Что-то мне все утро смешно, не могу.

Смотрю на часы — половина второго, с пары у журналистов уже был дзынь. Парковка возле института в оккупации — студенты чешут домой. Или не домой, суббота. Я бы тоже с удовольствием до бильярда прокатился, боулинга, в кино бы сходил, вай нот. Вечерком.

Примеряюсь, куда выбросить бычок, вокруг так чистенько. Закапываю в снег за машиной. Мимо, в шубе до пят плывет Ольга Евгеньевна. Пристает к студенткам:

— Соколова, ты мне ответь, как проект собираешься готовить, если границу между парафразом и плагиатом вообще не видишь?

Выпрямляюсь, отряхиваюсь, и ох, солидарен с Соколовой. Тоже ничего больше не вижу, ни границы, ни погранца. Моим миром правят длинные русые волосы, стянутые в хвост и широкая улыбка, мне адресованная, и ресницы в снежинках, моя картинка, веселая, идет, размахивая рюкзаком.

Из-за Кристины едва не пропускаю Егора.

Удерживаю сына за рукав пуховика. Бронепоездом прет, и это подзаколебало меня. В конце концов, долго мне с ним няньчиться? Воспитывать рублем не выход, но как просто было бы — урезал содержание, и язык бы сразу развязался.

— Постой, на две минуты. Вань, и ты, — киваю Хромову, плетущемуся следом.

— О, Александр Александрович, здрасьте, — гаркает Ваня. — Вы на нас за клуб поди греетесь? То, что накидались вчера? Первый и последний раз, клянусь, гадом буду.

— Какое помпезное вранье, Хромов, — отмахиваюсь. — Нет, по другому поводу. Ребят…

— Так вы нас ждете? — Николь облокачивается на капот. Переводит взгляд с меня на Кристину. — Что-то случилось? Или соскучились?

— Соскучился, — знал, что выслушивать подколы придется не на раз-два и не от нее одной, и все таки тянет в ершик растрепать получасовые старания парикмахера, и прячу руки в карманы. Ну какое дело этой ослихе до чужого амура. Втягиваю воздух. Откашливаюсь. — Ребят, сразу по теме. Предлагаю стажировку в издательстве, оплачиваемую. График подберем. Поработаете в журнале, с профессионалами. Отличная возможность. За несколько месяцев в общих чертах всю образовательную программу освоите. Как смотрите?

— Конечно, еще бы! — Кристина смотрит положительно. Умница таки. Подпрыгивает, сдвигает брови и щелкает пальцами перед лицом Николь. — Ты мне рассказывала, "Провокатор", называется?

— Да-да! — Николь энергично кивает. Отлипает от капота. — Александр Александрович, вы серьезно, можно? А в газетах писали, что вы акции продали.

— Газеты часто преувеличивают.

— А когда?!

— Да ну нафиг, — хмыкает Егор. Кривится на девчачий восторг. — У тебя все? Ванек, поехали, — вертит брелок на пальце.

— Егор, погодь, — Ваня чешет кудрявую голову. — А вы это…ну…журнал ведь топовый, мы вам там не подгадим статус, со студентами до третьего курса неохотно связываются?

— И ты туда же, — Егор рыхлит снег ботинком, комки летят в разные стороны. — Ладно, Вань, на созвоне.

— Сам замечаешь, как глупо себя ведешь? — хватаю его за рукав. — Куда пошел? Так и будешь в уголовную ерунду с Винни-Пухом играться? Я предлагаю реальное место и реальные деньги, голову включи, Егор.

— Александр Александрович, — он вырывается. Отряхивает куртку. — У вас в издательстве с кадрами совсем беда, что уже нас уговаривать прикатил? Я сказал — нет. Пока.

Смотрю, как сын разболтанной походкой тикает к машине. На ходу машет растопыренной пятерней девчонкам-одногрупницам, мол, красотки, садитесь, домчу с ветерком.

Устраивать разборки на учебной парковке у всех на виду стремно, и непедагогично, и, трэш из семьи выносить на люди несдержанно, но психологический мысленный треп катится в оставку, у меня нет больше длинной бороды, зато есть раздражение, бьет прибоем, топит здравый смысл, кого-то ушатаю щас, и я делаю шаг.

— Саш, ты куда, не ходи, — на пути тут же вырастает Кристина. Упирается в грудь и трогает мою щеку. — Дать зеркало? Спорим, испугаешься? — понижает голос до шепота. — Кошмарный видок. Правда, страшно. И мы тебя ждем так-то.

