Тыц-тыц. Двадцать, включая слова из одной буквы.

— Ты меня, вообще, слушаешь?

Четыре слова.

— Саша, куда ты пошёл, я с кем разговариваю?!

Восемь слов. Дура не собирается следить за речью. О, это невозможно. Кажется, мне хуже.

Спускаюсь вниз и отхожу к авто. Жена идет следом и засирает мне уши.

Торчим в отделении всю ночь. Уже заполдень, а их все ещё не отпускают.

Как банда вчера вечером выставила ювелирный — записали камеры торгового зала. Охранника оглушили красным баллоном с гелием. Служащим угрожали оружием. Они забыли в салоне две гранаты — муляжи. И пистолеты, возможно, в магазине игрушек покупали.

И не надоело полицаям мурыжить детей, ну они же не идиоты, так подставляться — несколько дней светиться на весь интернет, и как ни в чем не бывало грабануть лавку на двадцать пять миллионов.

На площади и других придурков в костюмах задержали. Версии отрабатывают.

Ох, дурдом. Где таблетки.

Скрип двери бьет мне по мозгам. На крыльцо выходят Ваня с Егором, за ними девочки.

Умоляю, не наступайте на швы в плитах, ну не сложно ведь.

— Егор! Отпустили! — Маша семенит на каблуках к сыну. — Ну что?!

— В понедельник опять вызывают, — Егор морщится на солнце.

Кристина хмуро косится на Машу. Видит меня и улыбается, а когда я не отвечаю, опускает уголки губ.

Малыш такого не заслуживает, знаю.

Она теперь думает, что я хотел все между нами свести к атанотомии, и я моральный урод. И лучше бы так, но я ведь тоже влюбляюсь. А если у них с сыном что-то есть — не буду же девушку у пацана отбивать. У них жизнь только начинается, а у меня экватор.

Если бы она поехала вчера со мной, путь назад отрезала. А у нее должен выбор быть.

На пальцах тогда ее запах остался. Вперемешку с антисептиком, но от нее часть. Мне бы всегда с собой. Настоящий женский, и я, как парфюмер, законсервировал бы его, если б мог. Быть близко — значит, взращивать помешательство мое. В розовой куртке. Шоколадку.

— Ты! — Маша направляет указательный палец с красным глянцевым ногтем в Кристину. — Добилась своего? Егора всю ночь из-за тебя в этой казенной дыре продержали! Там же воздуха нет! А если приступ?

Виски простреливает. Двадцать слов. Чётное, Маша, ты играешь с судьбой. Кажется, ещё и бетон идёт трещинами?

— Начинается, — Кристина закатывает глаза. — У вас фишка семейная на меня собак спускать?

— Дерзишь мне?

— Отстаньте, я устала.

— Егор, как она со мной разговаривает?

— Мы тут все пострадавшие, — влезает между ними Попкова-Беркут. — Должны быть на учебе с десяти утра. И нам до половины восьмого на парах щас сидеть. Не кричите.

Ну вот. Подружка за нее заступается, а у Егора язык в жопе. Что за отношение. За косички девочку во втором классе дергают, а не на втором курсе. Так внимания не добиться, балбес.

Может, я накручиваю, и там просто с Винни Пухом тема, без всяких симпатий? Но он ведь гадил, чтобы я ее уволил или еще зачем-то. В то, что это не Кристина верю уже. Да и она сама, кажется, выбор сделала, это я туплю. А она хорошая.

Да, осталось выйти на середину дороги. О той прекрасной девушке на земле. Ты, ветер, напой мне.

— Поехали скорее, Егор, одни хабалки вокруг, — Маша, грациозно подхватив подол, устраивается на водительском черного крузака. — Ванечка, садись давай, подвезем.

Бросать так девчонку и уезжать никуда не годится. А сын спокойно сваливает.

Идёт снег. Если четыре раза открыть и закрыть дверь, а потом сесть за руль — с крыши не упадет сугроб на мою машину и сосулькой меня не зашибет тоже.

— Александр Александрович, — Николь, путаясь в мягких ослиных штанах, торопится ко мне. — Вы нас не подбросите? Ужасная ночь. Переоденемся и поедем в институт, но мы как лимоны выжатые. Тут нам недалеко.

— У меня дела, извините, девочки.

У Николь вытягивается лицо — не рассчитывала на отказ.

