меня под локоток наш миролюбивый бас. — Пошли-ка лучше вниз, тебя, кажется, Владлен зовет.

Голоса Владлена я не слышала, слишком шумело в ушах. Да и акустика не располагает. Но обернулась в зал — и поняла, что ровным счетом ничего не понимаю. Потому что по мостику над оркестровой ямой шел — нет, бежал, летел! — звездища всея Бродвея мистер Бонни Джеральд. Глядя при этом исключительно на меня.

Анекдот про елки. Упоминается в главе)))

Сидит дома, без дела и без денег, актер, вышедший в тираж

Тут раздается звонок на телефон

 и на ломаном русском ему объясняют,

что это из Голливуда и Тарантино

приглашает его на съемки, контракт, деньги… Наш актер спрашивает:

—  А когда быть надо?

—  С двадцатых чисел декабря.

—  А, тогда я не могу. У меня — елки

Артур

Он никогда не думал, что кастинг — этот настолько дурдом. В Молодежный театр явилась вся музыкально-театральная Москва. И не только Москва. Все, кто умел издавать звуки или думал, что умеет. Все, кто умел задирать ноги, или льстил себе, что умеет.

Студенты и подтанцовки-подпевки всех мастей в надежде на чудо толпились под дверьми репетиционного зала, в коридорах, на лестницах, у служебного входа и чуть ли не по всей Большой Дмитровке. Уже состоявшиеся артисты пытались протолкнуться и добраться до сцены вне очереди, но подтанцовки их материли и не пускали к вожделенной звезде мюзиклов, который материл вообще всех так, что заслушаешься.

Несколько звездочек родной эстрады тоже заявились на кастинг, явно ожидая восторгов, поклонов и неземной радости со стороны Бонни — но их обматерили так же в точности, как и всех прочих. Причем все по очереди: сначала подтанцовка на подходе, потом «состоявшиеся» артисты в толпе в самом театре. И бонусом — уже сам Бонни Джеральд. В гробу он видел безголосых и безногих каракатиц, возомнивших о себе невесть что (цитата, если перевести ее на цензурный).

Бонни…

Если раньше Артур считал, что впахивать больше, чем они сами, невозможно — теперь он в этом усомнился. Бешеный итальянец носился ураганом, успевал и прослушать чертову тучу народу, и просмотреть новые куски сценария, и загрузить Леву репетициями с ансамблем.