Перевожу на нее глаза. Она наклоняет голову набок и детским жестом дергает меня за пальто:

— Купишь по дороге мороженку?

— Что? — отрываю от себя ее пальцы. Осмысливаю банальную просьбу и невольно улыбаюсь.

Она смеется:

— Всё, ты не злишься? Я пошутила. Поехали в редакцию щас прям? Мы очень хотим.

Сын упаковывает девушек в тойоту и газует. Достаю сигареты и фломастер. Разворачиваюсь к авто.

— Едем? — Николь вопросительно поднимает брови.

Киваю. Сажусь за руль. Рядом плюхается Ваня. Шумно отодвигает кресло и с задних сидений доносится писк: "каланча, аккуратнее нельзя? Ты меня прижал".

Дышу дымом в приоткрытое окно. Смотрю на часы.

Плевать, дома с ним побазарю. Зачем отказывается, дурак. Упирается бараном. Но я взрослый человек, и подстраиваться под его капризы не буду, баста. Диктовать мне как жить, с кем, где работать — борзеет, и дальше хуже будет, а я не пресекаю. Попал ты, Егор.

Торможу на заправке и оглядываюсь назад:

— За мороженым пойдете, Кристина?

Она задумчиво жует губу и делает мне одолжение:

— Ладно, так уж и быть.

Хромов рядом закатывает глаза. У парня хватает деликатности не комментировать ситуацию, но мне напряжно.

Хлопаю дверью.

Они что, не влюблялись никогда, к чему эти многозначительные молчанки и хиханьки, бесят друзья. Преподский имидж вынуждает нацепить маску клоуна, большой дяденька скрывается и не может взять девушку за руку.

Но заявление уже написал, отрабатываю в инсте до конца семестра, и тогда…

Расплачиваюсь с кассиршей и смотрю на Кристину. Топчется рядом, запахивает расстегнутую куртку. Поражаюсь собственной выдержке, ночью ее отделяли от меня крупицы рассудка, повторять как мантру, пока она спит "не буди, не вздумай, трезвой ей понравится больше" и не свихнуться — давайте сюда медальку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Привет, — говорю, наклоняясь. Обхватываю ладонями ее лицо и целую. На языке остаётся ее помада, как конфета, сладко. — Ты с каждым днем все вкуснее. Выспалась? Я будильник ставил.

— Ага. А тебя потеряли, — она облизывает губы. Достает из кармана мой телефон. — Мария, в основном. Текстом кричит: вернись, Саша, куда ты поехал, — передразнивает.

Очень похоже. Гашу ухмылку.

— Ззаежал утром к ней, надо было, — тоже достаю телефон. — Вот. Новый. Симкарта там. Как тебе? Симпатичный?

Кристина вертит со всех сторон розовый корпус и хмыкает:

— Может, я твой себе оставлю, а этим сам будешь пользоваться?

— Розовым?

— А ты в себе не уверен?

— Договоришься, — шлепаю ее по заднице. Она шлепает в ответ. Ловлю руку, тяну за собой к колонке. — Хорошо, карты только поменяй тогда. В магазин собираешься? — киваю на желтую вывеску павильона.

— За мороженкой? Нет, вечером купите, Александр Александрович. Шоколадное. Ведерко.

— А вас не разбарабанит, Кристиан?

— За пять часов активного секса сгорит пятьсот калорий.

— Если ты сверху будешь.

Она краснеет и шмыгает в машину. Смешная. И чего выпендривается, если боится? Да и я жестить не собираюсь, разницу между ней и клубными перепихонами вижу, разумеется.

Сажусь в авто. Включаю музыку и рулю в издательство.

В редакции не протолкнуться, хотя выходной. Полмесяца до нового года, и работа превращается в балаган.

Здороваюсь с секретаршей и проталкиваю застопорившихся спутников мимо ресепшен:

— Не стесняйтесь, коллеги.

Студенты таращатся на прелести огромного офиса. Беготня, суета, один стол на три квадратных метра. Раньше и ночевал здесь, теперь заскакиваю на полчаса, когда моя подпись нужна. По сопливому грустно, все таки дело всей жизни, здороваюсь с галдящим народом и улыбаюсь. Пересекаю офис и захожу в кабинет к Антону.

Солнце бьёт ему в спину, за столом тёмный силуэт на фоне песочной палитры стен и паркета. Ещё полгода назад сам сидел в этом кресле, и обстановку под себя подбирал.