Мне их жаль, да. Но я сухой сухарь в Сахаре, и моя вода тут рядом, но пить ее нельзя, ведь я начну и никому не дам.

— Александр Александрович, — Кристина дергает меня за пальто. — Одиннадцать лет школы нас обманывали, получается? Что учитель старший товарищ. Вы, как дипломированный журналист, отказываетесь помочь братьям по профессии до дома добраться. Вдруг в маршрутке уснем и нас ограбят? Это не по-человечески.

Отчитывает меня. Старается серьезно, но улыбается краешком рта. Завидный оптимизм. Не обижается, не сдаётся, и чтобы так искренне радовались одному только моему присутствию — не помню такого счастья, у меня от нее грудную клетку защемляет. Области тьмы, области сердца.

Смотрю на часы. Сбиваюсь с правильных решений, что больше суток грызли. Брошу таблетки, и курить, и все, что попросит, и сверну на ближайшем светофоре без считалочек, и никого из-за этого не выкинет на обочину.

Я ее не отбираю и не заставляю, если она изначально моя.

Жестом показываю, чтобы залезали.

Николь шныряет на переднее сиденье:

— У вас же марк два? А где ягуар?

— Сломался.

— Жалко как! — она откидывается на спинку и чешет блондинистую голову. — И у нас непруха. Щас проверка начнётся соцсетей, где мы задания получали от банды. Нам, знаете, что тот усатый сказал? Что мы, вообще, могли сами себе сообщения слать, чтобы подозрение отвести.

— Ясно, — беру с панели засветившийся телефон и принимаю вызов. — Антон, ты? Только хотел набрать, что задержусь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Слушаю бомбезную новость. Инвесторы в курсе, что я ищу им замену и мужикам канитель не нравится, разумеется. Ехать разруливать треба скоренько.

Йокарный бабай.

У меня пары с трех часов.

Жую губу.

— Приеду, понял, — отключаюсь, листаю контакты. Магера заменит в институте. Не забыть ей издание по медиаграмотности в интернете заказать. И подснуть в стол. Как взятку. Принципы у нее не брать напрямую, странная дама.

— И костюмы на шайке такие же были, — Кристина вклинивается между сидений. Толкает мой локоть, но не замечает, вываливает возмущения. — Я одна на Пятачка не похожа, но якобы могла переодеться. А то, что их шестеро, а нас четверо — так типа сову с тигром найдут, когда связи наши в институте прошерстят.

У меня срочный звонок, но я забиваю. Ее эмоции распирают, и перебивать грешно, даю выговориться. Киваю, киваю, киваю.

— И даже по голосам не опознать, — продолжает. — С продавцами разговаривал поросенок. Дышал гелием из шарика и раздавал указания. Парень или девушка, фиг знает.

— Короче, вы в полиции на карандаше, — подытоживаю пресс-релиз.

— Ага. Ну вы хоть верите, что это не мы? — вопрос Николь застает врасплох. В эту сторону не думал даже. Что они сами преступники. Смешно, конечно.

Набираю Магеру и намекаю на учебник. Договариваюсь о замене. Заезжаю во двор. На углу дома девушки видят мой ягуар. Николь вопросительно поворачивается, но я игнорю.

Времени не было отогнать в сервис. Он в тот вечер не завелся, когда Кристина ушла. Созвучно со мной расстроился. И я его бросил, родного, разозлился.

Кристина дожидается, пока Николь поблагодарит и выйдет, возится на заднем диване. Но ослица никуда не собирается. Накручивает на палец светлую прядь:

— Спасибо вам, Александр Александрович. Значит, вашей пары не будет сегодня?

— Нет. Ладно, девочки, увидимся, — даю понять, что мне пора. В зеркало смотрю на Кристину. Тоже хочу два слова сказать, но лишние ослиные уши мешают.

— Кристина, пошли, — она поворачивается и следит, как та недовольно пыхтит и выбирается из машины. — До свидания.

Ладно, успеем. Главное, решение принять, а все сомнения лесом.

Стартую до ресторана. Беседа с этими типами — как пальцы в розетку совать, шандарахнет в любой момент. Обоюдно друг друга достали, но бизнес…В апреле думал, что они меня убить хотят. А тогда еще не параноил, все по-настоящему, шрам есть, из-за вымысла от кровопотери не отдыхают в коме.