– Сенечка, тут кто-то есть! И я без тебя не справлюсь! – Пых говорил жалостливо, будто просил кусочек сосиски.

– Ладно, шейчаш!

Вскоре послышался лёгкий топот восьми ножек по полу.

– Что делать? – спросил Сеня, усевшись под носом у Пыха.

– Слазь под плиту. Я никак не могу!

– Эх, Шеня-Шеня, твоя доброта тебя погубит! – пробормотал паучок и исчез под плитой.

Пых снова лёг и стал ждать. Было тихо. Время замерло. Слышно было, как вращаются шестерёнки в настенных часах в соседней квартире. Кукушка пошевелилась, но куковать почему-то передумала. В ванной иногда капала вода из крана.

Наконец из-под плиты выбежал Сеня.

– Ну, что? – Пых подскочил и сел.

– Шеня – молодец! Шеня очень штарался! Никого там нет…

Пых топнул с досады.

– Погоди, это не вшё! – Сеня предупредительно поднял две ножки. – Я шказал, что там никого нет! Но я не шказал, что там никого не было!

Глаза у Пыха стали размером с блюдце:

– А кто там был?

– Не знаю! – Сеня развёл ногами. – Но намушорил он там знатно! Зашохшие кушочки хлеба, яблок и вообще вшякой еды – вот что он там оштавил. Я тебе помог? Шеня – молодец?

– Да, очень помог, спасибо… – ответил Пых задумчиво.

– Тогда Шене пора шпать, чего и тебе желаю. Шпокойной ночи!

Паучок ушёл. Пых был расстроен, он не поймал Того-который-мусорил-под-плитой, а значит, дом по-прежнему был в опасности. А второе правило кота гласит: «Если ты расстроен, ты должен подкрепиться!»

«Эх, сейчас бы колбаски! Но увы…»

Пых погрыз «сушку», попил водички и решил ещё раз проверить комнаты.

Ближе всего к кухне находилась спальня. Дверь была приоткрыта, но в щёлку Пых ничего не мог рассмотреть. Он поддел уголок двери лапой и потянул на себя.

– Скри-и-ип! – разнеслось по всей квартире. Папа Валера заворочался и что-то пробормотал.

Бесшумно, на кончиках лап, котёнок зашёл в комнату. После каждого шага он прислушивался и принюхивался. И хотя было тихо, и запахов посторонних не было, Пыху стало так тревожно, что кончик хвостика сам собой начал подрагивать.

«Нужно хорошенько осмотреться!»

Пых запрыгнул на стол. Мама Катя спала, отвернувшись к стенке. Папа Валера лежал на спине и неправильно дышал. Пых знал, как дышат люди: вдох-выдох, вдох-выдох… Котики дышат так же, только чаще. Но сейчас каждый вдох или выдох давался папе с таким трудом, будто на грудь ему сел большой толстый кот.

Пых перепрыгнул на кровать, подошёл к подушке. Облака на небе расступились, и в окно заглянула луна. В её свете Пых увидел, как над головой папы кружатся маленькие красные и зелёные блёстки.

«Что же это такое? Это хорошо или плохо? – Пых почесал за ушком. – Надо понаблюдать!»

Он замер, разглядывая блёстки. Их становилось всё больше и больше. Они сливались в шарики, напоминавшие мыльные пузыри. Пых вспомнил, как летали такие пузыри, когда его купали, и вздрогнул. Купаться он не любил.

Вот папа вдохнул, втянув в себя несколько больших пузырей, и закашлял. С каждым разом его кашель становился всё сильнее.

«Это нехорошие пузыри! Их надо прогнать!»

Пых прыгнул вперёд, приподнялся на задних лапах и начал бить по ним. Стоять было неудобно, он то и дело клонился набок, рискуя свалиться на папу. От его ударов пузыри разлетались, их становилось всё меньше. Пых почувствовал, как всё сильнее щекочет в носике.

– Пчхи! – он успел прикрыть нос лапкой.

– Будь здоров! – пробормотала во сне мама.

«Я-то буду, а вот папа – не знаю».

Пузыри снова стали сливаться и увеличиваться в размерах, и вновь Пых бросился в бой. Он так увлёкся битвой, что не заметил, как запрыгнул папе на грудь. Теперь воевать с пузырями было гораздо удобнее.

А вот папе это совсем не понравилось.

– А! Кто здесь? Что это? – проснулся он.

Пых хотел рассказать про блёстки и пузыри, но папа его перебил:

– Это ты, Пых? Боже мой, как ты меня напугал! А ну-ка иди отсюда!

С этими словами он взял котёнка за шкирку и понёс к двери.

– Папа, ты в опасности! – закричал Пых.

– И не мешай спать, бессовестный! – ответил папа, выставил его в коридор и плотно закрыл дверь.

Ах, как Пыху стало горько и обидно! Он даже забыл про Того-который-скребется-и-мусорит. Усики его опустились, кончик хвоста волочился по полу. Если бы кто-то сейчас попросил рассказать, как выглядит несчастный кот, то можно было бы просто показать на Пыха.

Пых провалялся на кровати весь день. Настроение было такое ужасное, что он всего разок сходил подкрепиться.

«Ну почему, почему так получилось?» – в сотый раз подумал он и вздохнул.

Во входной двери проскрипел замок. Пых понял, что это папа. Он знал, кто идёт домой, ещё когда человек выходил из лифта. Папа сегодня пришёл непривычно рано. Пых хотел бежать встречать, но вспомнил, что обиделся.

Папа пошёл на кухню, закипятил воду в чайнике, заварил чай с лимоном, долго пил его, громко прихлёбывая. Всё, что он делал, Пых мог рассказать, не открывая глаз – достаточно было звуков и запахов, доносившихся с кухни.

Почти каждый шаг папа сопровождал кряхтением и стонами. Иногда он приговаривал:

– О, господи-господи! – или:

– Ох, как тяжко!

Допив чай, папа принял таблетки и, волоча ноги по полу, ушёл в спальню. Пых полежал ещё немного и решил всё-таки посмотреть, что происходит.

Войдя в спальню, он сразу запрыгнул на кровать. Папа лежал на спине, закрыв глаза. Дыхание его было частое, лоб – мокрый. Каждую минуту он сильно кашлял.

На груди у папы, ближе к шее, сидели два больших пузыря с круглыми головками, ножками и ручками. Один был ярко-красного цвета, другой- зелёного. Каждый раз, когда папа кашлял и стонал, пузыри радостно подпрыгивали, стукались животами и хлопали в ладоши.

Пых пригнул голову и шагнул вперёд:

– Вы кто такие?

Пузыри повернулись к котёнку и дружно рассмеялись, показывая на него пухлыми пальцами.

– Я – Жар! Меня все боятся! – сказал красный.

– А я – Простуда! Я любого скручу в бараний рог! – сказал зелёный.

– А ты кто? – хором спросили оба.

Пых мгновенно принял боевую стойку: выгнул спину, задрал хвост, выпустил когти и поднял шерсть на спине дыбом.

– А я – кот! Просто кот! – прошипел он и сильно ударил лапой по красному. Пузырь рассыпался на множество маленьких пузырьков.

– Что ты делаешь? – закричал зелёный.

– Дерусь! – ответил Пых и двинул по нему другой лапой.

Мелкие красные и зелёные пузырьки летали в воздухе. До Пыха доносились ругательства и угрозы, но слушать их было некогда. У него было важное дело.

– Лучшее в мире лекарство от жара и простуды – котёночкин компресс!

Так говорила Пыху его мама. А может, и не она, может, этот рецепт передаётся от кота к коту при рождении. Но не время размышлять об этом, когда надо лечить.

Пых запрыгнул папе на грудь и улёгся, вытянувшись от горла до живота, а голову положил ему на подбородок.

– Пых, мне и так тяжело… – прохрипел папа чуть слышно.

«Терпи!» – подумал котёнок, но отвечать не стал. Когда занят делом – спорить некогда! Вскоре мурчание кота стало громче папиного дыхания. Прошла ещё минута, и они уснули.

Пых проснулся от запаха колбаски. Пахло так близко и так сильно, что у Пыха потекли слюнки. Он открыл глаза. Папа сидел на кровати и водил кусочком колбасы у него перед носом.

– Просыпайся, мой доктор! Кушать пора!

В спальню вошли мама и Вадик. Папа взял Пыха на руки, прижал к себе и сказал:

– Это самый лечебный кот в мире! Я его так люблю!

Пых подумал, что хорошо бы сначала скушать колбаску, а затем уже– нежничать. Но потом решил, что колбаска никуда не денется. Ему пришла мысль, от которой сами собой включились все мурчательные моторчики: «Неважно, если тебя иногда не понимают, главное – чтобы всегда любили!»

– Те-ле-визор, вклю-чай-ся!.. Те-ле-визор, ра-бо-тай!..